Тайны Дивнозёрья - Алан Григорьев
Но она ошиблась: коловерша не стал ей льстить, выпрашивая лакомство, а вдруг, наоборот, разворчался:
— Ты в зеркало вообще смотрелась? Синяки у тебя под глазами, ух, здоровенные! Может быть, отдохнешь немного, а? А то сегодня всю ночь гулять будем…
— Ну спасибо, дорогой, порадовал, — фыркнула Тайка, ловко орудуя венчиком. — Тебе бы только гулять!
— Вообще-то я за тебя волнуюсь, — коловерша надул щеки. — Спать вчера ушла раньше всех, а выглядишь, как будто всю ночь в полях пахала вместо лошади. И взгляд опускаешь, будто бы скрываешь что-то. Эй, ты полотенцем на меня не маши, я давно с тобой знаком, все вижу. Что стряслось? Уж со мной-то ты можешь поделиться?
— Ладно, только никому ни слова!
Тайка сделала страшные глаза, и Пушок торжественно закивал:
— Ты же меня знаешь! Я — могила!
Тайка, конечно, знала, что коловерша тот еще болтун, но копить тревогу в себе уже не было никакой мочи, и она выложила все как на духу: и про Сонное царство, и про нити судьбы, и даже про просьбу Василисы.
— Ох ты ж елки! — только и смог вымолвить Пушок, дослушав рассказ. — Дело-то серьезное. Это, деточка, не просто сны.
— Оно и ежу понятно, — Тайка смахнула с края кастрюли пенную каплю и облизала палец. — Делать-то мне что? Может, и правда стоит повидаться с Лисом?
— С ума сошла? — вскинулся коловерша. — Он соврет — недорого возьмет. Может, эта твоя Василиса и нормальная сама по себе, но Лютогору верить нельзя. Что, если он и ее обманул, а сам только и ждет, когда ты к нему в лапы пожалуешь? Р-раз — и сцапает тебя, а нам потом бегать выручать! Нет, я против! Ка-те-го-ри-чес-ки! Ну сама посуди, если бы Никифор или Яромир об этом узнали, что бы они сказали?
— Да, ты, пожалуй, прав, — Тайка тряхнула головой. — Никто из них не стал бы доверять Лису. Но я уверена, что Василиса не лжет… она хорошая.
— Знавал я прежде одну Василису, — мечтательно протянул коловерша, закатывая глаза. — Пенками от варенья меня кормила. Кстати, это она меня в лесу подобрала, когда я впервые из вязового дупла выпорхнул и в Дивнозёрье оказался. Еще малой совсем был, желторотый… Кстати, и Пушком тоже она меня нарекла. Хорошая была девица, бойкая, синеглазая. А пела — заслушаешься. Колдовству училась у местной ведьмы, да жаль, не доучилась. Замуж ее отдали супротив воли.
— Хм… Не за Кощея ли?
Тайка это просто так сказала, не подумав, — просто слова на язык прыгнули. Но коловерша вдруг вытаращился на нее своими глазами-плошками:
— А ты откуда знаешь?
— Так. Погоди. Неужели это одна и та же Василиса? — Тайку аж в пот бросило. — У нее еще вот тут родинка на губе, да?
— Она самая. Ох, так что же, это моя Васенка-сестренка, полевой цветочек, и есть Лютогорова матушка? — ахнул Пушок. — Ну, дела!
Перья на его загривке встопорщились, шерсть встала дыбом — он явно был очень взволнован.
— Не понимаю, как у такой милой девушки родился этот скользкий хмырь!
— А ты вспомни, кто его папаша, — Тайка поставила кастрюльку на маленький огонь и принялась помешивать ложечкой. — Видать, в отца пошел.
— Твоя правда. Но песнями колдовскими он точно в мать. Ох, Василисушка и сладкоголосая была. Вроде на вид невзрачная серая мышка, а как запоет, так сразу смотришь — красавица писаная!
— Слушай, а если она ученицей ведьмы была, отчего же не сбежала, когда Кощей к ней посватался? Почему наставница ее не спрятала? — Тайка отложила ложку и вытерла руки о фартук.
Варево в кастрюльке уже начинало густеть, но Пушок, похоже, потерял к сладкому всякий интерес, — а уж такое с ним случалось крайне редко.
— Василиса не велела ее спасать, — вздохнул коловерша. — Сама идти вызвалась. Иначе Кощей забрал бы в Навь ее младшую сестренку Даринку. Только жертва эта оказалась напрасной — супостат бессмертный, насколько я помню, их обеих уволок под шумок. А третья сестра — та, что самая старшая, — напросилась к ведьме в ученицы вместо Василисы. Златкой ее звали, кажись. От нее, между прочим, весь ваш род и пошел.
— В смысле? — ахнула Тайка. — Так мы что, выходит, с Василисой родственницы?
— Седьмая вода на киселе, — Пушок задумался, считая, но сбился и раздраженно фыркнул. — Короче, она твоя пра-пра-пра-и-еще-много-пра-бабка. Двоюродная, или как там это называется? Короче, по линии сестры.
И тут Тайкина мысль пошла еще дальше:
— Погоди, значит, и Лис мне родней приходится? Вот это поворот!
— Дальней-дальней. Я бы на твоем месте на это внимания не обращал, — коловерша запустил когти в деревянную столешницу. — Подумаешь, пара капель общей крови! Ты смотри, только Яромиру об этом не сболтни. Ему это о-о-очень не понравится!
— Эй, что это мне не понравится?
Как раз в этот момент Яромир вышел из бабушкиной комнаты, потягиваясь и зевая. Тайка усмехнулась, глянув на его растрепанные лохмы: м-да, может, дивьи люди и владеют тайной магией, но явно не такой, как эльфы из кино. У тех хоть ветер, хоть град — а на голове порядок: волосок к волоску лежит. Не то что у некоторых!
Яромир, заметив, что она усмехается, пригладил светлые пряди широкой пятерней и выжидающе воззрился на Пушка:
— Ну? Так о чем мне там знать не надо?
— О том, что наша ведьма-хранительница всю ночь не спала, — противным голосом наябедничал коловерша. — А ей, между прочим, сегодня еще предстоит деревню кругом обходить, заклинать от нечистой силы. И потом до рассвета на Осенинах гулять. Совсем себя не жалеет, балда!
Тайке сперва очень захотелось его стукнуть, но в следующий миг она поняла, что Пушок, вообще-то, только что спас ситуацию: ей не придется выкручиваться или рассказывать Яромиру правду про нежелательное родство. Она делано надула губы и смахнула тряпкой со стола остатки муки.
— Ну чего пристали? Я справлюсь. Подумаешь, не выспалась. Как будто в первый раз!
— Погоди, есть у меня одно верное средство, — дивий воин покопался в своей поясной сумке и достал кожаную флягу. — Вот, испей. Только один глоток, не больше. Увидишь: всю усталость как рукой снимет.
Тайка не без усилий вытащила пробку (ух, и крепко та засела) и принюхалась. От фляжки пахло незнакомыми травами, но аромат был приятным. Манящим даже. А, была не
