Роман - o 62d1225ad9ca7f1a

путями. Если женщина хочет сказать «нет», она не скажет это «нет» прямо, но все ее естество тысячью

и одним способом скажет «нет». Она скажет «нет» тем, как она кладет тарелку. В то время как она

будет идти, ее сари издаст звук «нет». Женщина не скажет «нет», она скажет «да», но все ее существо

заявит «нет». А когда отказ такой тонкий, как обойти его? Если вы любите женщину, вы терпите

поражение.

И хорошо, что твердое терпит поражение, а мягкое побеждает, потому что это единственная

возможность для Бога победить в мире.

Дьявол должен быть подобным скале. Он твердый. А Бог наверняка мягкий. На самом деле, на

Востоке никогда не считали Бога отцом, там Бога считают матерью. Это понимание прекрасно: Бога не

надо считать отцом, потому что тогда утверждается твердый принцип мужественности. Бога надо

считать матерью, женственным. Бог-мать кажется более убедительным, чем Бог-отец, поскольку его

пути тоже очень тонкие.

Бог убеждает вас прийти к нему, он никогда не заставляет вас. Вы никогда не встречаете его где-

либо, и все же вы ищете его. Вы никогда не встречаете его, потому что и это будет слишком твердым

явлением. Нехорошо будет, если Бог появится перед вашими глазами словно камень, как гималайская

скала. Бог следует за вами как тонкое благоухание. Вы никогда не встречаетесь с ним. Вы никогда не

встречаетесь с ним лицом к лицу. Вы найдете Бога в трепете своего сердца. Вы не найдете его в буре,

ведь он приходит как слабый ветерок. Его смогут почувствовать только те, кто очень тонок. Бог

приходит как цветок.

В Индии образ Бога вырезают из камня. Это нельзя делать. В качестве компенсации мы кладем к

образу цветы. Цветок божественнее камня. На самом деле, каменные изваяния должны исчезнуть из

мира. Довольно и цветов! Положите цветок, он становится богом. Бог подобен аромату — не

французским духам, таким сильным и агрессивным, нет, — а очень тонкому аромату, безмолвному и

неагрессивному. Вы чувствуете это благоухание лишь иногда, когда вы настраиваетесь на него. Вы

постоянно упускаете его. Это музыка тишины.

Слабее воды ничего нет, но ничто не превосходит воду в ее способности преодолевать твердое

— здесь ее ничто не заменит. Эта слабость преодолевает силу, а нежность преодолевает

жесткость. Никто не знает, как она это делает. Никто не может делать подобное.

Очень трудно узнать это. Можно понять, а узнать трудно. Знания слишком грубы. Узнав, вы

упустите это. Но вы можете это понять; возможно то, что я называю молчаливым пониманием. Если

вы созерцаете жизнь, не пытаясь как-то узнать ее...

Существует различие. Если в этот сад придет ученый, он будет двигаться агрессивно. Это не

значит, что он будет агрессивным, но он будет двигаться агрессивно. Агрессия будет у него в глазах.

Ученый будет смотреть на цветы, на деревья для того, чтобы проникнуть в их тайну, узнать их наготу,

узнать о том, что они есть. Наука похожа на изнасилование, а не на любовь. Ученый будет резать,

рассекать, он постарается проникнуть в тайну насильно.

Потом является поэт, художник или музыкант. Он идет, но его походка совершенно иная.

Разумеется, он движется созерцательно — это святая земля; быть около цветка значит быть около

храма, быть около живого дерева значит быть около Бога. Это святая земля, и человек идет очень

осторожно. Он созерцателен, бдителен, но он не насилует, он не проявляет агрессию, он не прыгает на

цветок, он ждет, ждет с глубоким приятием. Если цветок готов дать что-то, человек готов, он все

примет с глубокой благодарностью. Но если цветок ничего не хочет дать, тогда пусть будет так. Тогда

ничего не поделаешь. Музыкант, художник, танцор, поэт ждут в приятии. Если вы хотите дать мне что-

то, если вы чувствуете, что я стою этого, то я приму это в глубокой благодарности. Но если вы

чувствуете, что я этого не стою, то и так хорошо. Ничего не поделаешь, я беспомощен. Человек ждет

словно нищий. Не как индийский нищий, поскольку они очень агрессивны, они насильственно

попрошайничают. Нет, он просит милостыню как нищий. Если вы назовете Будду нищим, вы не

ошибетесь. Индусы называют его бхикку, нищим. Махавира тоже нищий. Они были нищими

совершенно другого качества, абсолютно иного нравственного качества.

Они не были агрессивными. Они приходили к дому и стояли перед ним. Если им подавали,

хорошо, они были благодарными. Если им не подавали, они и тогда были благодарными. Их

благодарность не меняется оттого, дают им что-то или не дают. Они благодарят вас, они молятся за вас,

они движутся!

Если человек подобен бхикку, и его руки распростерты, его сердце открыто, если он готов

принимать, а не брать, тогда природа раскрывает свою тайну.

Это не знания. «Знания» — это слишком грубое слово. Это безмолвное понимание. Оно, скорее,

похоже на любовь, чем на знания. Любя человека, вы знаете его. Любовь становится чем-то вроде

знания. Запомните: чем-то вроде, а не точно знанием. Любовь не может быть научной, математической,

логичной. Она лишь похожа на все это. Вы знаете глубоко, от сердца к сердцу, но вы не можете сказать,

что это знания. Такое слово будет некорректным. Вы знаете, потому что любите.

Лао-Цзы говорит: Никто не знает, как она это делает. Никто не может делать подобное.

Никто не знает это, никто не делает это, поскольку практиковать такое глубокое понимание

невозможно. Практика груба. Вы можете прожить что-то, но вы не можете это практиковать. Вы

можете знать что-то, понимая; вы можете прожить это, но не можете практиковать. По-настоящему

понимающий человек просто живет через свое понимание. Он не практикует.

Люди спрашивают меня: «Когда вы медитируете?» Я не медитирую. Я не могу так глупо

поступать! Медитировать значит практиковать. Как вы можете что-то практиковать? Вы можете быть в

чем-то, но вы не можете это практиковать. Люди спрашивают меня: «Как вы молитесь?» Я никогда не

молюсь. Я живу через свои молитвы, а не молюсь. Молитва — это мой путь жизни. Мой путь жизни —

это молитва. Они неотделимы.

Если вы понимаете что-то, вы живете этим. А если вы знаете что-то, вам приходится практиковать

это, потому что знания не преображают. Вы знаете что-то? Ваш ум задает вопрос: «Как же это делать?»

Например, Эйнштейн открыл теорию атомной энергии в 1905 году. Теория была завершена. Но

потом ученый стал спрашивать: «Как применить ее на практике?» В абстракции теория была

завершена, она была совершенно логичной и доказанной, но как применить теорию на практике?

Сорок лет ушло на то, чтобы создать атомную бомбу и разрушить Нагасаки. Тогда теория стала

технологией. Знаниям понадобилось сорок лет для того, чтобы стать технологией. Нам известно

гораздо больше теорий, но на превращение их в технологию понадобится время.

Всякая наука постепенно падает до уровня технологии. Религия никогда не становится

технологией, она и не может ею стать, потому что она не знания. Вы понимаете что-то, и само

понимание преображает вас. Вы изменились, преобразились, вы уже не прежние! Вы видите, вы

созерцаете, вы понимаете определенное явление — само явление изменило качество вашего бытия.

Теперь вы живете по-другому. Невозможна никакая практика. Возможна практика малых явлений, но

великие явления практиковать невозможно. Молитва — это огромное явление. Любовь — это огромное

явление. Вокруг этого не может быть никаких «знаю как». Медитация — это последнее явление,

вершина. Бог. Как вы можете практиковать Бога? Вы можете стать богом, но не можете практиковать

его. И вы можете стать богом потому, что вы уже бог. Вам нужно лишь немного понимания. Вы стоите

во тьме. Вам нужен лишь слабый огонек, слабое освещение. И тогда все меняется.

Лао-Цзы говорит, что вы не можете знать об этом, вы не можете практиковать это, но мудрец

говорит:

Кто принимает на себя клевету мира, тот хранит мир.

Мудрец тот, кто движется ниже всех, кто принимает на себя полную ответственность за всю тьму

мира, кто уподобляется Иисусу. Такой человек хранит мир. Мир оберегают не политики, они только

притворяются. Мир оберегает очень небольшое количество людей, которых вы, возможно, не знаете,

потому что даже знать их трудно, ведь они ведут такую обычную жизнь. Они глубоко затерялись в