Ник Кайм - Вулкан жив

— Однажды зимой, исключительно холодной и суровой, они вступили в войну с соперничающей бандой. Наградой были территория и статус. Но вскоре это стало делом чести, можете в это поверить? Что за возвышенные и губительные идеалы. Война завела их далеко от того места, которое они называли домом, — и это действительно была война, только куда грязнее той, к которой вы привыкли.

— Под конец у них кончилась еда: крысы исчезли, а мусор на улицах был несъедобен. Отчаяние порождает отчаянных людей. Преданная банда, чьи кровные узы были так сильны… Они набросились друг на друга. Переубивали друг друга. Одни были намерены сражаться и дальше, другие хотели, чтобы эта война закончилась. Понимаете, братья, иногда твой враг — это просто тот, кто мешает тебе вернуться домой, — Керз выступил вперед, положил руки на перила перед собой. — Довольно медлить. Только один из вас отсюда выберется. Только один вернется домой.

Коракс поднял трезубец.

— Прости, Вулкан.

Я не мог ему ответить.

Керз вновь отступил в тень.

— Не забывай о том, что я тебе сказал, брат, — прошептал он.

Я только успел взяться за рукоять меча, когда Коракс ринулся вперед. Оторвавшись от земли, он перепрыгнул через пол-арены. Я выдернул меч из земли, перекатился и почувствовал, как трезубец вонзился в то место, где я только что стоял. Второй выпад просвистел у щеки, оставив порез и брызнув кровью на песок. Я парировал третий удар, отбил трезубец в сторону и обрушил кулак в солнечное сплетение, заставив Коракса отшатнуться. Возникла секундная пауза, однако сразу за ней Коракс опять бросился на меня, пытаясь пробить мою импровизированную оборону градом небольших, но болезненных уколов.

Я никогда раньше не сражался с Кораксом, но достаточно видел его в битвах. Его боевой стиль во многом походил на движения птицы, у которой он позаимствовал свой титул. Меня осыпали стремительными пробными атаками, подобными ударам клюва. Он был быстр, без конца плавно переходил из одной стойки в другую, заходил с непросматриваемой стороны и активно использовал схемы нападения с периферии.

Я разворачивался и ставил блоки, но руки, торс и ноги начинали покрываться порезами. Он атаковал без остановки, ведь ему не пришлось провести последние месяцы или годы в камере. Кроме того, он был готов меня убить. В его ударах была ярость — которой я пока не поддавался.

Взяв в руки трезубец, мой брат изменился, и я к этому изменению не был готов.

Манящая бездна вернулась в мой разум, когда горячие гвозди впились глубже в голову, раскаляя злость и жажду насилия.

Был я действительно монстром, как говорил Керз тогда, много лет назад, на Хараатане? Когда я дотла сжег эльдарского ребенка за то, что она оказалась повинна в гибели Сериф, было ли это возмездием или же просто поводом получить садистское удовольствие?

Я пошатнулся, чувствуя, как сумасшествие прорывает и без того слабые швы разума.

Коракс провел точный удар, и трезубец вошел в левую грудную мышцу, погрузился в плоть и за кость. Только заткнувшая рот пластина не дала мне вскрикнуть.

Ярость.

Я оставил на груди Коракса глубокую рану, и он, еще не успевший выдернуть трезубец из моего тела, вдруг оказался в опасном положении.

Ярость.

Я переломил рукоять трезубца надвое, оставив вилы в груди.

Ярость.

Я отшвырнул меч и бросился на Коракса.

Я силен — возможно, физически сильнее всех сыновей моего отца. Коракс сам однажды это заявлял. А теперь почувствовал на себе. Одним ударом кулака я разбил решетку его шлема, открыв перекошенный от боли рот в крови. Второй удар пришелся в область левого уха, отчего голова его дернулась в сторону, а шлем погнулся. Коракс издал пронзительный птичий вопль. Мне хотелось сломать его крылья, расколоть его хрупкий череп. Несмотря на все его попытки сопротивления — колено в грудь, кулак в незащищенные почки, ребро ладони по горлу, — он не мог меня пересилить. Используя свой вес, я повалил его на землю. Он охнул, тяжело упав, и я ударом выбил воздух из его легких. Мои руки тисками сжались вокруг его горла. Я душил Коракса, прижав его руки к земле коленями, а он не мог пошевелиться. Теперь он мог только умереть.

Его шлем при этой свирепой атаке развалился. Я видел, что его темные глаза направлены на меня, и тихая мудрость в них обращена в ужас.

Я сжал руки сильнее и почувствовал, как усиленная гортань поддается моей злобе и медленно ломается. Его глаза вылезли из орбит, и через окровавленные зубы он процедил два слова:

— Сделай это…

Сбоку, на периферии зрения, возникла скелетообразная фигура Ферруса.

— Сделай это… — прохрипел он.

Наверху, в амфитеатре, Неметор, крепко удерживаемый, но не перестающий бороться, прошептал:

— Сделай это…

Так просто. Надо только чуть-чуть сжать пальцы и…

Я замер. Лишь кончиками пальцев удерживавшийся за край бездны, я сумел подняться и откатиться прочь от ее горящих глубин. В этот момент я понял, что мне не освободиться. Я хотел убить Коракса, чтобы утолить свою ярость.

— Убей его, Вулкан! — зарычал Керз, бросаясь к перилам. — Он готов. Получи свою свободу.

— Вернись к своему легиону, — призвал Феррус. — Это единственный путь…

Я убрал руки с горла Коракса и отпустил его. Измученный — физически и морально, — я скатился с брата и упал на спину.

— Нет. Не буду, — проговорил я, тяжело дыша. — Не так.

— Тогда ты обрек себя, — прошипел Феррус.

Не зная, что только что произошло, Коракс поднялся на ноги, подобрал брошенный мной меч и пронзил мне сердце.

Я с криком очнулся. Я вернулся в свою камеру, только по-прежнему лежал на спине. Дверь выглядела целой, и никаких свидетельств моего недавнего побега не было видно. Меня привязали к металлической плите за руки, ноги и шею. Я не мог пошевелиться, а железная пластина во рту не давала говорить.

Вокруг меня стояла группа людей-псайкеров; выглядели они как дикари, а на одеждах и телах их были намалеваны какие-то странные символы.

— Давиниты, — пояснил Керз, входя в поле моего зрения, после чего во внезапном приступе ярости принялся убивать колдунов одного за другим. — Они не справились со своей задачей, — добавил он, когда закончил их кромсать.

Все это было ложью — видениями, помещенными в мою голову.

Керз вынул кляп из моего рта.

— Ты думал, что я убью его? — прорычал я.

Мой брат выглядел глубоко несчастным.

— Ты не благороден. Ты ничем не лучше меня, — пробубнил он, после чего убил меня снова.

Глава 24 Жертвы

Вам многое пришлось перенести. Я знаю. Вы подошли к самому краю бездны и едва не оказались ей поглощены. Но теперь все изменится. Я ваш отец, генерал, повелитель и наставник. Я научу вас, как смогу, и передам все накопленные знания. Честь, самопожертвование, вера в свои силы, братство. Это наше Прометеево кредо, и все мы обязаны следовать ему, если хотим преуспеть. Таков будет мой первый урок…

Нумеон не знал, кто выжил в битве. Он лежал лицом вниз, а сенсоры доспехов кричали ему, яростно мигая красными предупреждающими иконками. Падение, безусловно, спасло ему жизнь. Он надеялся, что остальных оно тоже захватило. Застонав, Нумеон перекатился на спину и попытался справиться с последствиями физических повреждений. Пульс возвращался в норму. И дыхание. Лежа в тишине и темноте, он ждал, пока тело не восстановится, а системы доспехов не перезагрузятся и стабилизируются.

Кто-то шевельнулся в темноте рядом с ним.

Броня Шен'ры была изрезана клинками и усеяна отверстиями от снарядов. Его кибернетический глаз мигнул и погас.

— Потеряли полугусеничник… — прохрипел он.

Нумеону удалось кивнуть.

— Но хорошо он этих предателей поджарил, а? — с улыбкой проговорил старый технодесантник и потерял сознание. Его показатели держались — Шен'ра еще был жив.

Некоторым повезло меньше. После того, как Леодракк и Хриак скрылись вместе с человеком, Нумеон вернулся в мануфакторум. Авус был мертв: он отдал свою жизнь, чтобы товарищи могли уйти. В процессе он спас Нумеона, а потом уничтожил второго Несущего Слово в самоубийственной атаке. Мельта-бомба с близкого расстояния.

Третий легионер — еще один снайпер и, должно быть, именно тот, кто застрелил Хелона, Узака и Шаку, — переместился назад еще до бешеной атаки раптора. Он получил от Авуса еще одну зарубку на свою винтовку и лишил Нумеона возможности отомстить или самому собой пожертвовать.

К тому времени, как Нумеон добрался до остальных, сражение вылилось на улицы. Домад был повержен, Пергеллена нигде не было видно. Только К'госи и Шен'ра оставались в окружении мертвых и умирающих. В отчаянии технодесантник подорвал сейсмический заряд, надеясь захватить с собой замыкавших кольцо врагов. Отчасти ему это удалось, однако взрыв окончательно разрушил и так слабый фундамент.