Дядя самых честных правил 9 - Александр "Котобус"
— Скажите, светлейший князь, — Андолини посмотрел мне в глаза, — правда, что вас называют Убийцей трёх императоров?
— Правда. Полагаете, одинокая Республика будет в их ряду лишней?
Пьюзо скорчил ехидную рожу.
— Не очень удобный “титул”, на наш вкус. Пусть императоры будут сами по себе, нам будет неуютно по соседству с ними. Мы готовы выплатить сто тысяч серебряных скудо, чтобы компенсировать ваши переживания.
— Синьоры, я не ослышался? Жалкие сто тысяч? Я полагал, что сумма меньше миллиона будет просто унизительной для богатой Венецианской республики.
— Богатство Венеции несколько переоценено, — сухо выплюнул Андолини, — но мы можем добавить, скажем, пятьдесят тысяч.
— Простите, синьоры, но я не могу на это пойти. Как посмотрят на меня потомки, если я соглашусь принять такие жалкие гроши. Проще великодушно простить вас бесплатно, чем унижать такой мелочью.
— Вы действительно можете простить?
— Нет, не могу, это оборот речи.
Следующий час оба итальянца отчаянно торговались, пытаясь снизить виру. Таня, Киж и Диего откровенно потешались, слушая этот разговор. В конце концов мне надоело с ними препираться, и я предложил:
— Синьоры, я могу пойти навстречу, если у вас так не хватает средств. Не буду требовать сумму деньгами, а возьму в счёт её десять линейных кораблей первого ранга. Вы построите их за свой счёт, проведёте в Петербург, и ваш долг будет закрыт.
Они переглянулись, обменялись радостными взглядами и закивали.
— Конечно, светлейший князь, мы готовы построить для вас корабли. В самые кратчайшие сроки!
— Но с одним условием. — Я подал знак слуге, и тот распахнул дверь, впуская в зал ещё одного человека.
— Добрый вечер, синьоры.
Андолини чуть ли не зашипел на него.
— Что вам надо, Гаспаро? Вы же знаете, что Совет десяти отказался работать с вашим банком.
— Я работаю не с Советом, — флорентийский банкир, которого позвал по моей просьбе Киж, с гадкой улыбочкой присел напротив Андолини, — я работаю с князем Урусовым. И буду гарантом этой сделки: приму на хранение ваше денежное обязательство и произведу приёмку кораблей. Чтобы вы не ошиблись и не отправили какое-нибудь старьё.
Теперь уже я принялся наблюдать, как эта троица плюётся друг в друга ядом. До трёх часов ночи они составляли договор, придираясь к каждому слову, уточняя формулировки и сроки. Таня ушла спать, а я всё сидел, ожидая, когда дело дойдёт до подписей. Но флорентийский банкир знал своё дело, и в итогея подписал вместе с итальянцами договор на десяти листах.
— Вы сам diabolo, светлейший князь, — сказал мне Андолини, — ещё никто так не выкручивал руки Совету десяти.
— Это урок вам, синьор. Следите за вашим новым дожем, чтобы он не сходил с ума и не приказывал нападать на невинных приезжих.
Впрочем, я был уверен, что дож вполне себе оставался в здравом уме. А всю эту кашу заварили масоны, жаждущие моей крови. Что же, с ними я тоже собирался разобраться, но позже, когда посещу резиденцию Тау и закончу с остальными делами.
Напоследок, прежде чем уйти, банкир поблагодарил меня за доставленное удовольствие.
— Давно не видел, чтобы венецианцам прищемили хвост с таким изяществом. Не желаете ли посетить Флоренцию, ваша светлость? Мы будем рады, если вы окажете честь стать нашим гостем.
Я принял их приглашение. На Флоренцию у меня имелись определённые планы, и такой поворот отлично в них вписывался.
Глава 31 - Монсеньор
— Ах, синьор Урусов! Как чудно вы встряхнули наше болото! Уже двести лет в Совете десяти не случалось драки, но вчера там выбили три зуба и сломали пять пальцев. Боюсь даже представить, что будет на Большом совете, когда начнут выбирать дожа! — Паппо, явившийся нас провожать, залился смехом. — Во всех благородных домах только вас и обсуждают.
— И что говорят?
— Одни возмущаются суммой виры, что вы назначили, и настаивают, чтобы Совет десяти оплачивал её из собственного кармана. Другие требуют выбрать вас дожем — мол, такой человек сможет вернуть Венеции былое величие. А третьи, — Паппо подмигнул мне, — хотели бы женить вас на ком-нибудь из своих. Зря вы морщитесь, там такие птички есть — с ума сойти можно. Нежнейшие персики!
Австрийский резидент цокнул языком и поцеловал сложенные щепотью пальцы.
— Передайте им, что ни фрукты, ни курицы меня не интересуют. Кстати, Паппо, а вы не рискуете, приходя ко мне в открытую? Вам не будут задавать лишних вопросов?
— Что вы! Наоборот, знакомство с вами прибавит мне уважения и веса в обществе. Кроме того, меня попросили кое-что передать вам.
Паппо сделал знак слуге, стоявшему в отдалении, и тот торжественно поднёс мне широкую плоскую шкатулку. Скромную на вид, без резьбы и украшений, но сделанную из невероятно красивого палисандра.
— От кого этот “подарок”?
— Откройте, синьор Урусов, вы сами поймёте.
Магии в ней я не почувствовал, но Анубис на всякий случай напитал эфиром защитные татуировки на ладонях. Впрочем, предосторожности оказались напрасными — в шкатулке на бархатной подложке лежали две маски: Бауты и Коломбины. Мужскую покрывала лаконичная серебряная вязь, а женская была украшена золотом и россыпью мелких драгоценных камней. Работа, выполненная рукой истинного мастера, выглядела очень тонко и изящно. Настоящее произведение искусства!
— Signore di notte, глава авогадоров лично изготовил эти маски и велел вручить вам в знак уважения. Вы достойный противник, первый за многие века сумевший противостоять Маскам. Пусть этот подарок напоминает вам и вашей милой спутнице о самом прекрасном городе на земле, Венеции.
— Передайте Господину ночи мою благодарность и почтение. Я обязательно посещу Венецию снова, если представится случай.
— Обязательно приезжайте, — Паппо улыбнулся, — с вами гораздо веселее и интереснее. Доброго пути, синьор Урусов!
Я пожал ему руку и пошёл к кораблику, который должен был увезти нас на материк.
***
Пока мы “развлекались” в Венеции, Васька бездельничал на постоялом дворе, охраняя дормез и играя в карты с другими постояльцами. Причём довольно успешно — выиграл рублей сто на наши деньги. А всё тлетворное влияние Кижа — в дороге тот частенько играл с моим камердинером, когда не было других развлечений.
Васька нашему приезду страшно обрадовался и всего за десять минут подал дормез.
— Надоедливые эти итальяшки, барин, — пожаловался он, — всё время выпить
