Артур - Стивен Рэй Лоухед
Думаю, этого и дожидался Мерлин. Он хотел, чтобы толпа и сам Артур были взбудоражены и наэлектризованы до предела.
— Да, — кивнул Мерлин, — думаю, мы достаточно их потомили. Идем. Помни мои слова. И, что бы ни было, никому не уступай меча.
Артур коротко кивнул. Он все понял.
Мерлин двинулся к камню. Его сразу узнали.
— Эмрис! Дорогу Эмрису! Дорогу!
Толпа расступилась.
Мы подошли к камню. Словно бросая вызов, Моркант и его друзья стояли прямо напротив нас, презрительно кривясь и фыркая. Враждебность исходила из них, подобно пару изо рта и ноздрей. День словно стал темнее.
Камень, припорошенный снегом, казался огромным, белым, холодным-прехолодным. А великий меч Максена Вледига, Меч Британии, стоял, погруженный по рукоять, неподвижный, как и сам камень, и не было в мире силы, способной их разъединить.
Неужто мне померещилось, что Артур вытаскивал меч?
В скудном свете серого дня вчерашнее представлялось далеким и туманным, как смутный сон. Камень одолел всех, кто брался за рукоять. В этот страшный день он победит и Артура. Британия окончательно погрузится во мрак.
Мерлин воздел руки над головой, хотя толпа и без того затаила дыхание. Он выждал, пока все глаза устремятся на него, и произнес:
— Меч из камня уже вынимали, чему многие были свидетелями. Однако теперь его вынут при свете дня, на виду у всех собравшихся, дабы не было обвинений в обмане или колдовстве.
Он подождал, чтобы все переварили его слова. Поднялся ветер, хлопьями повалил снег — казалось, с неба летят клочья овечьей шерсти.
— Хочет ли кто из вас испытать камень? Если да, пусть подойдут сейчас. — В голосе Мерлина звучала сталь, его вызов был холоден и суров, как сам камень.
Разумеется, охотники сыскались, хотя каждый в душе знал, что потерпит неудачу, как прежде. Однако дураку непременно надо опозориться еще раз.
Первым к мечу подошел юный змееныш Цердик, сын Морканта. С кривой усмешечкой он выступил вперед и схватил рукоять, словно заявляя права на чужое богатство. Глупец тянул, насколько достало дерзости — а ее было немало. Толпа подбадривала его криками, но вскоре Цердик отступил, красный от стыда и натуги.
Следом подошел Маглос Думнонийский, сын Морганога, скорее из любопытства. Он опасливо тронул рукоять, словно боялся обжечься, и отошел, ничуть не опечаленный своим поражением.
Теперь к камню шагнул Оуэн Виндду, вождь корнубийцев, двумя руками рьяно взялся за рукоять и дернул так, что побелели костяшки пальцев. С громким стоном он отпрянул назад, не сдвинув меч и на волос.
Дальше напирали: Кередигаун Гвинеддский и король соседних с ним земель Огриван, Морганог, последовавший примеру сына и преуспевший не больше его, старый Антоний из Кантии, согбенный старостью, но ретивый не по летам... и другие: лорды, короли, вожди. Каждый хотел подержаться за рукоять. Сыновья не отставали от отцов.
Каждый, кто думал править, подошел к камню и отступил несолоно хлебавши, пока не остался один Артур. Гогочущая, орущая толпа замолкла, глядя на него.
Артур стоял: высокий и мрачный, глаза цвета набухшего неба, плечи расправлены, в сжатых губах ни кровинки. Суровость его меня потрясла, остальные тоже ее заметили. Да, вот достойный соперник камню — оба словно изваяны из одной глыбы.
Он протянул руку и взялся за рукоять, словно выдергивал меч из вражеских кишок. Сталь заскрежетала о камень, толпа ахнула: Артур поднял меч над головой и потряс им, чтобы все видели.
Немногие — да славятся вечно их имена! — тут же преклонили колени, видя своего короля. Большая часть осталась стоять. Люди годами ждали этого мига, а когда он пришел, не поверили своим глазам.
Кого они ждали? Ангела в сияющем одеянье? Божества из Иного Мира?
— Обман! — Это выкрикнул один из воевод Морканта. Полагаю, ему заранее велели поднять шум. — Самозванец!
Рассеянные в толпе сторонники Морканта подхватили, стараясь натравить собравшихся на Артура. Но Мерлин был к этому готов.
Прежде чем началась потасовка, он кивнул Урбану, и тот, встав рядом с Артуром, примиряюще простер руки.
— Тише! — воскликнул он. — Почему вы упорно не верите тому, что видели своими очами? В день Рождества да не будет меж нами распри. Давайте войдем в храм и, как надлежит христианам, попросим Господа нас направить. Потом сядем и будем держать совет.
Этого никто не ждал. Зачинщики помышляли только о беспорядках и кровопролитии, спокойные доводы Урбана застали их врасплох. Эктор тут же поддержал епископа.
— Славно сказано! — воскликнул он. — Мы люди разумные и спокойные. Чего бы нам не посидеть, не побеседовать? И где, как не в святой церкви?
Смутьянам нечего было ответить. Откажись они, народ распознал бы предательство и объявил Артура королем. Согласиться же на предложение Урбана означало признать, что у притязаний Артура есть под собой почва. Они оказались в западне.
Урбан видел их колебания и понимал причину.
— Идемте же, — убеждал он. — Отложим вражду и суетные распри. В этой святой день да будет меж нами мир. Идемте в храм Божий.
Народ одобрительно загудел, и короли поняли, что эта битва проиграна.
— Отлично, — воскликнул Моркант, не собираясь сдаваться. — Давайте посовещаемся и решим, что лучше. Я созываю Совет королей.
Таким образом он давал понять, что вопрос далеко не решен и распоряжаться по-прежнему будет он, Моркант. С этими словами он повернулся и первым направился в церковь.
Если он надеялся занять почетное место, то жестоко обманулся. Мерлин посоветовал Урбану расставить кресла по кругу — по обычаю, принятому во времена Аврелия и Утера, но позже забытому.
Теперь короли были в равном положении, и слова каждого звучали одинаково весомо, а значит, Моркант не мог по-прежнему подавлять остальных королей.
Ему это пришлось не по нраву, но поделать ничего было нельзя: он подошел к своему креслу и опустился в него по возможности величаво. Остальные расселись по обе стороны от Морканта кто где хотел. Советники встали рядом с королями, а следом в церковь набились и любопытные лондонцы. Вскоре огромное помещение, освещенное сотнями свечей и наполненное ароматом ладана, уже гудело, как осиный рой. Урбан и не ждал на Рождество подобного наплыва гостей.
Разумеется, он не мог не воспользоваться такой удачей и начал совет с наставительной молитвы (на латыни и языке бриттов, чтобы все поняли) — и говорил довольно долго.
— Отче Всеведущий, — заключил он, — Наставник и Податель всякого блага, веди нас, да познаем в мудрости, мире и
