М. Дробов - Малая война партизанство и диверсии
Путаница изумительная! Если партизанские действия отличны от действий малой войны, очевидно, и каждое отдельно взятое нападение партизан будет отлично от действий малой войны, а значит, не может принадлежать к области малой войны. Ведь если одно дерево по своим признакам принадлежит к сосновым породам, то и все подобные ему будут соснами, но ни в коем случае не превратятся в дубы. По Клембовскому же, дубы появляются именно из сосен, так как он одно действие относит к малой войне, а совокупность этих действий никак не хочет причислять к ней. Конечно, «Антонов есть огонь, но нет того закона, чтобы огонь всегда принадлежал Антону».
Безусловно, неверно замечание об отсутствии определенных правил у партизан. Правила у них имеются и должны быть, другое дело — какие? Ведь тот эскадрон, который Клембовский зачисляет в партизанский отряд только потому, что он во время разведки разрушит железную дорогу, будет действовать по тем правилам, которым его обучили в мирное время в казармах, и использует те навыки, которые он приобрел до войны или во время войны, действуя по уставу, не иначе. А разве партизанские отряды в северо-американской войне 1861–64 годов, численность которых доходила до 10 000 человек, действовали без правил? Разве Денис Давыдов[7] тоже не имел правил тактических, организационных и др., когда он первый в России попытался дать «Опыт теории партизанских действий»?! Правда, сам автор на следующей же странице разъясняет, что народная война в противоположность партизанской не подчиняется никаким правилам и ведется населением на свой страх и риск, без всякой связи с действиями армии. Значит, партизанская война имеет правила, если в противоположность ей народная война не подчиняется никаким правилам. Наконец, вся работа Клембовского не есть ли суммирование некоторых правил по партизанству, осуществление которых он считает необходимым на практике?! Противоречие странное для исследователя, к каким, видимо, причисляет себя автор, судя по названию работы, отдельные положения которой к тому же совершенно бездоказательны.
Каратыгин П.[8] в своей книжке о партизанстве дает иную установку в вопросе о малой войне и партизанстве, под которым он понимает
«действия вооруженных групп местного населения или выделенных из состава армии соответствующих войсковых частей, поставивших себе целью (или получивших задачу) истребление противника путём нападения в моменты наименьшей способности его к сопротивлению, не связывая себя в остальных случаях постоянным вооруженным соприкосновением с врагом».
Дальше он поясняет, что «партизанство есть первая возможность и первое средство слабейшей стороны вести самостоятельную борьбу, что партизанство самобытно и не обусловливается наличием своей армии, что партизанские отряды из армии не больше как частностный тип. Главная масса партизан всегда выходит из среды народа в моменты наибольшей опасности стране от тех или иных враждебных посягательств, и, в большей степени, партизанство обусловлено именно отсутствием армии, способной отстоять интересы страны».
В этом определении нет путаницы Клембовского, но оно страдает неполнотой, так как партизанство не только истребляет неприятеля, но захватывает, портит или уничтожает целый ряд материальных объектов для ослабления мощи противника, во-первых. Партизаны могут нападать на противника и в моменты его высшей способности к сопротивлению при условии своего превосходства или же когда партизаны сами попадают в мешок, из которого выбраться необходимо во что бы то ни стало, во-вторых. Постоянная связь через вооруженное соприкосновение не обязательна и для регулярной армии за все периоды войны, значит, это не характерно и для партизанства, в третьих.
В определении не дана характеристика партизанства по существу действий, в чём отличие его тактики в большой или малой войне. Однако важно отметить, что этим определением партизанство не противопоставляется регулярной армии[9],[10] не рассматривается как ее антитеза и не связывается только с армией как источником ее организации, питания и боевых действий, что наблюдается у Клембовского и др. и что не может служить аргументом в пользу разграничения малой партизанской и большой войн.
Свечин,[11] зачисляя партизан в вооруженные силы государства, резко отграничивает их от регулярной армии, ставя во главу угла отношение вооруженных сил к исполнительной власти государства. «Регулярные войска являются беспрекословными исполнителями приказов исполнительной власти. Положение партизан можно охарактеризовать понятием попутчика». Если партизаны выделяются из армии, они также беспрекословно выполняют приказы своего начальства, следовательно, они не только попутчики. Если они создаются самим населением в противовес власти государства, то они, естественно, и не могут быть заодно с армией этого государства, с которой они должны бороться, следовательно, они никак не могут быть попутчиками, Свечин далее говорит:
«Французская революция, выдвинувшая массы на первый план исторической арены, открыла значительный простор для участия в войне партизан. Наполеон одним росчерком пера устранил испанскую регулярную армию, но не успел справиться с народным движением, с крайним обострением партизанства в форме гверильи. В Тироле народное восстание доставило ему много хлопот. Русские партизаны в 1812 году обратили неудачу наполеоновского похода в катастрофу. В 1813–м в Германии также развивалась значительная деятельность партизан».
Совершенно верно, что массы открыли значительный простор партизанскому движению, но автор нисколько не обосновал и не может обосновать того положения, что партизаны этих масс не являлись исполнителями приказов своих исполнительных властей. Разве испанские гверильясы своей практикой доказали положение автора? Они точно исполняли приказы своей исполнительной власти, но так как эта власть организовывалась в процессе самой борьбы и не могла работать в таких же условиях, как и наполеоновская власть, естественно, что ее приказы не всегда предупреждали действия партизан, которые проявляли иногда свою инициативу, становясь в одно и то же время исполнительной властью и вооруженной силой. Чем тверже и устойчивее была власть, тем тверже было руководство партизанством, беспрекословно повинующимся своему начальству. Дело не в росчерке пера Наполеона, который, конечно, не «устранил испанскую регулярную армию». Именно эта «устраненная армия», но в иных тактических единицах, с иными средствами и организационными «штатами» боролась вместе с гверильясами в полном согласии с задачами своих властей. То же было и в Германии, о чем будет сказано ниже.
Денисов, Фигнер, Сеславин, Платов, Дорохов[12] и другие — разве они, как попутчики, не исполняли приказов свыше? Они со своими отрядами входили органической частью в армию Кутузова и беспрекословно выполняли те задания, которые им поручало командование и, следовательно, исполнительная власть государства, в том же размере, как и вся армия. Конечно, не потому они партизаны, что беспрекословно или с некоторым замедлением выполняли приказы власти, и не потому они попутчики, что «обратили неудачу наполеоновского похода в катастрофу». Все это лишь формальные признаки, не объясняющие сути партизанства вообще и отнюдь не раскрывающие взаимоотношения партизан и регулярной армии в частности.
Свечин констатирует, что «за последнее столетие роль партизан уменьшилась до самых скромных размеров» якобы потому, что всеобщая воинская повинность оставляла ничтожный материал для вербовки партизанских отрядов (большой процент молодых мужчин втягивался в ряды регулярной армии) и что у воюющих сторон появилось опасение насчет «классовости» партизан, могущих повернуть свое оружие против властей. В качестве иллюстрации он приводит указания только на отряды франктиреров 1870 года. Объяснение не верное по существу и не соответствующее историческим фактам.
Во-первых — за последнее столетие партизанство не уменьшилось до самых скромных размеров, доказательством чему служат: польские партизаны 1830–1831 годов, затем 1863 года, партизанство на Кавказе в течение нескольких десятилетий, в среднеазиатских районах, в целом ряде колоний «великих держав», партизанство наших крестьян в 1905–1907 годах и др. Все это говорит не за уменьшение партизанства, а за его возрастающую роль, но с изменением характера и форм.[13]
Во-вторых — всеобщая повинность не могла оказать такого влияния на партизанство уже потому, что партизаны выделялись и из армии, как это было в России в 1812 году и др. При восстаниях же партизаны комплектовались и из армии и из населения, как это было в Польше в 1863 году, тем более что всеобщая повинность никогда не охватывала всех возрастов полностью для укомплектования регулярной армии, в колониях же и «малокультурных» районах она вообще не применялась (или ограниченно) ни царским правительством, ни другими государствами, тогда как эти именно районы являлись за последнее столетие ареной действий партизанства.
