Санин Евгений - Исцеление Вечностью

            Увидев вместо своего компьютера новый, он недоуменно оглянулся:

            - А где…

            - Ваш рок-компьютер? На складе, за ненадобностью! – с чудовищной вежливостью ответил ему Александр. – И верстальщик у нас теперь новый есть. Так что в ваших услугах мы больше не нуждаемся!

            Он с удовольствием посмотрел, с каким видом встретил такие новости Булат и, словно ненароком, спросил:

            - Ну и как рыбалка?

            - Какая еще рыбалка? – не понял Булат.

            - Ну тогда, в выходной, когда я целых пять часов даром вас ждал на заводе?

            - А-а, - нисколько не смутившись, вспомнил Булат. – Хорошая была рыбалка. Как раз стерлядка пошла.

            - Странно, - удивился Александр. – А я думал, что вы только пираний ловите!

            Он хотел добавить «и питаетесь ими, коль сочиняете такое потом», но вовремя сдержал свой иногда очень уж острый язык.

            Да лицо Булата и без того пошло багровыми пятнами.

            Он открыл рот, хотел что-то сказать, но не смог. И так – молча вышел из редакции православной газеты.

            И было видно, что – навсегда!

2

            - Все пропало! Потеряли! Упустили! – обхватив голову руками, простонал Альбин.

            - Погоди, рано еще отчаиваться! – попытался успокоить его Клодий. – Будем надеяться, что они сумеют его догнать. Я выкуплю тебя, свитки, и ты передашь их по назначению!

            Но Альбин был безутешен:

            - А если он сумеет от них ускользнуть? Что нам тогда делать?!

            - Что? – задумался Клодий и вдруг, просветлев лицом, окликнул: - Эй, Грифон! А ну подойти ко мне!

            Несмотря на то, что главарь разбойников даровал ему свободу, Грифон неверными шагами подошел к Клодию и спросил:

            - Да, господин?

            - Скажи… Ты, кажется, говорил, что с первого раза можешь запомнить любую книгу. А эти… ты тоже запомнил?

            - Да, господин!

            - Что толку? – не унимался, потеряв свою обычную невозмутимость, Альбин. – Одно дело пересказать, и совсем другое переписать – без единой ошибки! Ведь в конце Апокалипсиса ясно сказано, что ожидает всякого, слышащего пророчества сей книги, если он хоть что-нибудь в ней изменит…

            Грифон сощурился, словно видел перед собой строки на папирусе, и уверенно сказал:

            - Точнее сказано вот как: «Если кто приложит что к ним, на того наложит Бог язвы, о которых написано в книге сей; и если кто отнимет что от слов книги и пророчества сего, у того отнимет Бог участие в книге жизни и в святом граде и в том, что написано в книге сей».

            - Отлично, Грифон! - похвалил Клодий и твердым тоном пообещал: - Если ты перепишешь Апокалипсис так, что в нем не будет ни единой ошибки, то я, так уж и быть, отпущу тебя на свободу.

            - Подожди! – вмешался главарь. – Но ведь я же его уже опустил!

            - Да! – обернувшись к нему, благодарно кивнул Грифон и, замявшись, с чувством сказал: - Только, если меня отпустит мой господин, это – совсем другое!..

            - Мы можем взять из наших бывших вещей письменные принадлежности? – осведомился у разбойников Клодий. – Тем более что они все равно мне понадобятся, чтобы написать денежные расписки, по которым вы сможете получить выкуп в указанных мной местах!

            Главарь дал знак, и грабители принесли нужный мешок.

            Взяв папирус и каламус с чернилами, Грифон немедленно принялся за работу.

            Клодий с удовлетворением следил за ним. Альбин же продолжал сомневаться.

            - Даже если он и сумеет восстановить по памяти эту книгу – по чему мы будем сверять написанное Грифоном?! – то и дело, повторяя одно и то же, сокрушался он.

            - А вот по чему! – наконец, оборвал его Клодий, показывая на дорогу, по которой клубилась пыль.

            И не ошибся.

            Посланные вдогонку разбойники вернулись с кожаным мешком и беглецом, в котором Альбин с изумлением узнал… знакомого ему всадника. Тот был весь окровавлен и уже еле жив.

            - Ты?! – не поверил он.

            - Я! – тоже узнав его, простонал всадник.

            - Но как ты мог? Ты же ведь – наш!

            Разбойники, видя, что обманувший их римлянин умирает, сжалившись, опустили его на землю. И тот чуть слышно ответил:

            - Я сам не пойму, чей… В молитвенном дому – христианин. А как выйду из него – хуже язычника…

            - Разве ты не знал слов Христа, что нельзя работать Богу и мамоне?

            - Знал, но… Префект претория пообещал мне место в сенате и огромные деньги, если я раздобуду эти свитки. Я знал, что вы должны быть в Тире, и ждал вас там… И вот теперь понял, что все было напрасно. Мир обманул меня. И все… все теперь поздно! Дайте мне кинжал, я прикончу себя поскорей, чтобы не мучиться…

            - Нет! Это самоубийство! – воскликнул Альбин. – Не уходи без покаяния, не повторяй непоправимого поступка Иуды! Покайся и поверь – Господь непременно простит тебя!

            Плача, всадник, за неимением поблизости пресвитера, исповедался Альбину, поцеловал крест и умер.

            Альбин поклонился ему и бросился к мешку.

            Свитки были на месте.

            Видя, что Клодий завел с разбойниками деловую беседу, как и где им безопаснее будет получить выкуп, делая пометки на клочке папируса, которые протянул ему главарь, Альбин стал сверять написанные Грифоном книги с подлинными.

            Закончил он почти одновременно с затянувшимся разговором.

            Протягивая главарю записку, Клодий случайно перевернул ее и ахнул:

            - Так ведь это маршрут нашего пути!

            - Да, - подтвердил главарь. – Именно по этому плану мы и смогли отыскать вас!

            - Но ведь это же почерк Грифона, - вглядевшись внимательнее, изумился Клодий. – Грифон, выходит, что это ты предал нас?

            - Да, господин, - низко уронив голову, прошептал раб.

            - Там, в Антиохии, я закрыл глаза на твой поступок, потому что был не против пострадать за Христа. Но сейчас ты отдавал меня на глупую и никчемную  смерть - разбойникам! Ты что, забыл, что я дал слово убить тебя, если ты еще раз осмелишься меня предать?

            - Но ты также дал слово освободить его, если он не сделает ни одной ошибки! – вступился за раба Альбин.

            - А что, он действительно не сделал?

            - Ни единой!

            - Прямо и не знаю, как теперь быть. И тогда дал слово, и теперь… Какое из них выбрать? – принялся строго вопрошать Клодий, но Альбин видел то, чего не мог видеть продолжавший стоять с низко опущенной головой Грифон: глаза его друга смеялись!

            - До принятия крещения я бы, безусловно, выбрал первое, – наконец, сказал тот. - Но сейчас, конечно же, останавливаюсь на втором. Ступай. Ты – свободен!

            - Так вы христиане? – вмешался в их разговор главарь. – Что же вы раньше-то не сказали? У меня родители христиане. Да и у многих из их родственников, - показал он на разбойников, - тоже. Слушай, - попросил он, - пусть твой бывший раб и для нас сделает списки этих книг. Мы отвезем их своим. И как знать, может, когда-нибудь и сами крестимся тоже…

            - А почему бы и нет? Ведь первым человеком, который вошел в рай, знаете, кто был? – спросил Альбин и, не дожидаясь ответа, многозначительно поднял указательный палец: - Разбойник!

            Грифон старательно еще раз переписал книги.

            Взяв их, разбойники быстро умчались прочь.

            Словно их и не было.

            - Ну и чего ты ждешь? – спросил у Грифона Клодий. – Ведь ты так мечтал об этой минуте!

            - Да, - прошептал бывший раб. – Но когда она пришла, я не могу так просто уйти от тебя. Позволь мне доехать с вами хотя бы до Аравии! Там есть большая развилка. А, не доезжая до нее – маленькая, на мою родину. Там я и уйду… А по дороге, - он просительно взглянул на Альбина, - Ты повтори мне все то, что рассказывал о Христе моему господину. Мне ведь далеко не все удалось услышать. Да и, честно говоря, слушая, я совершенно не слышал то, о чем вы тогда говорили…