Волков. Велесова ночь - Валерий Пылаев
И причин было предостаточно. Даже без меня с Горчаковым врагов у спасителя отечества имелось в избытке. Многим при дворе стремительная карьера князя Геловани встала поперек горла, а уж титул светлости, ордена и высший государственный чин и вовсе заставили столичных вельмож истекать ядом от зависти. И даже после всех чисток среди них наверняка еще остались те, чей Талант способен вскрыть даже самую прочную броню.
И магическую и ту, что сделана из металла.
Напасть на кортеж с нашими силами было бы форменным самоубийством — канцлера охраняли Владеющие и почти сотня вооруженных до зубов гвардейцев. Во дворце осталось примерно вдвое больше, однако наши друзья смогли раздобыть какую-никакую схему постов и даже расписание смены караула. Если мы успеем закрыть все выходы, если пробьемся на второй этаж раньше, чем полки поднимут в ружье по тревоге, если не завязнем в перестрелке где-нибудь на бесконечных лестницах внутри…
— Смотрите! — Горчаков дернул меня за рукав. — Еще одна машина.
Действительно, из-под арки снова показался капот. Тоже черный, но на этот раз поскромнее. Авто остановилось там же, где несколько минут стоял лимузин. Караульный, как и тогда, махнул своему товарищу у ворот и открыл дверцу.
И к ней быстрым шагом направилась знакомая фигурка. Вяземская явно спешила, и все успела по пути будто бы невзначай обронить на ходу кусок цветастой ткани. Гвардеец тут же среагировал: едва не выронил винтовку, растянулся чуть ли не в шпагате, подхватил едва коснувшуюся асфальта тряпицу и бросился догонять сиятельную гостью.
— Красный платок, — пробормотал я. — Вижу, но…
— Это знак! — Горчаков нетерпеливо засопел прямо у меня над ухом. — Пора, друг мой.
— Подождите, ваша светлость. — Я снова вжался в окуляры. — Проклятье, что она делает?..
Вяземская захлопнула дверцу, и машина тут же сорвалась с места, выкатилась за ворота и круто завернула на Миллионную, явно спеша догнать кортеж.
— Она не должна была ехать. — Я стиснул бинокль так, что пальцы хрустнули. — Что-то здесь не так.
— Возможно, канцлер пожелал, чтобы Катерина Петровна отправилась с ним. — Горчаков положил мне руку на плечо. — Вы ведь не думаете, что она способна заманить нас в ловушку?
— Нет! — буркнул я, и уже тише продолжил: — Разумеется, не думаю, ваша светлость. Но должна же быть какая-то причина, едва ли ее сия…
— Боюсь, у нас нет времени на раздумья. — Горчаков нахмурился и покачал головой. — Я не стану отказываться от операции из-за одних только ваших подозрений. Другой возможности защитить его величество уже не будет.
— Знаю.
Я еще раз бросил взгляд на ворота и арку за ними, словно где-то там мог скрываться ответ на все вопросы. Чутье мрачно скулило где-то внутри, но решительно отказывалось хотя бы намекнуть в чем подвох. И чего ради Вяземской понадобилось вот так срываться и мчаться к автомобилю, едва успев подать мне знак.
— Что ж… Вы правы — лучшего дня не найти. — Я легонько хлопнул себя по боку, проверяя кобуру под плащом, и протянул руку. — Удачи, ваша светлость. Я иду к своим.
— Встретимся во дворце, друг мой. — Горчаков с неожиданной силой стиснул мою ладонь. — И да поможет нам всем Господь.
Глава 35
В грузовике пахло бензином, хлебом и оружейной смазкой. И почему-то одеколоном. Видимо, кто-то из благородных господ так нервничал перед штурмом, что побоялся смутить соседей по кузову запахом и вылил на себя чуть ли целый пузырик… Людей внутри было много, места мало, и могучий аромат заполнял все пространство от дощатого днища до тента наверху. Пара бойцов даже начали покашливать, а зверь внутри меня сердито фыркал, упрашивая поскорее покинуть это странное место и выбраться наружу.
Но пока нам обоим приходилось ждать: грузовик спустился с Певческого моста и покатился в сторону площади. Сонно и неторопливо, как и подобает продуктовому фургону. Даже тому, что снабжает дворцовому кухню. Государевым поварам испокон веков вменялось в обязанность кормить не только императорскую семью, прислугу и знатных гостей, но и целый штат придворных, кавалергардов, охранную роту и случайных дармоедов, число которых порой доходило чуть ли не до сотни. Именно поэтому служебный транспорт сновал между Зимним и продовольственными складами чуть ли не круглые сутки.
Один из таких грузовичков мы с Петропавловским как раз и позаимствовали еще поутру, и теперь четырехколесный троянский конь вез во дворец не шампанское от поставщиков императорского двора, а нас с шефом и полторы дюжины аристократов и вояк. Кого-то я относительно неплохо знал, кого-то видел впервые, но доверять приходилось каждому.
Даже тем, кто мало походил на бойца.
— Перед тем, как мы начнем, судари, считаю своим долгом предупредить. Полагаю, вы и так знаете, но все же…
Оратор из меня оказался так себе — пожалуй, даже хуже, чем обычно. Собственные слова казались несусветной ерундой, чем-то вымученным и ненужным, а то и вовсе неуместным. Наверняка все до одного в пропахшем одеколоном грузовике и без всяких разговоров знали, на что шли и чем это может закончится буквально через каких-то полчаса.
Но я все-таки продолжил.
— Во дворце сейчас несколько сотен человек. Не все они вооружены и носят форму, но каждый, без сомнения, будет в меру своих сил защищать его величество императора. И в первую очередь это, конечно же, касается солдат и кавалергардов. Многих из них вы наверняка видели раньше. С кем-то служили вместе. А кого-то, быть может, и сейчас считаете другом. Я не вправе просить вас стрелять в знакомых. — Я на мгновение смолк, подбирая подбирая подходящие слова. — Но знайте: подобное благородство обойдется слишком дорого. Они увидят перед собой предателей и бунтовщиков, и не найдется той силы, что удержит их руку.
Речь получилась на троечку, однако ее дополнил Талант, и в целом вышло не так уж и плохо. И уж точнее честнее, чем сомнительные лозунги о благе отечества, чести, славе и вечной жизни в памяти потомков.
— Да ладно уж тебе, — усмехнулся шеф. — Справимся как-нибудь.
Похоже, обтекаемое, зато емкое и в каком-то смысле даже жизнеутверждающее «как-нибудь» пришлось бойцам по душе куда больше всего, что я сказал раньше. Хмурые и сосредоточенные
