Ким Джинсу. Путь к вершине - Ник Тарасов
Я улыбнулся про себя. Да, это была известная мне песня. Изначально как песня Виктора Цоя. Но и в исполнении Полины Гагариной я ее слышал часто. Решимость наконец пришла, и я кивнул в сторону экранчика, выбрав трек. Музыка заиграла, и я увидел, как некоторые из коллег и даже сам Хван с удивлением подняли глаза. Очевидно, они не ожидали, что я выберу что-то не корейское.
— Ну что ж, посмотрим, как меня встретит публика, — подумал я, когда первые аккорды заполнили зал.
Я начал петь, и сразу ощутил, как голоса и разговоры вокруг постепенно стихли. Поначалу я пел чуть осторожно, прислушиваясь к самому себе, проверяя, как звучит мой голос. Но уже через несколько секунд я почувствовал, как песня начинает захватывать меня. Оказалось, что Джинсу, в отличие от Макса, действительно обладал хорошим голосом. Он был глубоким и приятным, способным передавать эмоции и оттенки мелодии.
В какой-то момент я закрыл глаза, и голос сам повёл меня дальше. Я чувствовал, как зал слушает с затаённым дыханием. Песня рассказывала историю — историю борьбы, силы и потери. Она была о поиске себя, о стремлении понять, где найти свою силу и вдохновение в этом мире. Для меня, как для Джинсу, в этот момент это было не просто исполнение песни. Это было что-то личное, словно я рассказывал о себе, о том, что я чувствовал с момента, как оказался в теле Джинсу, и о том, как всё это изменило меня.
Когда я закончил, на мгновение в зале повисла тишина. А потом все одновременно вскочили и начали аплодировать стоя. Это было неожиданно. Я не ожидал такого отклика, но ощущение было невероятным. Я смотрел на лица коллег и видел, как они улыбаются, одобрительно кивают и даже хлопают по столам. Хван, сидевший неподалеку, улыбнулся и кивнул мне.
— Ты не перестаешь удивлять, Джинсу, — сказал он, и в его словах была искренняя похвала.
Сухён, сидевшая рядом, посмотрела на меня с восхищением и удивлением. Она взяла меня за руку и спросила:
— О чём эта песня? Она мне очень понравилась.
Я, всё ещё немного взволнованный после выступления, улыбнулся и ответил:
— Песня называется «Кукушка». Она о поиске своего места в жизни, о попытке найти себя, о том, как важно не сдаваться и идти вперёд, несмотря на трудности. Она о борьбе и о силе духа.
Она задумчиво кивнула, её глаза светились.
— Это очень красиво, — сказала она. — Я понимаю, почему тебе нравится эта песня.
Мы обменялись взглядами, и в этот момент я в очередной раз почувствовал, что между нами снова возникло то самое чувство, когда слова не были нужны.
Когда вечер подходил к концу, и большинство коллег начали расходиться, я заметил, что Сухён тоже собирается домой. В этот момент я решился и предложил:
— Позволь мне провести тебя. Всё-таки вечер поздний, и будет приятно пройтись по ночным улицам.
Она посмотрела на меня, её глаза сияли после всего пережитого за этот вечер. Она кивнула с лёгкой улыбкой, и мы вышли из ресторана, оставив за спиной шумный и яркий вечер хвемина.
Мы шли по улицам ночного Сеула, которые казались сказочно красивыми в этот час. Огни неоновых вывесок, отражающиеся в лужах на тротуарах, создавали удивительное ощущение волшебства. Тёплый вечерний ветерок трепал волосы, и всё вокруг будто бы замедлялось, предоставляя нам двоим этот момент, который мы могли разделить только вдвоём.
Сначала мы шли молча, наслаждаясь тишиной и присутствием друг друга. А потом я, ощущая, как её пальцы нежно переплетаются с моими, пошутил:
— Знаешь, если бы меня видели коллеги, они бы точно не поверили, что я вот так вот просто иду по ночным улицам Сеула, держа за руку прекрасную девушку.
Она засмеялась, её смех был таким лёгким и звонким, что я невольно улыбнулся ещё шире.
— О, так ты считаешь меня прекрасной? — поддразнивая, спросила она, притворно подняв бровь.
— Конечно, — ответил я, не задумываясь. — Ты не просто прекрасная, ты — удивительная.
Я чувствовал, как её рука чуть крепче сжала мою, и в этот момент между нами будто снова пролетела искра. Мы продолжили идти, иногда останавливаясь, чтобы посмеяться над случайными воспоминаниями или обсудить курьёзные моменты прошедшего вечера. Я рассказывал, как коллеги пытались заставить меня петь раньше, и как я всеми силами уклонялся от этого, пока, в конце концов, не оказался у микрофона. Она смеялась, её глаза светились от радости и веселья.
Мы доходили до её дома, и я почувствовал, как не хотелось, чтобы этот момент заканчивался. Мы подошли к её подъезду, и я остановился, смотря на неё. Она была так близко, и в этот момент всё вокруг исчезло — остались только мы двое, в окружении ночных огней города.
Я взял её за обе руки и сказал:
— Сухён, ты правда удивительная. Я рад, что мы встретились.
Она улыбнулась, её глаза заглянули в мои, и я увидел в них что-то тёплое и искреннее, что заставило моё сердце биться чаще. Я склонился и осторожно поцеловал её в щёку. Её кожа была такой нежной и тёплой, что мне на секунду показалось, что время остановилось.
Сухён, не отводя взгляда, улыбнулась ещё шире и, приподнявшись на носочки, поцеловала меня в ответ — тоже в щёку, но чуть дольше.
— Мне с тобой очень хорошо, Джинсу, — сказала она, и её голос был таким тихим и нежным, что мне захотелось услышать его снова и снова.
Я почувствовал, как моё сердце наполнилось теплом. Мы стояли, смотря друг на друга, и в этот момент не было нужды в словах. Всё, что я чувствовал, передавалось во взгляде и в нежных прикосновениях наших рук. Мы обменялись ещё одной улыбкой, и я, наконец, отпустил её руки.
— Спокойной ночи, Сухён, — тихо сказал я.
— Спокойной ночи, Джинсу, — ответила она, разворачиваясь и направляясь к двери подъезда.
Я стоял и смотрел ей вслед, пока она не скрылась за дверью. В тот момент я понял, что то, что между
