Ларисса Андерсен - Одна на мосту: Стихотворения. Воспоминания. Письма
Удивительно, но я почувствовала, когда они погибли, – затронула однажды Ларисса непростую «гранинскую тему» – мы сидели у камина, а за окнами шел «задумчивый» снег. – Я проснулась в то утро от ужасной тоски. Видела странный сон, будто иду по пустынному берегу моря, день такой серый, небо тяжелое, низкое, вдруг волна выкатывает мне под ноги на песок две большие жемчужины. Я подняла их, и сердце вдруг сжала такая тоска. В тот же день я узнала о трагедии. Совпадение, но когда-то Гранин написал в одном своем стихотворении «…А имя ваше, как жемчужина, потерянная на песке».
Гранина я любила, но скорее по-сестрински. Он частенько провожал меня домой. У нас была даже одна любимая книга на двоих – «Синяя птица» Меттерлинка. И заветный день – воскресенье, когда мы договорились думать друг о друге. Гранин был поэтом Божьей милостью, поэтому особенно раним. Может быть, он не так прекрасно владел формой, но у него было безошибочное поэтическое чутье, как у Есенина. Его стихи вызывали щемящее чувство – это и есть поэзия.
«Ты, которая зла и безгрешна…» – так писал Георгий Гранин. Но я совсем не помню себя такой. Может быть, вначале я и казалась ему холодной и бессердечной, но потом, после его первой попытки отравиться в апреле 1933 года в номере гостиницы «Харбин», Гранин видел, какими ручьями лились «слезы неплачущих глаз». Тогда мы поехали к нему вместе с братом Миши Волина – Колей, которого почему-то прозвали Котыч. Он оставил нас наедине. Помню, Гранин взял в ладони мою руку и сказал: «Я там был. Там похабно (это было новое слово в нашем лексиконе)… Но я тебя помнил и даже эту твою родинку на руке».
Может быть, я была виновата больше других. После такой настоящей задушевной отзывчивости, которая открылась во мне, я вдруг испугалась, словно заглянула в пропасть. Испугалась, что не справлюсь. И, не видя выхода, убежала, как от болезни или от наважденья. Уехала сначала в Корею, потом в Шанхай, отмахиваясь и от переживаний, и от писем.
А Гранин отправился к родне на небольшую станцию Яомынь, чтобы прийти в себя, успокоить нервы. Он стал носить крест и ходить на службу в церковь, его прозвали «приезжий итальянец». Он мне писал почти каждый день. « …Если ты вернешься, то я может быть еще и выживу…». Но я не вернулась и, что еще хуже, даже не отвечала на его письма. Думала – все забудется, пройдет, отболит. Не прошло…
Не знаю, как я могла не отвечать на такие письма. Ведь они писались уже другу, а не какой-то выдуманной «загадочной Джиоконде», другу, перед которым он открылся и в которого поверил!
Страшная развязка, может быть, в тот момент только я, как последняя соломинка, могла как-то изменить ход событий. Его бедная мать всегда верила, что могла.
Вот и я стою у порога,Истекает мне данный срок,Я надеюсь найти дорогуНа скрещенье твоих дорог,Чтобы легкой, бесплотной тенью,Я к тебе подойти смогла.Попросить у тебя прощенья:Не сумела спасти от зла.
Красота Лариссы никогда не была роковой – только лучезарной, но все же, так случилось, от любви и от смерти поэта не уберегла…
Шанхай стал для Лариссы Андерсен и тысяч ее соотечественников второй «эмиграцией». Этот гигантский муравейник на Вампу, в котором жили в то время четыре миллиона человек, многое изменил в ее жизни. Здесь были другие возможности, другой, заграничный ритм жизни, не зря город называли «Парижем Востока». Однако для того, чтобы выгодно устроиться на работу, там требовалось все же знание английского языка. И Ларисса его тотчас начала учить, причем довольно успешно, но, судьба распорядилась так, что она вышла замуж за француза и пришлось заняться еще французский.
Ставший почти родным Харбин, где эмигранты жили по русскому укладу, окончательно «потерял лицо» и всякие перспективы на будущее, когда в 1935 году СССР продал долю КВЖД Маньчжурской империи. Многие спешно снимались с насиженных мест и перебирались в Шанхай. «Сохранились статистические данные:… в 1937 г. русская колония насчитывала здесь уже 27 000; в числе этих тысяч – много бывших харбинцев»[19]. Для сравнения: в начале гражданской войны в Шанхае проживали меньше тысячи русских.
Первые годы жизни в Шанхае были для Л. Андерсен невероятно трудными. Она приехала сюда осенью 1933 года, после того, как по приглашению Виктории Янковской провела лето в их фамильном имении «Новина» в Корее. Поселившись в бординг-хаузе у тетушки Виктории – Ангелины Михайловны Кичигиной, устроилась работать секретарем в журнале «Прожектор» под редакторством Валентина Сергеевича Присяжникова (Валя), вела раздел поэзии и страничку для женщин. Когда журнал прогорел и она она осталась зимой в шелковых летних туфлях, без гроша в кармане, вспомнила о танцах. Вот где пригодились уроки «бывшей императорской» балерины Л. К. Дроздовой.
Как бы ни противился Николай Михайлович Андерсен танцам, видя свою дочь непременно юристом (сам было время выступал в роли защитника в армейских судах), жизнь повернула по-своему.
Правда, прежде, чем Ларисса добилась успеха на этом поприще, ей пришлось выступать в маленьких кабаре, ночных клубах, бить чечетку под джазовую музыку модерн в большом дансинг-холле «Парамаунт». Выступать в роли «живого» манекена во французском салоне. «На меня примеряли шляпки и роскошные бальные платья, вспоминала Ларисса. – Помню, зимой стою, посиневшая от холода, а муж никак не может выбрать для своей жены подходящую модель». Забегая вперед, замечу, Ларисса Андерсен, более десяти лет, начиная с середины 40-х довольно активно участвовала в показе мод – фэшен-шоу, проще – «показушках». Сейчас в Париже живет Лидия Винокурова, бывшая владелица мехового ателье, которая тоже не раз выходила на подиум вместе с Лариссой.
…Выручил случай. В ансамбле оперетты в «Лайсеуме» одна из танцовщиц заболела, срочно нужна была замена. Вскоре Л. Андерсен включили в состав балетного ансамбля. По утрам она стала ходить в балетную студию, которая располагалась на верхнем этаже театра. Ею руководила Евгения Павловна Баранова, жена Сокольского. Но театральные постановки случались довольно редко. А семье нужны были деньги. Незадолго до этого Ларисса вышла замуж за Михаила Якубовича, выпускника политехнического института. Он тоже числился безработным, мужчинам подыскать место было намного сложнее, чем женщинам. Свадьбы как таковой не было, по пути в церковь молодые купили в маленькой хозяйственной лавочке два тоненьких металлических колечка. Ее до сих пор живо. Некоторое время спустя Ларисса и Михаил расстались, слишком непосильными оказались для молодой семьи эмигрантские проблемы.
Между тем балетный статус Л. Андерсен рос. Весной 1936 года она в составе балетной трупы Н.М. Сокольского побывала в Японии. Два года спустя снова отправилась в Страну Восходящего солнца, но уже с гастролями «Харбин-шоу» (в то время, после смерти мамы, она старалась быть поближе к отцу). К слову, родители не видели ни одного выступления дочери в кабаре, они придерживались старых традиций.
В период своего временного возвращения в Харбин, в конце 30-х Ларисса танцевала в кабаре «Фантазия», где ей укоротили фамилию, отныне ее сценическое имя звучало как Андерс. Выступала в театре «Модерн» с сольными номерами, которые ставила сама, она же и костюмы придумывала: «Табу», «Блюз», «Джунгли», «Черная Лулу». Из-за последнего танца Ларисса лишилась зимнего пальто, потратив все деньги на леопардовую шкуру, из которой сшили великолепный костюм.
«Танцы в моей жизни были самой жизнью, – говорит Л. Андерсен. – Техника может заслуживать самой высокой похвалы, но при этом она мертва, если нет огня, жара души». Судя по отзывам прессы той поры, этого в Лариссе было хоть отбавляй. В балете А. Труэна «Сказка зачарованных вод» – «Ларисса – вся огонь, вся истома». Лучше всего ей удаются характерные южные танцы, как, например, говайская румба. Подтверждение тому – прекрасно сыгранная роль индианки Ванды в оперетте Фримля «Роз-Мари».
В оперетте «Цветок Гаваев» Пауля Абрагама – Ларисса стала «подлинной дочерью экзотических Гавайев. Ее танцы полны «извивности» и чисто южного темперамента. И в то же время нисколько не отходят от требования эстетики».
В «Лайсеуме» в балете «Лебединое озеро» у нее был сольный Испанский танец, в балете «Карты» – роль Пиковой дамой.
В 1940 году, вернувшись снова в Шанхай, Ларисса стала самой высокооплачиваемой танцовщицей «Парижа Востока». А случилось это так. Иосиф Романович Короть, бывший владелец театра «Модерн», организовал ей встречу с антрепренером самого престижного и дорогого шанхайского клуба «Тауэр». Лора Львовна – жена Коротя, приодела Ларису, одолжив дорогое каракулевое манто и кольцо с огромным бриллиантом, которое стоило целое состояние. При встрече предварительно оговорили условия: каждую неделю – два новых оригинальных танца, оплата предлагалась довольно высокая. Вернувшись домой, Ларисса запаниковала: вдруг не справится. Набрала номер телефона антрепренера и отказалась. Он, в свою очередь, решив, что примадонну не устраивает гонорар, повысил его еще в полтора раза.
