Попаданец XIX века. Дилогия - Михаил Леккор
Понятно почему Андрей Георгиевич даже не подумал заходить на кухню. Он туда просто не влазил! И потому стоял у порога и спокойно стоял.
Женщины же, не торопясь, пили «чай», в котором попаданец унюхал какой-то травяной напиток.
Полина, застеснявшись, хотела было выскочить из стола, все-таки его ждал мужчина и дворянин, но Авдотья взглядом остановила ее, сухо сказав постояльцу:
- Милостивый государь Андрей Георгиевич! Сегодня вот уже две недели вы держите свой долг по квартире. Я все понимаю, но все-таки, вы могли бы по настойчивее требовать.
Авдотья хотела сказать еще много этому молодому человеку, пусть благородному, но бедному и, похоже, нерешительному, но тот взгляд ее упал на явно специально торчащую среди пальцев синенькую бумажку, которую владелец старательно показывал.
Ассигнация! Пять рублей! И вроде бы он хочет ее отдать! Ах, какая она тетеря, полезла со своими нравоучениями. А вдруг он теперь передумает и лучше выпьет вкусное шампанское?
- Андрей Георгиевич! - совсем в другом тоне, любезном и даже обходительном спросила она все в трепете, - вы хотите вернуть мне свои долги по квартире?
- Да, Авдотья Спиридоновна, - сказал он холодно, как раз вовремя вспомнив отчество у хозяйки, - если вы соизволите…
- Ах, конечно же, - перебила старуха своего постояльца, - Полина, дорогая, - обратилась она уже к девушке.
Можно было не продолжать. Полина легко поднялась и вышла из кухни, напоследок стрельнув в парня любопытным взглядом.
Хозяйка же была сама любезность. Она помогла присесть Андрею Георгиевичу присесть на тубарет, подвинула ему грубо сделанную глиняную кружку, налила травяной напиток, отрезала кусок черного хлеба от небольшого каравая.
И села в ожидании. Больше ее ничто ухаживать не подталкивало. Наоборот, ход был за постояльцем.
Андрей Георгиевич не стал ее мучить, положив на стол перед Авдотьей синию ассигнацию. Старушка сразу воссияла, перекрестила себя крестным знамением, словно Андрей Георгиевич вдруг превратился в светлого ангела. Или хотя бы положил на стол не презренную ассигнацию, а икону с божьим ликом.
Затем посмотрела на него восхищенным ликом, обещающим всякие земные радости. Да уж. Будь она помоложе лет хотя бы на двадцать, а лучше на пятьдесят, он бы был радостен в преддверии амурных шалостей. Но со старухой, нет уж! Лучше переключимся на деловую сферу:
- Я положен здесь прожить еще месяц. Кроме того, за прошлый месяц должен вам. Вот, пожалуйста, пять рублев за два месяца, считая за месяц два рубля с полтиною. Теперь я вам ничего не должен.
Авдотья чуть на радостях в обморок не упала. Пять рублей, и все ее! Господи, счастье-то какое! Спасибо тебе огроменное, благодетель!
Андрей Георгиевич не заметил за ней никакого шевеления, но ассигнация на столе как-то незаметно исчезла. Вот так бабуля — ловкие руки! Попаданец и развеселился, насторожился, подумав, что таким образом она может легко вытащить пару рублей у него в сюртуке. Или в панталонах. Шустрая бабушка!
Авдотья меж тем, ласково улыбнувшись постояльцу, легко выскользнула из-за стола. Ему только оставалось вновь удивится, помня о ее старости (почти 40 лет). Вот это у нее здоровье, как у девушки, что суставы, что мышцы, эластичные и гибкие!
- Пойду я схожу к Митричу в лавку. Давеча сказывали, что он сегодня дешевую ржаную муку завезет, если Господь даст благословения, куплю пар фунтиков, к обеду будут лепешки, а к вечеру свежий хлеб, опять же если дров найду, испеку. А с тобой, благодетель, и Полинка посидит. Вон она и чай не допила, торопыга.
Андрей Георгиевич благосклонно кивнул, понимая, что от него уже ничего не зависит. Он дал деньги и теперь ничто не остановит старушку от лавки, ни вязкая грязь, ни жгучий мороз, ни даже военное положение если вдруг.
Авдотья исчезла, как нечистый дух, вильнув длинной юбкой, а на нее место немедленно села Полина. Наверняка ведь подслушивала их разговор. Эх, женщины, сколько он их не знает за два века (XIX и XXI), все остаются такими же — любопытными сплетницами. Впрочем, это не страшно. Что естественно, то не безобразно. Вот мужчины-сплетники — это ужас!
Ласково улыбнулся робкой девушке. Села к почти незнакомому дворянину за стол без приглашения. хоть и маман говорила, но все оно не хорошо так молодой приличной девушке!
Посмотрел на смущенную Полину, отпил из кружки остывший отвар. И тут же скривился. Вот это вкус! Андрей Георгиевич за свои годы двух жизней пил всякое — и терпкое, и кислое, и серо-буро-малиновое спиртное, но такую гадость ему еще пить не приходилось.
- Что за траву вы завариваете? - искренне возмутился он, глядя на темный отвар в кружке. С железистым и не вкусно травяным привкусом. Что-то от мать-и-мачехи или от лопуха. Не яд, не умрешь, но пить это под видом чая?
- Не знаю, - равнодушно ответила девушка, - маман что-то собирает за городом. Говорит, что полезно для здоровья. Зато дешево.
- Вот ведь старая калоша! - мысленно обругал Авдотью попаданец. Калоши он никогда не видел, но представлял их такими же — старые, некрасивые и поношенные. И также ломают всю жизнь.
- Я с животом не страдаю! - решительно объявил Андрей Георгиевич. Потом вдруг нерешительно замялся. Он хотел отправить ее в магазин — за чаем, сахаром, булками. Самым необходимым и скромны. Он даже не упомянул животное (сливочное) масло, хотя уроженцу XXIвека очень хотелось. Вытащил из кармана сюртука мелочь, попросил между делом:
- Полина, вы не сходите за бакалейной всячиной? Чай там, сахарок, чего-нибудь мучное.
Сказал, вполне ожидая, что девушка откажется. Ха, наивный он мальчик! Как только Полина увидела монеты — двугривенный и гривенник — большие по тем временам деньги — она бы с радостью выполнила любое его поручение.
Впрочем, любое не любое, а в продуктовую лавку точно бы сходила. И уже, осмелев, сделал дополнительный заказ:
- И еще посмотрите там сыра. Осьмушку. А то очень хочется.
Полина, как ни в чем не бывало кивнула, взяла деньги и улепетнула, иначе и не скажешь. Молодость, дни быстролетние.
Вздохнул и отщипнув от краюхи черного хлеба, пожевал. Ну это
