МЭГ КЭБОТ - КОГДА СВЕРКНУЛА МОЛНИЯ

Он лег и снова уткнулся в комикс.

— А теперь, проваливай, — сказал он, толкнув меня ногой. — Я занят.

Я вздохнула и встала.

— Хорошо, — сказала я. — Но ты пожалеешь. Мама говорит, что мы будем, есть лобстеров.

— Мы уже ели лобстеров в тот вечер, когда я получил письмо о принятии в Университет, — сказал Дуглас своему комиксу, — и посмотри, что из этого вышло.

Я протянула руку и схватила большой палец его ноги, затем сжала.

— Хорошо, большой ребенок. Просто лежи здесь с капитаном Ларсом и его большой раздутой красоткой Хельгой.

Дуглас посмотрел на меня поверх книги.

— Её имя, — сказал он, — произносится как Уна.

Потом нырнул обратно в комикс.

Выйдя из комнаты и закрыв за собой дверь, я пошла наверх по лестнице в свою комнату.

Я не слишком беспокоюсь за Дугласа. Знаю, что, вероятно, должна бы. Я, наверно, единственная в семье, кто не волнуется за него, за исключением, папы, да и то не наверняка. Дуглас всегда был странным. Всю свою жизнь, кажется, я била людей за то, что они называли моего старшего брата умственно отсталым, бестолочью или извращенцем. Не знаю почему, но, хоть я и младше, я чувствую себя обязанной ударить каждого из этих людей в лицо за то, что они изводят моего брата.

Это бесит маму, но не отца. Папа только научил меня, как ударить более эффективно, посоветовав мне держать большой палец за пределами кулака. Когда я была совсем маленькой, то била, спрятав большой палец внутри кулака. Следовательно, растянула его несколько раз. Большой палец, имею в виду.

Дуглас обычно злился, когда я участвовала в драках из-за него, так что через некоторое время я научилась делать это за его спиной. И, думаю, унизительно иметь младшую сестру, избивающую людей от вашего имени. Но я не признаю свой вклад в то, что случилось с Дугласом позже. На прошлое Рождество он пытался покончить с собой. Вы же не попытались свести счеты с жизнью только потому, что ваша младшая сестра раньше заступалась за вас. Правда?

Вернемся к делу. Из своей комнаты я позвонила Рут, чтобы пригласить её поужинать с нами. Я знала, что, хотя сегодня, благодаря Джеффу Дэю, первый день её диеты, Рут не состоянии сопротивляться. Не только из-за лобстеров, но ещё из-за Майкла. Она пытается притворяться, что не влюблена в моего брата, но, между нами, девушка ему не нужна. Не спрашивайте меня, почему. Он не подарочек, поверьте.

И, как я и предполагала, она сказала:

— Думаю, я откажусь. Лобстеры очень калорийные. Ну, не сами лобстеры, а масло... но, по моему мнению, это особый случай, раз Майкл поступил в Гарвард. Думаю, я должна пойти. Ладно, я пойду.

— Приходи, — сказала я. — Дай мне десять минут. Я должна переодеться.

— Минуточку, — подозрительным голосом сказала Рут. — Твоя мама снова заставила тебя надеть ту гейскую одежду, да? — Когда я промолчала, Рут продолжила: — Знаешь, я не думаю, что мотоцикла достаточно. Твой отец должен купить тебе долбанную Мазерати за то, во что эта женщина тебя одевает.

Рут считает, что моя мама страдает от гнета патриархального общества, состоящего в основном из моего папы. Но это не так. Папа стал бы счастливым, если бы мама устроилась на работу. Это удержало бы её от одержимости Дугласом. Теперь, когда брат снова дома, мама говорит, что не может даже думать о работе, ведь кто тогда будет присматривать за ним, чтобы убедиться, что он снова не возьмет лезвие?

Я сказала Рут, что да, я должна надеть один из нарядов, сшитых мамой, хотя слово «гейская» — неправильное, потому что все знакомые мне геи одеваются офигенно и носят что-то другое, нежели одежду в клетку, за исключением празднования Хэллоуина. Но это не столь важно. Я повесила трубку и начала раздеваться. Большую часть времени на мне надеты джинсы и футболка. Зимой надеваю свитер, а если серьезно, я не одеваюсь в школу, как некоторые девушки. Иногда я даже не принимаю душ утром. Имею в виду, какой смысл? Там нет никого, на кого я хотела бы произвести впечатление.

Ну, по крайней мере, не было, пока Роб Уилкинс не предложил подвезти меня. Теперь, может быть, уложу волосы феном. Только, конечно, я не могу позволить Рут узнать об этом. Она бы сказала:

— Много мусса?

Хотя, наверное, она не сказала бы этого, пока не узнала, ради кого я сделала укладку.

Во всяком случае, пока я раздевалась, мне пришло в голову, что Дуглас, возможно, ошибался. На моем теле где-то есть шрам в форме звезды, не обязательно на ладонях. Скажем, на стопе, или где-то ещё. Но, проверив мои ступни, я убедилась, что как обычно они розовые и ничем не примечательные. Без шрамов. Даже мозолей нет.

Странно, что Роб Уилкинс предложил подвезти меня. Я о том, что не знала этого парня. Мы вместе отбывали наказание после уроков, и всё. Ну, не совсем так. В прошлом семестре он вместе со мной ходил на уроки здоровья к тренеру Олбрайту. Этот предмет идет на предпоследнем году обучения, но по некоторым причинам он завалил его в первый раз — Роб сдавал его в выпускной год. Он сидел позади меня и был довольно тихим большую часть времени. Только время от времени разговаривал с парнем, сидящим сзади, который тоже был Гритом. И я, конечно, подслушивала их. Эти разговоры обычно вращались вокруг музыкальной группы — группы из Гритов, которая играла тяжелый металл, или кантри — или автомобилей.

Иногда я не могла не ввязаться в их разговор. Однажды я сказала, что не думаю, что Стивен Тайлер[6] был музыкальным гением. Певец, ранее известный как Принс[7], был единственным живым музыкантом, которого я назвала бы гениальным. А потом, в течение недели, мы сравнили их стихи, и Роб, в конце концов, со мной согласился.

И как только разговор зашел о мотоциклах, тот парень заговорил о «Кавасаки», я опять вмешалась:

— Ты под кайфом что ли? Только «Американ».

И Роб дал мне пять.

Тренер Олбрайт не часто находился в классе. Приходили футболисты, требуя, чтобы он оставил нам вопросы в конце главы, а сам пошел с ними. А вопросы были такие: «Какую функцию выполняет селезенка?» «Сколько спермы взрослый мужчина выделяет каждый день?» Те вопросы, ответы на которые мгновенно забываешь, как только уходишь с урока.

Я решила, что завтра могу надеть ту футболку, которую Дуглас подарил мне на Рождество, потому что никогда не надевала её в школу раньше, так как она с глубоким вырезом. Не совсем та вещь, которую хочется надеть, когда бьешь квотербека.

Но, эй, если это поможет мне сесть на мотоцикл…

Пока я надевала старомодное платье, то кое-что заметила: красную метку на груди размером с кулак. Я ничего не чувствовала. Казалось, будто у меня вдруг появилась крапивница или что-то ещё. Словно кто-то подсунул мне несвежие моллюски.

От центра красного шрама исходили усики. В самом деле, глядя на него в зеркало, я увидела, что...

Метка имела форму звезды.

Глава 4

— Говорю тебе, я больше не вижу. На тебе только один шрам, — сказала мне Рут.

— Ты уверена?

Я стояла совершенно голая в центре своей спальни после ужина, который, я думаю, был вкусным. Не знаю этого точно, так как не чувствовала вкуса из-за своих переживаний о том, реально ли меня ударила молния. Но ожог в форме звезды это доказывал. Это был входной шрам, как и говорил Дуглас. Единственная проблема — выходной шрам найти не удалось. Я попросила Рут заехать ко мне после ужина и помочь мне. Только она не слишком помогла.

— Я понятия не имею, — сказала она с кровати, где лежала, листая копию «Критической теории со времен Платона[8]» — знаете, только для легкого чтения — которую принесла с собой. — У тебя что, выросла грудь? Ты больше не похожа на гладильную доску. Когда это случилось?

— Рут, — сказала я, — а что насчет спины. Ты видишь что-то на моей спине?

— Нет. У тебя теперь какой размер, В?

— Думаешь, я знаю? Ты же в курсе, что я не носила бюстгальтеры. А что насчет моей задницы? На ней что-нибудь есть?

— Нет. А есть размер между В и С? Потому что, я думаю, это теперь твой размер. И тебе пора носить лифчик, а то грудь скоро начнет провисать, как у тех женщин со снимков из National Geographic.

— Ты, — сказала я ей, — не помогаешь.

— А что ты ждешь от меня, Джесс? — Рут сварливо повернулась обратно к книге. — Немного странно просить лучшую подругу проверить свое тело на наличие входных и выходных шрамов, тебе не кажется? Имею в виду, это немного по-лесбийски.

— Я не хочу, чтобы ты лапала меня, извращенка. Просто хочу, чтобы ты сказала мне, видишь ли, выходной шрам. — Я вытащила пару свитеров. — Преодолей себя.

— Не могу поверить, — сказала Рут, игнорируя меня, — что Майкл поступил в Гарвард. Это же Гарвард. А он такой умный. Как такой умный, как он, может влюбиться в Клэр Липманн?

Я надела свитер.

— Клэр не так уж ужасна, — сказала я.

Я знала её очень хорошо из-за задержаний. Не то чтобы она когда-либо получала наказание, но их отбывание проходило в актовом зале, и Клэр всегда играла главную роль в спектаклях, поэтому я наблюдала большую часть репетиций, когда она играла Эмили из «Нашего города», Марию из «Вестсайдской истории», и, конечно, Джульетту из «Ромео и Джульетта».