Неизвестно - Сахаров В. Северная война.

Глава 23.

Каменец. Зима 1147 Р.Х.

– Господи, сегодня праздник, Рождество Христово, а мы сидим в дремучей чащобе и караулим диких варваров. Как-то это несправедливо, ты не находишь, Седрик? Рыцарь Седрик фон Зальх посмотрел на своего соседа, молодого темноволосого тамплиера Гильома де Фойе и с удовлетворением отметил, что он отвернулся. Германец понимал, с чем это связано, разумеется, с его внешним видом. Все лицо в ожоговых пятнах и шрамах, левая ноздря рваная, а лоб все время красный. Вдобавок к этому, если Зальх улыбался, то становилось видно, что у него не хватает пары передних зубов. Поэтому сейчас верный сподвижник и помощник Бернарда Клервоского, который по его приказу участвовал в штурмах Зверина, Луги, Просенца, Колочайки и Ростока, мало чем походил на того молодого и подающего большие надежды воина из армии герцога Генриха Льва. Теперь он считался верным цепным псом аббата Клерво и служил ему на совесть. Надо кого-то покарать или казнить пленного язычника? Он готов. Ополченцам необходим пример при штурме венедской крепости? Зальх тут как тут. Требуется пробить оборону вражеского строя? Германскому паладину это только в радость. Проповедник озабочен тем, что рядом находятся убийцы венедов, витязи дьяволопоклонников? Не проблема, Седрик отберет самых лучших бойцов и егерей в армии крестоносцев и отправится с ними в лес, где будет выискивать подлых язычников. Однако, несмотря на репутацию и покровительство Бернарда, недавно у Зальха возникли некоторые сложности в общении с другими рыцарями. Седрик заметил, что тамплиеры и паладины, которые постоянно прибывали в объединенное войско наступающих вдоль моря католиков, стали его сторониться. Сначала он решил, что это связано с его внешностью, которую вдали от стен родного аббатства не мог восстановить даже такой могучий человек как Бернард из Клерво. Но позже он понял, что дело не в этом. Многие рыцари имели страшные шрамы и травмы, но общением их никто не обделял. Другое дело Зальх. Лишь только он подсаживался к какому-то костру или входил в общую палатку, как моментально все разговоры стихали, а суровые вояки, отводя от него взгляды, покидали это место, и германец оставался один. Почему-то, это очень сильно задело Седрика. И когда вчера под стенами каменной венедской крепости Каменец, которая прикрывала пролив между материком и островом Руян, его вызвал к себе Бернард, и поручил выдвинуться в лес на прочесывание определенной территории, Зальх знал что делать. Без колебаний рыцарь взял в свой сводный отряд тех, кто наиболее четко обозначил к нему свое отношение, и среди них оказался словоохотливый тамплиер Гильом де Фойе, которого Седрик постоянно держал при себе. Прошел день и близился к концу второй. Вражеские воины бродили где-то рядом, и после хождений по лесу отряд Зальха оседлал одну из неприметных троп и стал ожидать появления противника, который, по словам опытнейших егерей, должен был появиться в первых сумерках. Костров крестоносцы не зажигали и соблюдали тишину. С помощью лесовиков они сделали для себя укрытия, а затем разбились на мелкие группы и полукругом окружили небольшую поляну. Гильом де Фойе находился рядом с Зальхом и, глядя на него, германец поражался тому, какие они разные. Франк, ровесник Седрика, относился ко всему легко, много разговаривал, часто улыбался и вспоминал о своих многочисленных любовных интрижках на родине. Ну, а Зальх стал настоящим человеком войны. Он не понимал шуток и не строил долгосрочных планов, забыл, когда в последний раз спокойно отдыхал, не думал о деньгах и нарядах, и даже не мог вспомнить лицо той девушки, которую считал своей дамой сердца. Кровь, ожесточение, гибель товарищей, ярость и выпавшие на его долю тяжкие испытания. Все это опустошило душу рыцаря, и Седрик это понимал. Однако, как ни странно, паладин Господа ни о чем жалел, ведь у него было служение, которое заменило ему все, что нужно обычному человеку. Плотские утехи, дружба, достаток, уважение, признание и восхождение наверх. Это все осталось в прошлом, а в настоящем была только радость схватки, приказы Бернарда Клервоского и льющаяся наземь кровь врагов. Впрочем, интерес узнать, почему боевые товарищи так странно на него реагируют, у Зальха все же имелся, и он ждал, когда Гильом заговорит. Ждать пришлось недолго, и после того как несдержанный де Фойе задал Седрику вопрос, германец сказал: – Лично меня, все устраивает. Я делаю то, что приказано, и Господь наверняка простит нас за то, что мы не отмечаем рождение Спасителя. – Ну да... – протянул Фойе, по-прежнему, не оборачиваясь к Седрику. – Ты у нас особенный. – Кстати, Гильом, насчет особенного. Что со мной не так и почему рыцари избегают меня? – А то ты не понимаешь, – франк бросил на германца косой взгляд. – Нет. Клянусь кровью Христовой, не понимаю, – паладин качнул прикрытой подшлемником головой. Гильом де Фойе шмыгнул носом и ответил: – Про тебя ходит много историй, Седрик фон Зальх. Воины часто вспоминают твои славные деяния и подвиги, походы и везучесть, так что ты уже легенда. Однако вот что странно, почти всегда, когда дело оборачивается большой кровью, то выживаешь только ты один. Это настораживает, и никто не желает сходиться с тобой близко. – Вот оно что, – германец ухмыльнулся. – Значит, дело не во мне, а в том, что смерть витает рядом со мной? – Да. Так и есть. – Странно слышать такое от тамплиера, воина, посвятившего себя Богу. – Отнюдь, – де Фойе улыбнулся. – Я храмовник, спору нет, и дал все положенные клятвы и обеты. Однако жить-то все равно хочется. – Ладно. Забудем про этот разговор. – Как скажешь, Зальх. Ты командир. Рыцари замолчали, после чего Седрик задумался над словами тамплиера и пришел к выводу, что де Фойе в чем-то прав. Почти все, кто находился рядом с Зальхом во время серьезного боя, погибали. Разумеется, был тот же самый Максимиллиан Улекс, который вместе с ним выбрался из Венедии после разгрома Фридриха Саксонского, и получивший тяжкое ранение, а затем вернувшийся в Гамбург рыцарь Людвиг Уттенхайм. Но все остальные уже давно мертвы, и только Седрику удавалось уцелеть там, где шансов на это практически не было, и именно поэтому его прозвали Везунчиком. Хотя, что это за везение, при котором лицо превратилось в пятнистую маску, которая лишь отдаленно напоминала физиономию человека? Впрочем, Зальх старался над этим не размышлять, а когда у него все же мелькнула такая мысль, Бернард из Клерво, словно угадав, чем он озабочен, обронил, что по возвращении в свое аббатство с божьей милостью восстановит внешность Седрика. Так что везение все же имело место быть, а объяснялось оно тем, что Зальх верно служил Богу, много молился и своими деяниями искупил все грехи перед Господом. Ну, а раз так, то он спокоен, ибо милость божества не для всех, а лишь для избранных, таких как он, истинных паладинов святой матери-церкви... Вскоре с неба повалил снежок, который падал на прикрывающий двух рыцарей полог, а на землю стал спускаться мороз. Понемногу начало смеркаться и франк, который испытывал потребность в общении, вновь захотел поговорить. Однако рядом с укрытием Зальха и Фойе появился кряжистый русоволосый мужик, вожак отряда егерей лужичанин Данко. Он присел на корточки перед Седриком и на ломаном саксонском наречении сказал: – Господин рыцарь, венеды рядом. Идут сюда. – Витязи? – германец привстал с попоны, на которой он сидел. – Нет, – Данко покачал головой. – Обычные воины. Кажется, бойцы из племени варнов. – Это бодричи? – Они самые. – Больше никого не обнаружили? – Никого. В лесу спокойно. – Что же, не дождались витязей, так хоть обычных врагов схватим, может быть, при допросе расскажут что-то интересное. Много их? – Ровно дюжина. – Хорошо. Передай всем, что атакуем по моему приказу. Вы проследите, чтобы никто не сбежал. Ясно? – Да, господин. Егерь поклонился и покинул рыцарей, а Зальх подвинулся поближе к кустам, которые отделяли его от поляны, и привстал. Руки подтянули ремень на поясе, и проверили насколько хорошо выходит из ножен клинок, а глаза стали всматриваться в открытое пространство. Некоторое время ничего не происходило, но вскоре на поляну вышли три воина в медвежьих накидках, с луками за спиной и копьями, которые они могли пустить в дело. Это были венеды, и они наверняка направлялись к лагерю крестоносцев, чтобы взять кровь захватчиков. Однако не судьба. Язычники пришли прямо в ловушку, и спасения не было, ибо очень уж хорошо была подготовлена засада. Правда, рыцари и егеря ждали иную добычу, более весомую, но это уже неважно. Венеды оглянулись, и замыкающий взмахнул рукой. Так он подавал сигнал основной группе, которая двигалась за передовой тройкой, и когда все славянские воины вышли на полянку и растянулись по ней цепью, Зальх решил, что пора действовать. Он резко выпрямился и, выхватив меч, проломился через кусты и нос к носу столкнулся с передовым венедом. Язычник воином оказался опытным и без долгих раздумий попытался насадить германца на копье. Вот только Зальх был необычным бойцом. Паладин с легкостью отбил выпад противника, а затем клинком плашмя ударил венеда по голове, после чего он свалился без чувств. Затем рыцарь сразу же накинулся на следующего язычника и моментально насадил его на меч. Тем временем рыцари и егеря налетели на остальных славянских лесовиков и просто задавили их толпой. Потери были минимальными, всего три человека получили легкие ранения, а крестоносцы захватили сразу восемь пленников. Успех, конечно, по меркам Зальха, небольшой, но с другой стороны сходили в лес не зря, а потому он был собой доволен. Пленников, которые, действительно, оказались воинами из племени варнов, связали и поволокли к ближайшей опушке, где католиков ожидали лошади. Из леса Седрик и его подчиненные выбрались уже в темноте и, садясь на коня, германец окликнул Гильома де Фойе: – Вот видишь, мы прогулялись по дебрям, и ничего страшного не случилось. Убитых среди наших воинов нет, а ты говоришь, что рядом со мной погибель бродит. Признай, что ты был не прав. Де Фойе негромко рассмеялся и попробовал возразить Седрику: – Это даже не бой был, а хорошо подготовленная разминка. – И все же, потерь нет. – Нет, – согласился франк и добавил: – Возможно, ты прав, фон Зальх, и мы зря себя накручиваем. – Вот то-то же. – Седрик приподнялся на стременах, оглядел всадников и пехотинцев, которые укладывали на сани связанных венедов, и указал в сторону находящегося в паре миль от леса лагеря крестоносцев: – Поспешим, друзья, а не то вместо ужина нам достанется одна горячая вода! Со смехом и шутками избранные воины французского аббата помчались к своим палаткам, а сани с лужичанами и пленниками остались позади. Превосходные кони, которых кормили отборным зерном и самым лучшим сеном, какое только можно было достать в армии крестоносцев, мчались легко. Морозный воздух обжигал щеки рыцарей и вскоре они влетели в лагерь, где царила привычная суета. Кто-то с кем-то спорил, а где-то даже дрались. В шатрах и передвижных борделях взвизгивали женщины и пыхтели имеющие на кармане несколько монет счастливцы. Подле костров сидели рядовые бойцы, проповедники и ополченцы, которые варили похлебку из конины и прелой крупы. На другом конце огромной стоянки, на которой сошлись войска короля Конрада Третьего, Германа Шталека, Конрада Мейсенского, Генриха Льва и Бернарда Клервоского, был слышен перестук топоров и молотков, видимо, там собирали осадные орудия. Выделенные в ночной караул пехотинцы всматривались в темноту и в любой момент были готовы поднять тревогу, а в походном храме, потрепанном ветрами и дождями шатре шла вечерняя служба. В общем, несмотря на большой христианский праздник, был самый обычный вечер. Проехав через окраины лагеря, фон Зальх и рыцари оказались в самом его центре, где находились походные жилища вождей Крестового похода, и спешились. Седрик приказал тамплиерам и паладинам не расходиться, вдруг, появятся новые приказы, а сам направился в шатер Бернарда Клервоского. Стражники, настороженные рыцари в полных доспехах и пара цистерианских монахов, без помех пропустили его внутрь, и когда он вошел, то обнаружил, что у аббата гость. Помимо самого настоятеля Клерво в жилище священнослужителя находился король Конрад Третий Гогенштауфен. Государь стоял рядом с Бернардом и вел с ним спор. Поэтому, дабы не мешать, Зальх замер возле входа и стал вслушиваться в разговор. – Уважаемый аббат, – заговорил король Священной Римской империи, – я понимаю ваше желание дожать язычников и сам стремлюсь к тому, чтобы поскорее добить этих богомерзких прислужников Сатаны. Однако мы обескровлены. В нашей армии осталось всего тридцать две тысячи воинов и подкреплений в ближайшее время не предвидится, ибо дороги замело снегом и Европа исчерпала свои резервы. Продовольствия осталось всего на четыре дня и это в том случае, если выдавать бойцам половинную порцию. С фуражом дело обстоит немного получше, но его тоже придется беречь. По этим причинам мы должны остаться на месте, готовиться к штурму прикрывающей Руян крепости и заниматься реорганизацией войска. Нам нужна передышка... – Нет! – Бернард вскинул вверх ладони и произнес: – Господи! Ну, почему мне, слуге твоему, приходится раз за разом объяснять властителям земным простейшие истины! Конрад Третий, который с момента присоединения к Крестовому походу Бернарда из Клерво не раз видел, как аббат совершает чудеса, втянул голову в плечи и обратился к нему: – Так объясните мне ваш план еще раз. – Ладно, – аббат опустил руки, вздохнул и тоном мудрого учителя, который дает урок нерадивому ученику, озвучил свою позицию: – Моим разведчикам стало известно, что венеды собираются под Волегощем. Следовательно, каждый день, который мы подарим этим варварам, будет использован ими для укрепления обороны. Этого допустить нельзя, а значит, необходимо оставить под стенами Каменца заслон и спешно двигаться на врага. В этот раз венеды не отступят, поскольку в Волегоще сидят их сучки и щенки. И если так, то они постараются не подпустить нас к укреплениям города, который мы можем закидать огнем, а затем взять его штурмом. Это наш шанс с одного раза переломить хребет противнику, и если мы им не воспользуемся, второго такого Господь может нам не послать. – Мне необходимо переговорить с вашими разведчиками, – пробурчал король. – Еще до полуночи я пришлю их к вам. Сказав это, Бернард вперил свой взгляд в Конрада, и король сказал: – Завтра утром будет собран общий военный совет и если он одобрит ваш план, то мы двинемся к Волегощу. – До сих пор я никогда не ошибался, король. – Проповедник гордо вздернул подбородок. – И сейчас я тоже чувствую свою правоту. Венедов будет не больше пятнадцати-семнадцати тысяч, а нас в полтора раза больше и вскоре начнет свое наступление король Людовик, который уже подступил к Дымино. Осталось выиграть всего одну битву. Всего одну, и мы победили. Так неужели ты сейчас отступишь? – Неожиданно Бернард положил свои руки на плечи Конрада и, глядя ему прямо в глаза, продолжил: – Не отступай, властитель земной, и ты будешь за это вознагражден. Иди вперед без страха и отринь все свои сомнения. Укрепи дух и сердце. Положись на Бога и когда одержишь славную победу, получишь то, о чем давно мечтаешь. Корона императора станет твоей и имя Конрада Гогенштауфена войдет в историю как символ величия, мудрости, храбрости и несгибаемой воли. Решайся. Конрад Третий открыл рот, словно хотел что-то сказать, но вместо этого отрицательно покачал головой и промолчал. Аббат, видя это, отпустил его плечи, повернулся к нему спиной и произнес: – Ты все еще сомневаешься, государь, и я понимаю почему. Слишком велик груз ответственности на твоих плечах, и тебе необходимо посоветоваться со своими военачальниками. Что же, выслушай моих разведчиков и еще раз подумай, а решение примешь завтра. Король по-прежнему молчал. Он кивнул, косо посмотрел на Зальха и вышел, а аббат прошел в освещенный несколькими толстыми свечами угол, где на раскладном столике находилось распятие Христа, опустился на колени и долго молился. Седрик, не приближаясь к нему, сделал то же самое, а когда Бернард замолчал, вновь поднялся на ноги. Рыцарь ждал слов аббата, и Бернард спросил его: – Ты нашел прислужников Сатаны, которые задумали меня убить? Зальх собрался, на мгновение напрягся и выдохнул: – Нет. В том лесу, на который вы мне указали, не было вражеских витязей. Там оказались только обычные воины из племени варнов, которых мы смогли захватить. – Я недоволен тобой, Седрик. Крайне недоволен. Враги были именно там, куда я тебя послал, а ты их не нашел. Это плохо, потому что я вынужден все время отвлекаться и ожидать подлого нападения. – Но... Паладин хотел сказать, что даже самые лучшие егеря в армии не смогли найти убийц. Однако Бернард поднялся, взмахнул ладонью и прервал его: – Не надо оправданий. Ступай и прикажи удвоить караулы. Сегодня ночью враги вновь попытаются напасть. Они уже рядом. Я чувствую их. – Все исполню. Седрик поклонился и хотел выйти. Но в это мгновение сразу несколько стрел пробило полог шатра. Одна из них продырявила балахон Бернарда, а другая сбила свечу, которая не потухла и упала на чашку с благовониями. Ароматические масла вспыхнули, и Зальх прыгнул на огонь. Сырыми сапогами германец затоптал пламя, а затем бросился к аббату. Рыцарь сразу отметил, с какого направления стреляли и, обхватив настоятеля, прикрыл его своим телом. – Шир-х! Шир-х! Новые стрелы, прорезая ткань, проникли в жилище аббата Клерво, и одна из них на излете отскочила от брони Зальха. После чего, чувствуя свою вину перед настоятелем, германец прошептал: – Прости меня, святой Бернард. Я виноват и сейчас же найду злоумышленников. Второй залп был последним и настоятель, резко высвободившись из захвата паладина, повернулся к нему и прорычал: – Да, найди их, Зальх! Найди! А иначе тебе придется за это ответить! Живее! Ищи этих убийц! Рыцарь выскочил на свежий воздух и споткнулся. Он посмотрел себе под ноги и замер. На холодной промерзшей земле лежало тело Гильома де Фойе, которому венедская стрела попала прямо в висок. Невольно в голове Седрика вновь всплыл разговор с этим молодым и жизнерадостным тамплиером, и паладин подумал, что, наверное, смерть, действительно, ходит с ним рядом и те, с кем он хотя бы немного сближается, неизменно погибают. Впрочем, Зальха подгонял приказ Бернарда и он, отбросив мысли о смерти, стал действовать. Паладин быстро организовал Воинов Господа и поднял тревогу в лагере. После чего половину ночи не выспавшиеся крестоносцы искали проникших в лагерь славянских витязей. Однако никого найти не удалось, зато паладин смог разобраться, каким образом убийцы проникли в лагерь. Оказалось, что венеды шли вслед за отрядом Зальха и как только рыцари помчались в лагерь, они налетели на обоз и освободили пленных варнов. Затем язычники, насколько смогли, приблизились к шатру Бернарда из Клерво и обстреляли его из луков, а когда их обнаружили, растворились в темноте. Вновь появляться перед разгневанным проповедником паладину не хотелось. Но к полудню следующего дня он все же предстал перед ним и ожидал очередного разноса. Вот только настоятель Клерво был спокоен и когда Зальх вошел в его пробитый стрелами холодный шатер, Бернард, который, казалось, совсем не замечал мороза, сказал ему: – Не вини себя рыцарь. Ты сделал все, что в твоих силах, а я был не прав. Не стоило мне посылать тебя на поиски витязей. Твое дело прямой бой, когда ты видишь врага прямо перед собой и можешь поразить его своим клинком, а следопыт и людолов из тебя плохой. Седрик кивнул: – Наверное, вы, как всегда правы. Бернард смерил Зальха оценивающим взглядом и отдал ему следующий приказ: – Собирай воинов. Мы выступаем на Волегощ. – Значит, военный совет одобрил ваш план? – Разумеется. Поэтому готовься к большой битве, в которой ты покажешь все, что умеешь. – Слушаюсь, святой Бернард. – Не называй меня святым, Седрик, ибо я таковым не являюсь. Зальх помолчал, а затем упрямо мотнул головой: – Нет. Для меня вы уже святой. – Что же, если тебе так удобнее и легче, пусть будет так, а святой я или грешник, покажет время. Пока же, иди и готовь воинов к походу.