Артур Хейли - Перегрузка
– Мистер Голдман, – начал О'Брайен, как и было отрепетировано, – пожалуйста, опишите обстоятельства, которые заставили вас поверить, что предложение, представленное сейчас на рассмотрение комиссии, является необходимым и соответствует интересам общества.
Ним уселся поудобнее в свидетельском кресле, зная, что его пребывание здесь будет долгим и трудным.
– Исследования “Голден стейт пауэр энд лайт”, – начал он, – дополненные правительственными агентствами, установили, что рост в Калифорнии как населения, так и промышленности к середине следующего десятилетия превысит средний показатель по стране. На особенностях я остановлюсь чуть позже. Параллельно с этим ростом будет увеличиваться потребность в электроэнергии, намного превышающая сегодняшние производительные мощности. Учитывать эту потребность означает…
Ним старался говорить доходчиво, чтобы удержать интерес слушающих. Все факты и мнения, которые он здесь представит, были кратко изложены, написаны и подшиты к делу, находившемуся в руках комиссии уже не одну неделю, но устное свидетельское показание считалось очень важным. Вряд ли можно было надеяться, что кто-нибудь когда-нибудь прочитает гору бумаг, которая ежедневно увеличивалась в размерах.
О'Брайен произносил условленные фразы с убежденностью актера многоактной пьесы.
– Что касается влияния окружающей среды, не объясните ли вы…
– Не остановитесь ли вы на особенностях подачи угля, которая…
– Вы заявляли ранее, что будет предел в разрушении флоры и фауны, мистер Голдман. Я думаю, комиссии понравится гарантия того, что…
– Пожалуйста, подробнее о…
– Не скажете ли вы, что…
– Теперь давайте рассмотрим…
Вот уже семь часов за последние полтора дня Ним находится в свидетельском кресле в центре внимания зала. Он уже понимал, что защищал интересы “ГСП энд Л” твердо и убедительно. Но по-настоящему суровое испытание – перекрестный допрос – было еще впереди. В полдень на второй день слушаний Оскар О'Брайен повернулся к членам комиссии:
– Благодарю вас, господин председатель. Опрос свидетеля закончен.
Председатель кивнул:
– Я думаю, мистер Голдман заслужил перерыв и остальные также обрадуются возможности отдохнуть. Он ударил молотком.
– Слушание дела откладывается до десяти утра завтрашнего дня.
На следующий день перекрестный допрос с самого начала двинулся медленно и легко, подобно машине, катящейся на малой скорости по ровной дороге. Юрисконсульт комиссии, педантичный юрист средних лет по имени Холиоак, задавал вопросы первым.
– Мистер Голдман, комиссия нуждается в пояснениях по целому ряду пунктов.
Манеру опроса Холиоака нельзя было назвать ни дружелюбной, ни враждебной. Ним отвечал в той же манере. Холиоак задавал вопросы в течение часа. Родерик Притчетт, секретарь-управляющий клуба “Секвойя”, был следующим, и допрос пошел быстрее. Притчетт, худощавый, несколько жеманный человек, был одет в темный, строгого покроя костюм-тройку. В его седых волосах со стальным отливом был сделан тщательный пробор, он провел рукой по волосам, чтобы удостовериться, что пробор не нарушен.
Когда Притчетт поднялся и подошел к свидетельскому месту, его глаза засверкали за очками без оправы. Прямо перед допросом он совещался с Лаурой Бо Кармайкл, сидящей позади него за одним из трех свидетельских столов.
– Мистер Голдман, – начал Притчетт, – у меня здесь есть фотография. – Он подошел к столу адвокатов и взял глянцевитый снимок восемь на десять. – Мне бы хотелось, чтобы вы внимательно посмотрели на нее и сказали, знакома ли она вам.
Ним взял фотографию. Пока он изучал ее, служащий клуба “Секвойя” раздал дополнительные копии специальному уполномоченному комиссии, административному судье, юрисконсультам, включая Оскара О'Брайена и Дейви Бердсона, и прессе. Несколько копий попали и зрителям, которые начали передавать их друг другу.
Ним был озадачен. Большая часть фотографии была черной, но было там и определенное сходство…
Секретарь-управляющий улыбнулся:
– Пожалуйста, подумайте, мистер Голдман. Ним покачал головой.
– Я не уверен.
– Возможно, смогу помочь. – Голос Притчетта наводил на мысль об игре в кошки-мышки. – В соответствии с тем, что я прочел в газетах, место, на которое вы смотрите, совпадает с местом, за которым вы наблюдали в прошлый выходной.
Тотчас Ним все понял. Это была фотография груды угля электростанции Чероки в Денвере. Мысленно он проклял огласку, которую получило его воскресное путешествие.
– Да, – сказал он, – мне кажется, это фотография угля.
– Пожалуйста, опишите детали, мистер Голдман. Какой уголь и где?
– Это запасы угля для электростанции, расположенной около Денвера, – с неохотой ответил Ним.
– Точно. – Притчетт снял очки, быстро их протер и снова надел. – К вашему сведению, фотография была сделана вчера и прислана сюда сегодня утром. Картину не назовешь радующей глаз, не так ли?
– Нет.
– Безобразная – это слово вам не пришло на ум?
– Я думаю, вы можете ее так назвать, но дело в том, что…
– Дело в том, – прервал Притчетт, – что вы уже ответили на мой вопрос, сказав, что можно ее так назвать, и это означает ваше согласие с тем, что картина безобразна. Это все, о чем я спрашивал. Спасибо.
Ним запротестовал:
– Но следует также сказать…
Притчетт предостерегающе погрозил пальцем:
– Достаточно, мистер Голдман! Пожалуйста, запомните, что я задаю вопросы. Теперь давайте продолжим. У меня есть для вас и для комиссии вторая фотография.
Ним заволновался, а тем временем Притчетт вернулся к столу юрисконсультов и на этот раз выбрал цветное фото. Он передал его Ниму. Как и раньше, служащий раздал остальные копии.
Хотя Ниму не удалось узнать точное место, у него не было сомнений, где делалось это фото. Это, должно быть, Тунипа рядом с предполагаемой электростанцией.
Не менее очевидным было и то, что фотограф – опытный профессионал. Захватывающая дух красота суровой калифорнийской местности под чистым лазурным небом была удачно схвачена им. Застывший каменный выступ возвышался над величественными соснами. Деревья утопали в густой зеленой траве. На переднем плане – скользящий между камней пенящийся ручеек. На ближнем берегу ручья глаз радовало изобилие диких цветов. Немного поодаль, в тени, молодой олень поднял голову, возможно, потревоженный фотографом. Притчетт подсказал:
– Действительно красивый пейзаж, не так ли, мистер Голдман?
– Да.
– Вы догадываетесь, где была сделана фотография?
– Я полагаю, что это Тунипа.
Ним решил, что нет смысла играть в прятки или оттягивать то, что рано или поздно должно было произойти.
– Ваше предположение верно, сэр. Сейчас у меня есть следующий вопрос. – Тон Притчетта стал более резким, а голос высоким. – Не мучают ли вас угрызения совести за то, что вы и ваша компания собираетесь сделать в Тунипа? Поставьте-ка рядом вот это уродство, – он помахал в воздухе фотографией с изображением груды угля, – и безмятежную восхитительную красоту, – он поднял второе, цветное фото, – один из немногих оставшихся неиспорченными храмов природы в нашем штате и в государстве.
Трюк Притчетта вызвал гул одобрения у зрителей. Один или двое зааплодировали.
Ним ответил тихо:
– Да, конечно же, это меня тревожит. Но я смотрю на это как на необходимость, как на компромисс, как на обмен. Кроме того, в соотношении с общей территорией вокруг Тунипа…
– Достаточно, мистер Голдман. От вас не требуется произнесение речи. Запись покажет, что вашим ответом было “да”. – Притчетт сделал короткую паузу, затем снова бросился в атаку. – Можно ли предположить, что ваша поездка в штат Колорадо в прошлое воскресенье была совершена потому, что вас мучили угрызения совести, потому, что вы хотели своими глазами увидеть уродство огромных скоплений угля – подобных тем, которые будут в Тунипа, – на месте того, что когда-то было красивым пейзажем?
Оскар О'Брайен вскочил:
– Протестую!
Притчетт повернулся к нему:
– На каких основаниях?
Не обращая внимания на Притчетта, О'Брайен обратился к скамье членов комиссии:
– Вопрос искажает слова свидетеля. Он предполагает такой психологический настрой, который не позволено иметь свидетелю.
Председательствующий член комиссии вежливо объявил:
– Возражение отклоняется. Покраснев, О'Брайен опустился.
– Нет, – сказал Ним, обращаясь к Притчетту, – причина, которую вы сформулировали, не соответствует цели моей поездки. Я поехал, так как хотел заранее проверить перед слушанием дела некоторые технические аспекты угольной электростанции.
Даже самому Ниму этот ответ показался неубедительным.
Притчетт заметил:
– Я уверен, найдутся и те немногие, которые вам поверят. По тону его было ясно, что он к ним не относится. Притчетт продолжал задавать вопросы, но они были несущественны.
