Аристократы улиц - Александр Майерс
— Будь поуважительнее с братом, — нахмурился Николай.
— С чего бы? Он младше меня и не настоящий брат. Матушки-то у нас разные. Ладно, ладно, Коля, не сердись! Эспер прав, конечно. Не будем ссориться. Сегодня день скорби.
Сделав серьёзное лицо, Влад хлебнул портвейна и протянул бутылку Коле.
— За нашего отца! — объявил он. — Да примет его Перун, как сына!
Никто в нашей семье не был религиозен. Но подобная фраза была своего рода традицией.
— Да примет его Перун, как сына, — эхом ответил Николай, сделал маленький глоток и вернул бутылку Владу.
— Да примет, — сказал я.
— Выпей с нами, младший, — Владислав сунул мне портвейн.
— Нет, спасибо.
— Почему это?
— Мне ещё нет восемнадцати.
— Какой ты правильный, — поморщился Влад. — Даже в память об отце не выпьешь?
— Не думаю, что оскорблю его память таким отказом. Простите, старшие, — я коротко поклонился. — Я хочу побыть с матерью и сестрой.
Уходя, я расслышал слова Владислава:
— Видишь, Коля? Он даже выпить за отца с нами не хочет. И после этого ты утверждаешь, что Эспер для нас настоящий брат?
Что ответил Николай, я уже не слышал. Но был уверен, что он заступился за меня.
Несмотря на то что Коля был старше меня на пятнадцать лет, мы всегда были близки. Мы любили друг друга, как истинные братья — из-за разницы в возрасте между нами никогда не было типичных детских ссор.
А вот Влад частенько издевался надо мной, когда никто не видел. И не забывал упомянуть, что не считает меня настоящим братом, прямо как сейчас.
Остаток того дня я, как и собирался, провёл с матерью и сестрой. В поместье было много гостей, пришедших проводить Александра Тарковского в последний путь. Соблюдая приличия, я выражал им благодарность за визит, но при любом удобном случае оставался наедине с мамой и Белославой.
По-моему, они были единственными, кто по-настоящему скорбел об отце. По крайней мере, они не стеснялись выражать свои эмоции. В то время как Николай держался чинно и строго, а Владислав паясничал, преувеличенно рассказывая, как он горюет.
К тому же мне не давала покоя фраза Николая, которую он не договорил.
«Папа умер слишком внезапно. И знаешь, мне кажется…»
Что ему кажется? Что князь Тарковский умер неестественной смертью? И кто тогда мог приложить к этому руку — неужели Влад?
Признаться, меня тоже посещали подобные мысли. Конечно, я даже не думал обвинить среднего княжича. Но смерть от сердечного приступа в этом мире была действительно слишком редким явлением, а здоровье нашего отца было крепким, как скала.
Однако целитель ведь не нашёл ничего подозрительного. Он уверенно сообщил, что это инфаркт, и не было никаких причин сомневаться.
Так что я заставил себя не поддаваться паранойе. И вместо этого раздумывал о других словах Николая — о том, что он хочет передать титул князя мне.
Я был готов и не сомневался в том, что справлюсь. В конце концов, мне будут помогать — и сам Николай, и слуги рода, которые ведут дела. Мне будет трудно всё разрушить, даже если захочу.
Уже за полночь, когда все гости разошлись, я застал Колю в прихожей. Он по-прежнему был в военном мундире и как раз надевал сверху пальто. Стоял сентябрь, на улице было прохладно, а после заката закропил мелкий холодный дождь.
— Куда ты? — спросил я.
— Срочно вызвали в полк, — сказал Николай.
— Посреди ночи?
— У нас и не такое бывает, Эспер, — улыбнулся Коля. — Не переживай.
— Я не переживаю. Просто утром ты хотел поговорить с Владом.
— Мы уже немного поболтали. К тому же ты видел, сколько он выпил? Вряд ли он будет в состоянии серьёзно разговаривать утром. К обеду бы проснулся. Но будь уверен, я с ним побеседую. Пока!
Николай натянул поверх перчатки родовой перстень, подхватил свою кавалерийскую саблю и вышел в ночь.
Это был последний раз, когда я видел его живым.
Колю убили на улице, в нескольких кварталах от городского штаба полка. Его машину внезапно обстреляли и повредили двигатель. Николай активировал защитный артефакт и вызвал подмогу, но когда автомобиль закидали гранатами, магический щит не выдержал.
Николай был вынужден вылезти из машины и принять бой. Нападавших было слишком много, и они были серьёзно вооружены. Даже самый сильный маг не победит в одиночку, когда его обстреливают из автоматов со всех сторон.
Магия в этом мире работала совсем не так, как в фэнтезийных играх или книгах моего старого мира. Николай забрал с собой нескольких убийц, но и сам остался лежать на мостовой, изрешечённый пулями.
Напоследок к нему подошли и пустили очередь в голову, чтобы не осталось и шанса. Подмога прибыла слишком поздно.
Позже выяснилось, что Николая в полк никто не вызывал. Его обманули специально, чтобы выманить из дома.
Трудно описать, какую боль я испытал в тот день. Тело Николая привезли домой на рассвете. Я увидел его застывшее в страшной гримасе лицо, развороченный пулями лоб, залитый кровью мундир и еле стерпел, чтобы не зарыдать на месте.
В горле встал тяжёлый ком, глаза горели от слёз. Меня трясло, как будто в лихорадке. Но я нашёл в себе силы сдержаться и отдал приказ подготовить тело к сожжению.
А затем я заперся в своей комнате и дал волю чувствам. Я кричал и плакал, носился из угла в угол, разбрасывал вещи и до крови разбивал кулаки о стены. Меня переполняли ярость и боль, и я не представлял, как могу их успокоить.
Кирасирский полк, гвардия Тарковских и вся полиция Московского княжества были подняты на уши. Преступников поймали уже на границе, когда они пытались сбежать в Смоленское княжество. Только
