Чужой наследник - Данил Коган
Над щербатой мостовой в воздухе повисло радужное переливающееся полотнище света. Оба полицейских уставились на него как завороженные. Впрочем, почему как? Минут на пятнадцать они залипли. Их теперь бить надо, чтобы в себя привести. Пойду я, пожалуй, пока водитель не вышел.
На ходу я набрал Порфирия Петрова.
— Добрый день. Строгов. Не отвлекаю?
— Что вы Олег Витальевич. Всегда к вашим услугам.
— Меня тут на улице сотрудники полиции арестовать пытались. Могли бы и позвонить мне, пригласить для беседы, господин пристав. Зачем же так грубо, — в трубке разлилось многозначительное молчание.
— Никакого распоряжения о вашем задержании или вызове в управление не было. А фамилии сотрудников, не затруднит вас назвать? Они там живы вообще?
— Конечно живы! Что вы обо мне там вообразили? Михалков и какой-то Сарин. Третий в машине сидит и не представился.
— Я непременно разберусь, Олег Витальевич. Они вас больше не побеспокоят, уверяю.
— Вот и я думаю — недоразумение какое-то. Все благ вам господин Петров.
Ну и все. Теперь зал, тир, отработка приемов. И пьянка!
Следуя плану, после всех тренировок, я забурился в самую престижную ресторацию форта — «Фронтир». Оттуда скинул себяху через комм, на страничку моих фанатов. Я, три бутылки вина и подпись: «Сижу в „Фронтире“. Отмечаю начало взрослой жизни. Спасибо всем, кто за меня болел!».
После чего начал первый в своей новой жизни и, надеюсь, последний всенощный загул. Периодически я скидывал на форум новые себяхи, все более вызывающие. После «Фронтира» переехал в «Веселую Клубничку», заведение… ну, как бы повежливее, для мужчин, не состоящих в браке. Мое фото с голым торсом и нескромно одетой барышней заднем плане произвело фурор. За полчаса — две сотни комментариев. Огонь, то что надо! Дальше было «Пиво и колбаски», потом еще что-то. Последнее заведение носило говорящее название «Синяя яма». В общем, к утру, когда я вызвал Развоз, чтобы прибыть на дуэль, я посетил примерно восемь разных наливочных. И спровоцировал эпическую волну ночного срача на форумах локи. Почти две тысячи комментов!
Площадка позади храма Силы была специально приспособлена для поединков. Поединки вне этого ритуального круга приравнивались к обычной поножовщине и жестоко пресекались. Здесь же было невозможно, ну так считалось, нанести противнику смертельное ранение. В то же время выпустить пар и пустить друг другу кровь иногда было нужно. Это все сопровождалось кучей формальностей, сбором бумажек и тратой небольшой горки золотых, но Августович все уладил и оплатил.
В это раннее холодное утро место за храмом забито до отказа. В основном, тут толпилась молодежь, чьи-то слуги или соглядатаи. Парочка серьезных ограненных, выдававших себя своими аурами, тоже присутствовала. Конечно, такое мероприятие не почтили своим присутствием отцы города или благонравные главы семей или дамы. Тем лучше. Они скучные.
Мое появление из недр микроскопического салона «Кабарги» было встречено овациями, пополам с криками: «Позор!!!» и освистыванием. Настроение — то, что надо. Я широко улыбнулся, отсалютовал толпе зажатой в левой руке бутылкой и, слегка нетвердо ступая, направился к ритуальному кругу. Выглядел я на все пять баллов! Всклокоченные волосы, мятый и заляпанный пиджак, утратившие стрелки и свежесть брюки. Залитая вином рубашка дополняла образ человека, серьезно и вдумчиво нахреначивавшегося всю ночь.
ПЬЯНЫЙ МАСТЕР
Дойдя до Августовича, невозмутимо стоящего с рапирой под мышкой возле границы круга, я ему подмигнул. В ответ получил нечитаемый взгляд. Зануда! А, ладно!
— Разве он в состоянии вести поединок?
Вопрос поступил от невысокого лысоватого субъекта. Он был облачен в длинный плащ сине-голубого оттенка со знаками александрита. Слуга дома и, скорее всего, секундант моего противника.
— Вполне способен. Человек его сословия обязан отвечать за слова и поступки в любом состоянии. Тем более, если он сам тому состоянию виной, — окатив меня все тем же нечитаемым взглядом, Августович продолжил. — Не вижу препятствий к поединку. Если только ваша сторона не готова принести извинения.
— Но это неприлично!
Мне надоела вся эта говорильня, и я вырвал из ножен, которые Августыч зажал под левой рукой, боевую рапиру.
— Это я непри…ичный? Сами вы неп…чные! Довольно, ик, болтовни! Я собираюсь отрезать один лжи…вый язык. Ик. И никто мне сегодня не поме…ает. Я полно…равный ограненный теперь! Так, Карл А…густович. Трубите сбор!
И я, выходя в круг, неловко взмахнул рапирой. Срезал кончик кисточки, которые обрамляли плащ секунданта. Упс.
Противника долго ждать не пришлось. Медведев вышел с противоположной стороны круга. Был он красен, и едва сдерживал ярость. Ну совсем пацан, зерг. Даже как-то неудобно стало на секунду. Это все от пива. Не надо было мешать с вином. Или наоборот чувство вины от вина? Задумался.
Поймите правильно. Я не притворялся пьяным. Я действительно был пьян. Не до такой степени, когда вместо человека самостоятельно является грань озорной свиньи. Но очень близко к этому. У меня сбоило зрение. Нечеткость движений была настоящей. Но для стиля Пьяного Мастера были важны не сосредоточенность на цели и отточенность приемов. Он строился на инстинкте. Предчувствии и чувстве самосохранения. Приемы никуда не денутся, они вколочены в подкорку. Моя озорная почти свинья фехтует так же хорошо, как и я сам.
За всякими такими мыслями я чуть не пропустил начало поединка. Секунданты уронили платки, и Медведев разъяренным быком кинулся на меня. Медведев — быком. Я глупо улыбнулся и нелепо отшатнулся в сторону от свистнувшего клинка. Падая, взмахнул шпагой для равновесия, немного довернул и — бацц… — выбил оружие из рук разбежавшегося эра. Мда. Как говорится, когти в одну сторону, пассатижи в другую.
Усевшись на задницу, с интересом наблюдаю за обезоруженным Аристархом. А тот застыл в нерешительности. То ли бросаться коршуном за рапирой? То ли доставать раненым зайчиком дагу? Становилось не задорно. Я глотнул из бутылки, которая все еще была в моей левой руке.
Медведев, увидев что я отвлекся, решился. Он бросился к рапире. Я как раз допивал последние капли, когда он поднял клинок. Я икнул и метнул бутылку в сторону оппонента. Бдзыннь. Звук разбившегося стекла, обиженный звон рапиры, и оружие парня
