Потапыч: Остров Пряностей - Антон Чернов
— Так, а чего ты ко мне прилетела-то? — уточнил я у феи.
«Так ты — общность и Дом! Старший! Ты меня спас, а теперь принимай ответственность!»
Ну понятно, что слова фейки были «фей-фей», а вот мыслеобразы — именно такими! И эта мелкая паразитка аж подбоченилась, А Потап, мохнатая призрачная зараза, эманировал весельем и хрюкал от смеха по нашей связи.
В следующим актом театра абсурда была Лидариха, всё так же сидящая на аркубулюсе. Так вот, видно, то ли от боли, то ли усталости, то ли свойственного Лидари казлинству и вредности — она взяла и брякнулась с аркубулюса на песочек!
— Цирк сгорел, а клоуны остались! — откомментировал я, обведя округу мрачным взглядом.
И потопал к аркубулюсу: вроде Олра и живая, но проверить на-а-адо… Причём пока топал, фейка летала вокруг меня, залетала вперёд и эманировала интересом. А Потап, всё так же пребывающей в яви в виде призрака медведя нагло ржал! Лидариха оказалась живой и не более нецелой, чем была до падения — просто вырубилась и свалилась без последствий. Так что вздохнул я, уставился на мельтешевшую феечку.
— И что с тобой делать?
«Что скажешь, то и сделаю, старший!» — бодро отрапортовала малявка. — «А когда мы это есть будем? Столько еды! А эта еда ещё живая!» — радовалась злостная каннибалка, тыкая в Лидариху.
— ХОРОШ! — рявкнул я. — Какая от тебя польза⁈
«Я! Да я!» — подбоченилась малявка.
И закидала меня образами, на которые заинтересованно подтопал Потап. Приблизил к фейке призрачную морду, та аж зажмурилась, но мотыляла, подбоченившись. И выдал:
«Ну ладно».
— Что «ладно»? Что с ней делать?
«Сожри, трах… хотя нет, порвётся» — сам себя остановил Потап.
— И обоссать — так потонет, — отметил я.
«Ну да-а-а… Но может, пригодится такому шебуршню!» — выдал Потап не самую глупую мысль.
Вообще, выходило, что да. Довольно полезный аксессуар из этой фейки мог получиться, причём даже не на Пряном (на котором я не задержусь!), а в Золотом. Дело в том, что помимо довольно сильного телекинеза (не могучего, конечно, но уровня той же деревни фей в одной фейке), она была полуматериальной тварюшкой. То есть состояние «процепса» для деревни фей было не «принципиальным изменением божественной волей природы», как с человеком, а просто относительно незначительной корректировкой уже имеющегося. Эти крохи УЖЕ были полуматериальны и могли проваливаться в навь вполне в теле. Ненадолго, но могли, причём частично, а не всем телом — какие-то извращения уровня тотемных духов, свойственные крохам как виду. Так вот, с учётом нашей с ней стабильной связи (а я для неё — донор жизненно важной энергии, без которой она просто умрёт) с передачей мыслеобразов — это практически идеальный «дрон-наблюдатель». Она может проникнуть в помещение, посмотреть бумаги, и защита от магии, владеющих и духов на неё не сработает: она может восприниматься как обычный, даже не тотемный дух, которых тьмуща, и защиты-сигналки на которых просто не ставят. И даже владеющие и их тотемные звери на такую мелочь не обратят внимания — чтоб обратить, надо ЗНАТЬ, а на Зиманде про фей знают единицы, да и на Пряном знающих немного, а имеющих возможность почувствовать… На Зиманде точно нет, на Пряном — скорее всего, очень мало. В общем — прекрасное шпионское приспособление, которое ещё и спереть что-нибудь не слишком тяжёлое может при нужде.
Вопрос лояльности — даже не стоит. Эта фейка существует за счёт меня, может быть уничтожена моей и потапьей волей в любую секунду. При этом, судя по всему почувствованному мной и Потапом — ко мне лояльна и даже благодарна, несмотря на то, что я стал первопричиной смерти её «прошлой стаи». Дело в том, что гандон (или гандоньи миньоны, непринципиально) «повязал» эту стаю фей каким-то злостным колдунством. То есть нагадить человекам в шутку или даже сожрать их фейки не против, но тут их использовали как инструмент, против воли.
— Ладно, разберёмся с тобой, — махнул я лапой на фейку. — Будешь Динькой, — проявил я редкостный талант и креативность, называя фею.
«И у меня будешь летать», — добавил Потап. — «А я — любоваться. Ты — смешная и симпатичная», — выдал он тяжеловесный комплимент, исчезая.
Хотя и не совсем «комплимент» — просто констатировал своё отношение, Потапу мерцающие искорки и сияние мелочи нравились, так что он её рассматривал в качестве такого, залипательно-медитативного светильника. А мне, блин, надо уже не страдать фигнёй, а разбираться с округой и двигать к Щуке. А то местных в округе нет, но есть у меня подозрение, что это отсутствие временное. И ко времени, когда местные будут тут — очень хотелось бы, чтобы меня тут уже не было!
22. Путь на Рачительный
Торопиться, конечно, стоило. Но не торопясь: Лидариха обморочная, припасы на дорогу и… трофеи. А что мне, как потерпевшему, одним рогом в брюхе (не будем тыкать пальцем из-за какой мохнатой сволочи) обходиться? Этот Гандон был не только штопаным, но и всякими цацками обвешанным, возможно — артефактами. Не оставлять же? А вот рабы… померли, констатировал я, когда вспомнил об этих потерпевших. Причём, если одного мы с Гандой (и хрен пойми, кто из нас) втоптали в песок, в процессе выдавания носорожине справедливости — это которого напыщенный гандон использовал как ступеньку. То парочка в отдалении умерла от какой-то судороги, причём время прошло, душатина отлетела. Непонятно, точнее — не понятно наверняка. Так-то, с учётом социокультурной херни и бытия гандоном Ганда, скорее всего, повязал рабов духами, но с кнопкой «мёртвого Ганды», то есть получая свободу, духи убивали носителя. Ну да и хрен бы с ними, дитятями Пряного, махнул я лапой на бывшее движимое имущество. И стал шнырять по песочку, собирая ценности. И тут Динька показала свою полезность: порхала вокруг меня, интересовалась, а что это я делаю. Ну я и объяснил. Так вот, дрон-наблюдатель класса «Динька» обладал ещё и
