Мифология Толкина. От эльфов и хоббитов до Нуменора и Ока Саурона - Александра Леонидовна Баркова
3. Третью группу толкинистов составляют ролевики, или ХИшники (от «ХИ» — то есть «Хоббитские игрища», наиболее крупная ежегодная игра по Толкину). Четко определить границы этой группы невозможно: в нее так или иначе могут входить представители всего движения. Как уже говорилось выше, толкинистское движение настолько тесно связано с ролевым, что разграничить их подчас трудно. Тем не менее мы попробуем это сделать.
Существует очень распространенный тип толкиниста-ролевика, который никогда не станет философствовать о мире Толкина, ему скучны споры текстологов, он будет смеяться над теми, кто верит, что жил в Средиземье, — и при этом он не пропустит ни одной большой игры. Разумеется, с точки зрения текстологов и квэнов такой ролевик является «неистинным» толкинистом; однако именно эти люди составляют едва ли не большинство играющей массы в субкультуре; из них получаются ведущие мастера игр и капитаны команд, не говоря уже о том, что ролевые дружины практически поголовно относятся к этой категории.
Если в первых двух группах толкинистов преобладали девушки, то эту группу составляет мужское большинство фэндома, причем многим из них за тридцать. Эта часть субкультуры тесно смыкается с реконструкторским движением (многие заметные личности являются толкинистами-ролевиками-реконструкторами), поскольку изготовление даже игровых доспехов требует глубокого знания исторических реалий.
Именно к этой группе относится популярный образ толкиниста-ролевика с деревянным мечом. Действительно, в первой половине 1990-х годов непрестанные схватки на деревянных мечах были формой существования значительной части фэндома, причем их никогда не называли «фехтованием», отношение к ним было снисходительным не только извне фэндома, но и изнутри.
Ролевая игра всегда была, пожалуй, основной формой толкинистского движения. В настоящее время игры существуют в трех основных формах: полигонной (то есть в лесу), сетевой (то есть в интернете) и кабинетной (изначально на квартире, сейчас для этого снимают коттеджи). Первые два вида игр могут как объединять большое число участников, так и проводиться исключительно для своих; установкой может быть либо отыгрывание приключений, создание своей игровой реальности, либо отыгрывание характеров, воссоздание заранее заданных событий. Сетевые игры, о которых в данном случае идет речь, также называют словесками. Это игры на интернет-форумах, принципы их организации и состав участников практически не отличается от полигонных, за исключением очевидной разницы в материальном обеспечении игры (доспехи, костюмы, палатки в одном случае и компьютеры в другом) и географическом положении игроков. Некоторые словески отличаются высоким литературным уровнем, их тексты превращаются в хорошие рассказы. Кабинетные игры, или кабинетки (игры на десяток человек), начали активно развиваться в 1990–2000 гг., тогда они проходили дома у одного из игроков. Наилучшим описанием хода такой кабинетки, состава участников и настроения игроков является рассказ Ассиди «Поединок с собой»102. Современность изменила кабинетки в лучшую сторону: в съемном коттедже можно играть два-три дня, привозя более тщательно подобранные костюмы и реквизит. Благодаря переезду кабинеток в коттеджи полноценные игры теперь проходят не только в теплое время года, а когда угодно.
Построенная для ролевой игры крепость Барад-Дур.
Фотография Скади (Людмилы Смеркович)
Завершая обзор этой части субкультуры, отметим, что многие толкинисты, повзрослев, переходят из квэнов в ролевики. Утратив с годами эмоционально обостренное восприятие мира Толкина, они остаются в движении как организаторы ролевых игр — с багажом знаний по Средиземью, домашним арсеналом от деревянного кинжала до железного меча, гардеробом из костюмов всех рас и эпох, а также многолетним опытом.
На своих начальных этапах ролевое движение было более чем тесно связано с толкинистским, но с годами многократно переросло его. Для ролевиков Средиземье — один из множества миров, по которым проходят игры, причем отнюдь не самый интересный.
4. С начала 2000-х годов благодаря фильму Питера Джексона «Властелин колец», а затем «Хоббиту» образовалась еще одна категория фэндома, не получившая особого названия. Их какое-то время называли «джексонисты», позже нейтрально «киношники». Подчеркнем, что десять лет назад и сейчас фильм приводит в фэндом принципиально разных людей. Типичный представитель «киношников» 2000-х — это подросток, книг Толкина не читавший (или бросивший: скучно), восхищающийся фильмом, его героями и актерами. Перед выходом первого фильма трилогии толкинисты старшего поколения серьезно боялись массового прихода в фэндом подобной молодежи, но ожидаемой катастрофы не произошло: одних фильм побудил к прочтению Толкина и дальнейшему росту внутри субкультуры, другие остались на той же периферии, которую всегда составляли знакомые со Средиземьем понаслышке. Среди джексонисток особо были заметны поклонницы Леголаса — Орландо Блума, относящиеся скорее к типу кинофанатов, чем к толкинистам. Их творчество по мотивам было скудно и крайне слабо, оно прошло для фэндома совершенно незаметно (что отчасти объясняется и тем, что в то же время вышел рок-мюзикл «Финрод-Зонг», влияние которого на фэндом было огромно).
Ситуация после выхода «Хоббита» была совершенно иная[72]. И определяется это не только различиями между двумя фильмами Джексона («Хоббит» более брутален, чем «Властелин», при этом визуальный ряд второго фильма проработан еще более тщательно, так что эффект погружения в мир значительно усилен), но изменениями, произошедшими в литературном Рунете в целом.
За последние десять лет Рунет перенял американскую систему градации любительских текстов по объему, содержанию, рейтингу (наличие сцен эротики и насилия) и т. д. Кроме того, поскольку общий уровень эмоциональности снизился и вера в реальность описываемых событий сменилась требованием чисто литературной убедительности, стало возможно написание текстов как некоей игры ума. Всплеск литературного творчества после «Хоббита» был мощным, многие тексты были написаны на уровне, значительно превышающем средний уровень текстов 1990-х годов[73], но большинство было создано в рамках «фестов» — литературных игр, когда необходимо создать текст на заданный сюжет с заданными героями. Такие авторы пишут по мотивам фильма, а не книги и легко переходят из одного фэндома в другой.
Эффект полифэндомности был присущ толкинистам всегда. На личном примере могу сказать, что из порядка десятка «эльфов» в моем ближайшем окружении в 1990-е двое одновременно были амберитами, то есть относили себя и к «Хроникам Амбера» Роджера Желязны. Но полифэндомность 1990-х годов подразумевала одновременное сопричастие нескольким мирам; современная полифэндомность — принципиально иная: человек легко меняет фэндом.
Современный фэндом отчетливо децентрализован. Группы по пять-десять человек весьма многочисленны, но не стремятся к какому-либо расширению и репрезентации за пределами своего круга. Однако, утратив экстравагантность и демонстративность «лихих девяностых», фэндом продолжает жить, переводя и обсуждая Толкина, создавая тексты и рисунки разной степени профессиональности, делая костюмы и доспехи, собираясь на играх и конвентах.
Сцена из рок-мюзикла Скади «Лэ о Лейтиан. Легенда о Берене и Лютиэн», в роли Лютиэн — Вилена Соколова, в роли Берена — Михаил Потехин.
Фотография Юлии Губиной
Таков обобщенный облик субкультуры. За пределами нашей схемы остались толкинисты, никогда в субкультуру не входившие, — те, кто в 1970–1980 годах читали Толкина в оригинале и стояли у зарождения толкинистского движения[74].
Памяти «плаща из занавески»
Традиционные представлениях об «эльфах в плащах из занавесок» относятся к началу 1990-х годов — и, увы, не изжиты до сих пор. Однако если двадцать пять — тридцать лет назад на улицах больших городов вполне можно было увидеть юношей и девушек в плащах и с деревянными мечами, то с начала нового века подобное стало практически невозможно. Это отнюдь не значит, что «толкинистского
