Вера Чиркова - Простая история

  Хрущев задумался, но ненадолго. Он помассажировав мочку правого уха рассудительно ответил:

  - Нет, не обманул, и вы поймете почему. Он вам свою позицию изложит, и вы все поймете. А сейчас давайте сделаем так, что вы останетесь один. Вызовите санитаров и пожалуетесь на плохое самочувствие. Они вас доставят в центр Щуппа. Я дам команду, что если вам станет плохо - везти именно туда.

  Хрущев встал и, покосившись на Ильича, скомандовал и ему:

  - И ты Ильич, идика себе в номер. Иди и отдыхай. Я приду и сообщу когда что-то измениться. Иди, отдыхай.

  - Да я и так сто с лишним лет отдыхаю... - пробурчал Ленин, но тем немее подчинился и, встав с кресла, направился к двери.

  Там он остановился и повернувшись внимательно посмотрел на Кирилла. Ильич тяжело вздохнул и как-то обреченно сказал:

  - Надо же, кто бы мог подумать тогда в Казане, что я вот так кончу. Кончу вот так нелепо и главное не скоро.

  Лучинский и Хрущев ему ничего не ответили. Они смотрели на ссутуленную фигурку старика и, каждый думал о своем. Ленин вышел медленно, словно пропал в пространстве.

  ***

  Лысая стриженая голова, впавшие усталые глаза и совсем изношенное физически тело. Словно какой-то узник Бухенвальда, Кирилл лежал на большой кровати опутанный целым пучком проводов. Датчики были прикреплены повсюду. Он лежал смирно и не двигался. Да и ему и не хот елось двигаться. Ему хотелось просто покоя. Ему хотелось просто недвижимой стабильности, которая, как ему казалось, приносит успокоение.

  "Боже мой! Мне ведь больше сотни лет! Я такой дряхлый старик! Я ведь совсем старый человек! Но думаю я как молодой мужик, но я чувствую, что мое тело уже устало жить. Оно не хочет жить. А мой разум. он так молод. Ведь я не прожил со своим телом этих ста десяти ста двадцати лет, которые обычно отмеряет природа. Какой абсурд. Человек на вид молод, но он старая развалина, которая давно должна умереть и превратиться в перегной! Нелепость. Может это и есть вечность? Может эта мука и есть вечность? Какой ни будь там памятник, стоит себе лет четыреста и так же мучается потому, как он вроде, как молод но на самом деле кусок старого камня или бронзы..." - мысли его не возмущали, они как бы возникали в сознание и тухли, словно сполохи северного сияния. Вроде ярко, но не греет и не светит.

  Он лежал в палате и тихо плакал, слезы невольно текли из глаз, но эта соленая вода лишь обжигала щеки и скатывалась к подбородку.

  Раздался щелчок и, дверь в палату растворилась. Это вошли Щупп и его два помощника - Лысенко и Вавилов. Кирилл грустно и немного натужно улыбнулся.

  - А ботаники-косторезы? Резать меня пришли? Я к вашим услугам.

  Но, никто из троицы не отреагировал на его колкое приветствие. Они, как ни в чем не бывало, начали крутить ручки своих приборов. А Лысенко, с какой-то неподдельной нежностью принялся отдирать от тела Кирилла датчики. Лучинский, смотрел на него, улыбаясь. Он тихо спросил у врача:

  - Слушай, а как у тебя фамилия настоящая?

  Лысенко покосился на Кирилла и, смущаясь, ответил:

  - Ордыгайло...

  - Вот твою мать! Конечно, лучше уж Лысенко быть, чем как там его Ордыгайло...

  Вавилов и Лысенко сняли какие-то показания с приборов. Вставили в них какие-то коробки (возможно с новыми датчиками и бумагами) и вышли из палаты. Когда дверь за ними закрылась. Щупп покрутил по сторонам головой подошел к двери, словно прислушиваясь, он неестественно выгнул шею, но ничего не обнаружив подозрительного, немного успокоился и, вернувшись к кровати прижав палец к губам, кивнул на ширму, приглашая Кирилла туда пройти. Лучинский понял это как сигнал к действию.

  Когда они оказались за белой перегородкой Михаил Альфредович замахал руками, словно дирижер и яростно зашептал:

  - Вы понимать должны всю историчность этого момента!

  Кирилл кивнул своей стриженой головой, в знак согласия:

  - Да я давно уже все понимаю! Как только вот тут проснулся у вас так сразу и, понимать начал!

  Щупп покачал головой и грустно ухмыльнулся:

  - Вы молодой человек зря ерничаете, это все очень серьезно! Очень! Не получиться сейчас, значит земля, вообще обречена!

  Кирилл пожал плечами и тяжело вздохнул:

  - Ну, вы уж слишком мрачно все! Обречена! Ну, останутся они жить тут навечно ну и что? Пусть себе живут!

  - А мы?!!! - вспыхнул Щупп.

  - А что вы? Вы как перегной пойдете! - равнодушно-цинично ответил Лучинский.

  Михаил Альфредович вскочил с кушетки.

  - Да, что как перегной это ладно. Это естественно. Но они на земле вообще неестественный элемент! И этот неестественный элемент будет существовать непомерно долго! Для земли это катастрофа практически! Катастрофа!

  Кирилл немного испугался такого вот агрессивного поведения врача:

  - Ну, вы уж слишком? Вы о чем?

  Щупп склонился над ним и зашипел:

  - Не о чем, а о ком! О чиновниках! О них! Это ведь раковая опухоль человечества! Раковая опухоль, а хочет быть вечной! Но, раковую опухоль вообще-то вырезать надо, а не устраивать ей тепличные условия!

  Лучинский отмахнулся от Щуппа, как от надоедливой мухи:

  - Послушайте, вы как настоящий революционер говорите! Страшно аж! Чем вам-то чиновники навредили? Вы же сами вон хоть и медицинский, но вроде чиновник! - удивился Лучинский.

  Михаил Альфредович на секунду задумался, но лишь на секунду, затем он выпалил, слова вылетали, словно пули из скорострельного пулемета:

  - А, что они мне-то сделали хорошего?! Что?! Я сам всю жизнь бился в их непробиваемую дверь! Я с молодых лет, как только стал врачом, сразу стал разрабатывать свою систему долгожительства и параллельно систему предупреждения заболевания раком! Да. да молодой человек все это ходит очень рядом! Все рядом! Долгожительство и рак это почти одна тема! Я разрабатывал свою системы, представлял ее в различных чиновничьих инстанциях! Я написал кучу писем кучу обращений и что вы думаете?

  Кирилл посмотрел в глаза врачу и понял, что тот говорит не то, что искренне, а это вырывается наружу его крик души. Лучинский тихо спросил:

  - Что?!

  Михаил Альфредович махнул рукой:

  - А ничего! В нашей стране оказалось, все, что я делал, никому ничего не надо! Более того! Некоторые чиновники мне говорили открыто! А зачем нам бороться с раком? Пусть народ болеет больше! Парадокс?! Да?!

  Кирилл, сощурившись, подозрительно буркнул:

  - А вы не преувеличиваете?

  - Да какой там, преувеличиваете! - выпучил глаза от обиды Щупп.

  - Ну... что им выгодно, что б народ болел? - недоверчиво переспросил Лучинский.

  - Да как вы не поймете! - Михаил Альфредович надулся и покраснел от напряжения. - Им выгодно! Ведь чем больше будут болеть, тем большим потребуется помощь! А это бюджетные деньги, которые можно разворовывать! К тому же каждому больному требуется куча лекарств, а это тоже льготные отчисления! Это тоже кормушка! Вот и получается, что чиновникам выгодно, что бы мы побольше, болели и поменьше жили!

  Кирилл потрогал свою колючую щетину на голове и, втянув воздух ноздрями, выдавил из себя:

  - Ну, у вас и теория, ужас берет, а что ж тогда они...

  Щупп присел рядом с ним на кушетку и, глядя куда-то в пространство, пробубнил:

  - А, что ж они спохватились? Да потому, как не крути, а все просто они как оказывается, тоже склонны к раку! Тоже, склонны к болезням! Вот такие пироги!

  Кирилл покосился на врача и, помолчав, сказал:

  - И, что ж вы невольно становитесь для них одной из надежд!

  Щупп вытянул вправо руку и сунул под нос Лучинскому кукиш:

  - Вот! Как бы, не так!

  - Это почему? Вы же врач? - ухмыльнулся Кирилл.

  Он понял, что этому человеку действительно эта тема очень близка и, он буквально кипит, когда рассказывает о подробностях своего научного скитания.

  - Я-то врач! Но, лечить я должен нормальных людей, а не извращенцев! Моральных извращенцев!

  Лучинский вновь потрогал свой ёжик на голове:

  - И все-таки они люди...

  Михаил Альфредович вяло махнул рукой:

  - Да, но только вот они нас с вами за людей не считают!

  Кирилл покосился на врача:

  - И какой выход?

  Щупп встрепенулся и словно ожив, склонился к Кириллу и яростно зашептал:

  - А выход прост! Я понял это когда был еще молод и решил заняться проблемой долголетия и проблем предотвращения заболевания раком. Я понял это тогда, будучи зеленым и неопытным врачом! Я понял, что если и изобрету способ, по которому люди смогут жить сотни лет, то никогда не отдам его в руки чиновников, этих самодовольных и в тоже время ущербных существ, которые делают все, что бы жизнь простых людей стала невыносимой!

  Кирилл невольно немного отстранился от Михаила Альфредовича:

  - Как вы все-таки ненавидите чиновников, это почти паранойя. Осторожней надо. Смотрите. Да и я не думаю, что они уж такие вот зловещие как вы говорите. Они все-таки тоже часть народа!