User - o bdf4013bc3250c39
глаза от стола и посмотрела на Добрякова. – Я прекрасно понимаю ваше
295
состояние, но поймите и вы. Закон есть закон, и уйти от ответственности вам
не удастся. Вы должны это определенно уяснить себе. Советую вам набраться
мужества. Уверена, у вас это получится. Так что прошу вести себя на
следствии достойно. Достойно офицера. Вам понятно?
- Понятно, - кивнул Добряков. – Можно идти?
- Идите, конечно. Завтра приходить не надо, а вот подругу вашу очень жду.
Отнесите-ка ей вот эту повестку, - Анна Кирилловна черкнула что-то на
бланке и передала Добрякову.
16.
Открыв дверь, Зина встретила его в прихожей, провела на кухню, где на столе
уже стояла бутылка водки, а на блюдце аккуратными кружочками краснел
сервелат. Добряков отметил, что она уже навеселе, и спросил:
- Ты без меня расслаблялась, я вижу?
- А ты думал, я не переживаю за тебя? - возмутилась Зина и села за стол. –
Выпила, конечно немного. Вон, пустая чекушка стоит, - кивнула она в угол, в
сторону мойки, но Добряков туда даже не посмотрел. - Угомонись. Если
нервишки расходились – самое время хлобыстнуть немного. Будешь?
- Еще спрашиваешь! – огрызнулся Добряков. – После всего, что я там
натерпелся!
- Ну вот, сейчас и расскажешь, - она начала наполнять стопки. – А первую
давай все же за то, что явился туда, как и следовало поступить. Теперь в
любом случае к тебе отношение серьезное. Поехали! – она протянула стопку
навстречу Добрякову, он подхватил со стола свою.
296
- Рассказывай, - попросила Зина, зажевывая выпитое.
- Она меня насквозь видит, - начал Добряков. – Все мои чувства знает, будто
внутрь смотрит. Вертишься перед ней, как карась на сковороде…
- Все следователи такие, - успокоила Зина. – А что конкретно она говорила-
то, рассказывай.
- Да очную ставку мне с ним устроила.
- С Рюминым? – Зина даже перестала жевать и неотрывно глядела на него.
- Ага, - Добряков закурил, затянулся, стряхнул пепел. – Пыталась выяснить, кто из нас правду говорит.
- Ну, что ты сказал, я догадываюсь. А что тот молол?
- Да что он-то может молоть, с его вывернутой челюстью!
Зина прыснула и закатилась густым, непрерывным смехом. Поднесла к глазам
кухонное полотенце, время от времени утирала глаза. На секунду
остановится будто – и снова заливается перекатистой, колоратурной трелью.
Добряков долго смотрел на нее, забыв про сигарету, и опомнился только
тогда, когда приблизившийся к пальцам пепел обжег руку. Он дернулся,
задавил бычок в пепельнице и рассерженно спросил:
- А чего смешного-то, а?
- Да… я… не над тобой… - никак не могла остановиться Зина.
- А чего тогда? – все еще не понимал он.
- Да я над чудиком над этим… Только представлю, как он пытается
заговорить, только представлю… - Зина уголком полотенца смахнула с лица
297
остатки слез и, понемногу успокоившись, пояснила. – Я ведь видела его в
этом аппарате, я ж тебе говорила. Как тут можно говорить?
- Однако ж пиво хлестать это ему не мешает, сама говорила.
- Хлестал за милую душу! – согласно закивала Зина. – Не морщился и не
закусывал. Не знаю, что ему сломать надо, чтоб он пить перестал… Похоже, такие только в гробу завяжут… Ну так что же он все-таки говорил?
- Да ничего особенного. Тык-мык, туда-сюда, шепелявил, нес лабудень
какую-то.
- Что следователь вывела из этой вашей очной ставки?
- Ну, сказала, что ей понятно мое душевное состояние, но что вины с меня все
равно никто не снимает. Что следствие будет продолжаться…
Он наполнил стопку и выпил один. Зина следом наполнила свою и тоже
выпила.
- Где твой адвокат, в конце концов? – не выдержал Добряков и бухнул
кулаком об стол. Блюдце подскочило, кружочки сервелата повыпрыгивали из
него и шлепнулись на клеенку.
- Ты чего взъерепенился? – налетела на него Зина. – Адвокат только вчера
задание получил! Ишь ведь, деловой какой! Сам накуролесил, и подавай ему
все на блюдечке! Имей выдержку и терпение! Боевой офицер называется!
«И она туда же!» - мелькнуло у него.
- Да пойми ты, - чуть не со слезами он приблизился к Зине, обнял ее и,
уткнув голову в мягкую грудь, зашептал: - Еще один такой визит к ней, и я
всю выдержку потеряю! Понимаешь? Страшно мне становится, как подумаю
о следующем посещении! Хорошо хоть, завтра не надо идти…
298
- Как не надо? – Зина отстранила его от себя. – Почему не надо?
- Да она вот… - он нащупал в кармане рубашки повестку и протянул Зине. –
Она просила завтра тебя прийти. Вот, читай.
Она пробежала глазами повестку, облегченно выдохнула:
- Фу ты, ну ты, лапти гнуты! Так это ж в корне меняет дело!
Добряков поднял на нее удивленные глаза.
- Ну конечно, конечно, - повторила Зина. – Ты что, не понимаешь? Раз она
хочет меня видеть, значит, не целиком против тебя настроена, пытается хоть
какие-нибудь зацепочки найти, чтобы чуть-чуть тебя оправдать. А может, и
сама статью хочет переквалифицировать.
- А она имеет право?
- Она все имеет - и право, и нас с тобой заодно с этим правом, - сострила
Зина.
- А что ты ей скажешь?
- Я пока не знаю, что она спросит. Но уж будь спокоен, не стану, как ты, дрожать. Давай-ка выпьем за это!
Они выпили по третьей, страх понемногу улегся в груди Добрякова, отступил
на время. Он понимал, однако, что хорошо бы подольше поддерживать в себе
достаточный градус алкоголя, чтобы избежать нового приступа отчаяния.
«Хотя бы до завтра, пока она сходит туда, - думал он, опрокидывая
очередную стопку. – А там… там… Она обязательно что-нибудь придумает,
она у меня умница…»
299
Он повел осоловевшими глазами на Зину, которая в этот момент тоже
смотрела на него, облокотившись на стол и опустив голову на ладонь.
- Не надо менжеваться, как ты говоришь, - промямлила она и улыбнулась
пьяно, во весь рот: - Эх, Любимка! Какой же ты трус, однако…
- Это пускай, - отмахнулся Добряков. – Ты лучше скажи, у нас еще есть,
кроме этой? – он показал глазами на полупустую бутылку.
- А как же! – она мотнула головой в сторону холодильника. – Думаешь, я не
предвижу последствий?
За последствия он особенно и не волновался. Он знал, что завтра ему к
следовательше не идти, и рад был оторваться по полной. Но угасающим
сознанием все же ухватился за одну, показавшуюся ему очень важной, мысль.
Поднял тяжелую голову и, пытаясь удержать ее на весу, медленно, с
расстановкой спросил:
- А ты… сможешь… завтра идти?
- А ты… сомневался… во мне? – так же тяжело ответила она.
- Н-н-нет, - мотнул он головой.
Она уже ничего не ответила, плеснула еще водки и медленно, с трудом
выпила. Икнула и спросила:
- Может… споем?..
- А чего? – не поднимая головы поинтересовался он и тут же забыл о своем
вопросе.
- Магнитофон включим… там много всего…
- Много… чего?..
300
- Да иди ты! – она встала и, пошатываясь, пошла в спальню.
Добряков продолжал клевать носом, забываться… но вдруг ужасный грохот
вернул его к действительности. Он дернулся, подскочил и кинулся в спальню.
Зина, споткнувшись об угол ковра, растянулась на нем во весь рост и мирно
посапывала.
У него еще хватило сил взять с кровати теплый плед и кинуть поверх
распластанной фигуры.
«Надо добавить, и все на сегодня…» - медленно и вязко последняя мысль
вползла в сознание. Он сделал неуверенный шаг в сторону кухни, но понял, что не дойдет. Развернулся, поплелся к койке, едва нащупал рукой матрац, грузно повалился на него и тут же уснул. Без страха, как того и хотел…
* * *
Ночь пролетела, как один час, а рассвет не принес облегчения.
Добряков проснулся от приснившегося кошмара: страшный душман, весь в
лохмотьях и с перевязанным лицом, сидел перед ним на стуле и все тянул и
тянул к нему свои длинные, какие-то изломанные руки, все в ссадинах и
синяках, но не мог дотянуться и только кривился от напряжения. Вдруг где-то
за спиной у Добрякова раздался одиночный выстрел, и нижняя челюсть
душмана разлетелась на мелкие кусочки, брызнувшими в лицо Добрякову
холодными и колючими косточками.
Он вздрогнул, подскочил на кровати и открыл глаза. Над ним стояла Зина –
она изо рта брызгала ему в лицо холодной водой, отпивая ее из стакана.
- Ты чего? – ошалело уставился он.
301
- Чего-чего! – передразнила Зина и расхохоталась звонко, беспардонно. –
Идти мне пора! А тебе, выходит, провожать меня!
- Куда идти? – не понял он.
- Как это куда? – снова передразнила она. – К следователю. Тебя
выгораживать. Или забыл?
Он надулся и снова плюхнулся на подушку. «Поддала, что ли, с утра?» -
подумал он обиженно. Будто угадав его мысли, она подтвердила:
- Ну да, опохмелилась чуть-чуть. Зарядилась бодростью. Зато голова теперь
