Слава Бродский - Страницы Миллбурнского клуба, 1

             График 1. Интер-ССС                      График 2. Интра-ССС

Детали вычислений таковы: мы посчитали 30 интер-CCC (кусок части 2 плюс часть 1 целиком) и 30 интра-CCC (кусок части 1 плюс остающийся текст части 1). Средняя интер-CCC: , и средняя интра-CCC: . Их разность равна 17.34, среднеквадратичное отклонение интер-CCC равно , среднеквадратичное отклонение интра-CCC равно . Среднеквадратичное отклонение разности  равно                                       . F-отношение < 2 допускает использование t-критерия со значением статистики, равным                                          .

Это t-значение при числе степеней свободы 58 делает соответствующее значение P (то есть вероятность такого же или большего CCC-отклонения), равным примерно .

Замечание. В наших вычислениях мы предполагали, что интер-CCC различных кусков текста независимы. Нам представляется это разумной аппроксимацией. Интра-CCC могут иметь небольшую корреляцию. Например, выборочный коэффициент корреляции между первыми пятнадцатью и последними пятнадцатью интра-CCC части 1 равен только 0.156. Такая маленькая корреляция не может значительно изменить t-критерий.

Наши вычисления t-критерия по двум выборкам говорят о том, что две части написаны разными авторами (для довольно высокого уровня значимости). Результат такого независимого от содержания исследования подтверждается аналогичным заключением с помощью лингвистического анализа в работе Бар-Селлы [1]. Следует подчеркнуть, что результаты этих двух исследований основаны на различных свойствах текста и, таким образом, взаимно подтверждают друг друга.

Авторы благодарны Зееву Бар-Селле за совет по выбору приложения и присылку оригинального текста повести.

Цитированная литература

1. Бар-Селла, З. (2005). Литературный котлован: проект «Писатель Шолохов», Российский государственный гуманитарный университет.

2. Марусенко, М.А., Бессонов, Б.А., Богданова, Л.М., Аникин, М.А., Мясоедова, Н.Е. (2001). В поисках потерянного автора, Изд-во Филологического факультета СПбГУ.

3. Kolmogorov, A.N. (1965). Three approaches to the quantitative definition of information, Problems of information transmission, 1, 3–11.

4. Малютов, М.Б. (2005). Атрибуция авторства текстов: Обзор.  Обзоры по прикладной и промышленной математике, 12, No.1, 2005, 41 – 77.

5. Malyutov, M.B., Wickramasinghe, C. I., Li, S. (2007). Conditional Complexity of Compression for Authorship Attribution, SFB 649 Discussion Paper No. 57, Humboldt University, Berlin.

6. Малютов, М., Бродский, С. (2011). Атрибуция авторства текстов, Материалы международной научной конференции «В.В. Налимов – математик и философ, к 100-летию со дня рождения».

7. Малютов, М.Б., Бродский, С. (2009). MDL-процедура для атрибуции авторства текстов, Обозрение прикладной и промышленной математики, том 16, вып. 1, 25 – 34.

8. Ryabko, B., Astola, J. Malyutov, М. (2010). Compression-Based Methods of Prediction and Statistical Analysis of Time Series: Theory and Applications. Tampere International Center for Signal Processing. TICSP series No. 56, ISBN 978-952-15-2444-8, ISSN 1456 – 2774, 115 pages.

9. Хмелев, Д.В. (2001). Сложностной подход к задаче определения авторства текста, Тезисы конгресса «Русский язык», Фак. филологии МГУ, 426 – 427.

10. Cilibrasi, R., Vitanyi, P. (2005). Clustering by Compression, IEEE Trans. Inform. Th., IT-51, 1523 – 1545.

Игорь Мандель – статистик, доктор экономических наук, родился и жил вплоть до отъезда в Америку в Алма-Ате, хотя публиковался главным образом в Москве; преподавал статистику в Институте Народного хозяйства; работал в американских инвестиционных компаниях в 90-е годы, занимая должности от консультанта до директора предприятий. С 2000 года в Америке. Занимается статистикой в применении к маркетингу. Публикует научные работы. На русском языке вышли две книги иронической поэзии (в соавторстве с коллегами); статьи о художниках и на другие темы и стихи в интернетных альманахах Lebed.com и berkovich-zametki.com. Живет в Fair Lawn, NJ.

Любовь и кровь Николая Олейникова *

Историко-филологическое введение

Я хорошо помню, что услышал забавные строчки «Жареная рыбка, дорогой карась…» где-то лет в 15 – 17 и воспринял их тогда как фольклор, примерно как «Цыпленок жареный», тем более что к жареному я был уже и в те годы неравнодушен. Теперь мне ясно, что это довольно знаменательный факт: Олейникова в те годы не печатали, и строчки пришли ко мне тем же образом, которым пришла, например, фраза «Раз пошли на дело, я и Рабинович» – посредством «социальных медиа», как это сейчас называется, или слухов, как это называлось тогда. Но такое возможно, только если строчки очень хороши и легко запоминаются. Так оно и было.

В начале девяностых из огромной волны новых публикаций старого вынырнул сборник «Пучина страстей» – и тогда стало ясно, кто автор текста про страдальца-карася и про многое другое. Олейников поразил меня своей свежестью, непохожестью и «смехонасыщенностью» настолько, что я начал его разучивать со своей пятилетней дочкой Асей. Мы выбрали самое, наверно, проникновенное посвящение «Генриху Левину по поводу его влюбления…» и взялись запоминать этот длинный учебник жизни. Ася легко согласилась, что «неприятно в океане почему-либо тонуть»; несколько запнулась на «жук-буржуй и жук-рабочий гибнут в классовой борьбе» (долго ей пришлось объяснять); без особого интереса пропустила «штучки насчет похоти и брака»; очень развеселилась, услышав, что «прославленный милашка – не котеночек, а хам» и чуть не заплакала, узнав что «под лозунгом "могила" догорает жизнь ее».

Текст она добросовестно выучила и нередко одаряла им изумленных гостей. Гости очень смеялись, но были, очевидно, растеряны: они не знали, куда отнести данные откровения – то ли к грандиозному бардаку начала девяностых, когда чего только не было вокруг, то ли к необыкновенному ребенку, которого сумасшедшие родители заставили выучить нечто несуразное. И только когда я объяснял, что это написано в 30-е годы и автор давно расстрелян, то есть все в порядке, – тогда умиротворение понимания сходило на них.

Об Олейникове с тех пор было сказано не то чтобы очень много, но и не мало (см. обзор в работе [3]). Наверно, наиболее точные суждения принадлежат Лидии Гинзбург, которая хорошо его знала с конца двадцатых, делала дневниковые записи в то же время и смогла через шестьдесят (!) лет опубликовать замечательное исследование о поэте [1]; дополнительные материалы есть в ее воспоминаниях [2]. Вот некоторые выдержки из ее текстов (с моей нумерацией и подчеркиванием):

1. Олейников – один из самых умных людей, каких мне случалось видеть. Точность вкуса, изощренное понимание всего, но при этом ум его и поведение как-то иначе устроены, чем у большинства из нас; нет у него староинтеллигентского наследия.

2. Олейников – человек трагического ощущения жизни, потом как бы подтвердившегося его трагической судьбой, – говорил когда-то:

– Надо быть женатым, то есть жить вместе. Иначе приходится каждый день начинать сначала. Начинать – стыдно. Но главное, надо быть женатым потому, что страшно просыпаться в комнате одному.

3. Олейников говорит:

– Не может быть, чтобы я был в самом деле поэтом. Я редко пишу. А все хорошие писатели графоманы. Вероятно, я – математик.

4. Ахматова говорит, что Олейников пишет, как капитан Лебядкин …. Вкус Анны Андреевны имеет пределом Мандельштама, Пастернака. Обэриуты уже за пределом. Она думает, что Олейников – шутка, что вообще так шутят.

5. Олейников, с его сильным и ясным умом, очень хорошо понимал, где кончается бытовой эпатаж обэриутов и начинается серьезное писательское дело. В 30-х годах он как-то сказал мне о Хармсе:

– Не расстраивайтесь, Хармс сейчас носит необыкновенный жилет (жилет был красный), потому что у него нет денег на покупку обыкновенного.

6. Вот, например, очень «олейниковские» строки из стихотворения сатириконца П. Потемкина «Влюбленный парикмахер» (1910):

Невтерпеж мне дух жасминный,

Хоть всегда я вижу в нем

Безусловную причину,

Что я в Катеньку влюблен.

.   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .

Жду, когда пройдешь ты мимо.

Слезы капают на ус...

Катя, непреодолимо

Я к тебе душой стремлюсь.

7. Олейников сформировался в 20-е годы, когда существовал (наряду с другими) тип застенчивого человека, боявшегося возвышенной фразеологии, и официальной, и пережиточно-интеллигентской. Олейников был выразителем этого сознания. Люди этого склада чувствовали неадекватность больших ценностей и больших слов.… На высокое, в его прямом, не контролируемом смехом выражение был наложен запрет.