Андрей Величко - Юрьев день
- Если позволите. Раз уж я больше не арестант, то нельзя ли убрать из прихожей ваш сварочный агрегат? Нет, я, конечно, согласен, что это замечательный и очень полезный механизм, но больно уж он сильно благоухает спиртом и горелой касторкой.
Агрегат я убрал в электрические мастерские, а Морозов начал преподавать не только пэтэушникам, но и Мишке.
- Николай Александрович там нашел не то тайное помещение, не то вовсе подземный ход! Он мне дырку туда показал. Обещал за вечер разобрать стену так, чтобы получилось пролезть, - не унимался Михаил. Ну да, десять лет всего человеку, я бы в его возрасте вообще не утерпел. Не стал бы ждать расширения дыры, а протиснулся бы в ту, что уже есть.
- Можно, я завтра пораньше приду, посмотрю, что там?
- Можно. И я, пожалуй, с тобой схожу. Но сейчас давай все-таки займемся физикой.
Занятия продолжались часа полтора с небольшим перерывом, после чего я проводил Михаила до брички, которая отвезет его в Гатчинский дворец - сидеть у меня допоздна ему еще не разрешали, слишком маленький. А сам спустился вниз.
- Что это вас, Николай, на исследование стен потянуло?
- Как бы сказать… в общем, стены я потихоньку начал простукивать сразу, как только сюда заселился. Тюремная привычка, знаете ли. И быстро понял, что вот здесь за стеной пустота. Но делать ничего не стал, опасаясь быть неправильно понятым. Лишь сейчас, став свободным, я решил выяснить, что там.
- Простите, а какого именно неправильного понимания вы опасались?
- Ну… вдруг вы, например, решите, что я готовлю побег?
- Ага, имея возможность в любой момент просто подняться по ступенькам, выйти за ограду и уйти куда глаза глядят. Очень логично!
Я просунул в отверстие, из которого слегка тянуло плесенью, керосиновую лампу и продолжил:
- Да, и чтобы удобнее бежалось, вы не поленились выложить стены и пол кирпичом. Вам самому не смешно?
- Сейчас, конечно, я понимаю, что это глупость, но ведь поначалу-то я вас совсем не знал.
- Ладно, завтра с утра сюда прибежит Мишка, и мы втроем попробуем выяснить, что там такое. Как раз успею слегка подготовиться.
- Странный вы человек, ваше высочество, - вздохнул Морозов. - Я-то опасался, что вы захотите начать исследования прямо сейчас.
- Не переодевшись, с одной тусклой лампой, где керосина на донышке, без инструментов и даже без канарейки? Сам не полезу и вам не советую.
- Да я в общем согласен… а, простите, зачем канарейка?
- Это очень нежная птица, и шахтеры иногда берут ее под землю. Если там появляется какой-то газ, канарейка чувствует его гораздо раньше человека.
По дороге домой я прикидывал, какая может быть польза от подземного хода, про который мне довелось читать еще в прошлой жизни. Вроде бы он шел до Гатчинского дворца. Рельсы там, что ли, положить и пустить тележку с электроприводом? Чтобы ездить на работу не как недорезанный буржуй - на автомобиле, а как и положено нормальному трудящемуся, то есть на метро.
Глава 34
Кроме технических и педагогических, потихоньку назревала еще одна проблема. Я поначалу даже сомневался - а стоит ли влезать в это дело? И вовсе не потому, что эта самая проблема была маловажной. Дело в том, что мои о ней сведения из первой жизни отличались основательной обрывочностью, это раз. И в обоих я жизнях я весьма слабо разбирался в сути вопроса, это два.
Имелся в виду грядущий голод - я не уверен, но мне казалось, что это был самый сильный голод в России в девятнадцатом веке. Но вот со сроками особой ясности не было. Я точно помнил, что в дате голода присутствовала цифра тысяча восемьсот девяносто один. То есть голод мог быть в девяносто первом - девяносто втором годах. А мог быть и девяностом - девяносто первом, то есть совсем скоро! Итак, что я вообще про него могу вспомнить? Эх, надо было в четыре года не второго «Незнайку» вспоминать почти дословно, а нужные даты! Впрочем, моя крепость задним умом для меня особой тайной никогда не являлась.
Но что-то все же в памяти осталось. Например, то ли за год, то ли за два до голода случился рекордный урожай зерновых, и цены на хлеб поползли вниз, а курс бумажного рубля относительно золотого - верх. Да, почти как в двадцать первом веке, только вместо бакса тут был свой же собственный золотой рубль, а его курс скакал не в разы, а на проценты. Но спекулянты на этом наживались ничуть не хуже. Так вот, уже в конце лета восемьдесят девятого года курс ассигнаций поднялся до шестидесяти девяти копеек, хотя до этого болтался вокруг шестидесяти четырех. Я забеспокоился и наконец-то вспомнил самое важное - неурожаю из-за очень сухого лета предшествовала аномальная зима. Она началась чуть ли не на месяц раньше обычного, была очень холодной, но малоснежной. А тревогу насчет грядущего голода начали поднимать только в середине лета! То есть у меня будет примерно полгода форы, и осталось только понять, как это можно использовать.
Первым делом следовало выяснить, как сейчас вообще готовятся к голоду - ну не может быть, чтобы совсем никак, это ведь не такое уж исключительное событие в наших условиях.
- Никак у тебя новая фобия появилась? - ухмыльнулся отец. - Только-только перестал меня доставать с поездом, как нашел, про что еще страшные истории рассказывать? Жалко, что Боткин сейчас во Франции, так у него уже сын подрос и тоже пошел по медицинской части. Сходи к нем, авось какую пилюлю даст.
Это у папани был такой юмор, но, пошутив, он все-таки решил уточнить:
- С чего это вдруг тебя такие вещи заинтересовали - уж не предчувствие ли, не приведи Господь?
- Оно самое, отец. Но не такое, как было с золотом. Тогда я изучал материалы, вообще все, что могло относиться делу, а сейчас оно как-то начало проявляться само. И не так точно, как тогда - просто чувствую по этому поводу беспокойство, и все. Вот решил у вас спросить, кто ответственный за подготовку к нехватке продуктов.
- Хм, ответственный… за что же ему отвечать-то, ежели никого голода пока нет? Наоборот - говорят, урожай ожидается отменный. В общем, не
знаю, у Вышнеградского спроси.
Ясно, подумал я. Про все хоть сколько-нибудь важное император старается быть в курсе. И раз он ничего вообще не знает, то, получается, вопрос считается достаточно мелким. Как следствие, заранее ничего сделано не будет, а предпринятые потом усилия окажутся либо запоздавшими, либо приложенными не туда, куда следовало бы. С Вышнеградским, конечно, встретиться надо, но что-то у меня есть сомнения насчет действенной помощи от него. Он, конечно, выдающийся математик, но никудышный организатор.
- Отец, а до чего вы в конце концов договорились с Витте?
- Да в общем-то почти ни до чего, - помрачнел император. - Хотел, чтобы он новый департамент в министерстве путей сообщения создал, тарифами и прочими денежными вопросами занимающийся. Так ведь не могу я начальнику департамента платить более восьми тысяч в год! А он у себя на дороге получает сорок с лишним. Говорит, у него жена молодая, и содержать ее в нищете он не может.
Надо же, а я-то считал, что руководители российских госкорпораций начали устанавливать себе заоблачные оклады только в двадцать первом веке. Нет, с этим уже и в девятнадцатом веке все в порядке. Правда, оклад у Витте не в пятьсот раз больше, чем у среднего рабочего, как это было в моей первой жизни, а всего раз в двести. Но ведь он директор не всех российских железных дорог, а всего лишь одних юго-западных! С другой стороны, если судить по результатам деятельности, будущие железнодорожные директора - они далеко не Сергеи Юльевичи Витте. Ладно, а с чего я про него вспомнил-то? Так ведь он-то как раз прекрасный организатор! И, наверное, если ближе к делу как-то суметь запрячь в борьбу с голодом его, толку уж всяко будет больше, чем от тех, кто этим должен заниматься по службе.
- Ваше величество, я готов доплатить ему из своих собственных средств.
- Да? Тогда давай доплачивать вместе. Ты половину, и я половину. Но не до сорока тысяч, это никак невозможно. А до двадцати пяти. Вот тут он уже должен согласиться.
Вечером я поговорил на тему грядущего голода с Николаем.
- Так ты же вроде не веришь в предчувствия, - удивился брат.
- В предсказания не верю, да и то только в дешевые, - напомнил я. - А предчувствия - это…
Тут я сообразил, что уже не помню, какие именно умные слова говорил на эту тему отцу. А ведь он мог их и запомнить! Так что брату их лучше даже не пытаться повторить, а то мало ли, вдруг родителю процитирует.
- Предчувствие - это совсем другое, и отметать их с порога у меня нет оснований. Поэтому на всякий случай прикинь - что, по-твоему, должна делать власть в преддверии подобной ситуации?
- Ну, наверное, создать какой-нибудь комитет по недопущению… А коли не допустить не выйдет, то по минимизации последствий.
- Золотые слова! Наверное, ты уже подозреваешь, кто наилучшим образом подходит на роль главы упомянутого комитета.
- Я?
- А кто, я, что ли? Организаторская работа у тебя получается не в пример лучше.
