Джек Кетчам. Повести и рассказы. - Джек Кетчам
Я не очень люблю публичные упражнения. Я старомоден. Я считаю, что потеть нужно в уединении, дома, на заднем дворе или, например, в спортзале. Отсюда и убийства бегунов.
И что, черт возьми, вообще случилось с чтением?
Мои симпатии на стороне пещерного медведя.
Мой комментарий по поводу Всемирного торгового центра сейчас вызывает, мягко говоря, сожаление.
"Старые добрые времена"
Струп закурил "Винстон". Он поставил стакан с виски на стойку. Стакан был почти пуст. Помимо Струпа, Роберта и барменши Дианы, в баре никого не было.
— Что ты будешь делать, когда запретят курить в барах, Струп? — спросил Роберт.
— Я буду курить в барах, Роберт. Оштрафуют не нас, а владельцев. К черту владельцев.
— Владельцы просто вышвырнут тебя, Струп.
— Я пойду в другое место.
— И что? Они тебя и оттуда вышвырнут.
— Пойду в другое место. Может, перестанешь меня перебивать, черт возьми? Я пытаюсь рассказать тебе одну историю. Пытаюсь рассказать, как все было. Пытаюсь рассказать тебе о старых добрых временах. У тебя сигареты на уме. А у меня "киска".
Он допил виски и махнул Диане, чтобы та налила еще. Диана сегодня выглядела очень хорошо. Он задался вопросом, позволит ли она когда-нибудь ему трахнуть ее. Если о чем-то долго думать, то оно обязательно сбудется, — подумал Струп.
— Так вот, эта Джули меня здорово зацепила. Я имею в виду, что она великолепна, как фотомодель. Высокая, стройная. По-моему, ей около двадцати. А мне — тридцать три. И у меня брюхо. На ней крошечный комбинезон из двух частей, шорты и топ, я держу стакан перед собой, разговаривая с ней, а она трется о мои костяшки пальцев своими сиськами. Чувствую, что лифчика нет. Мне плевать, если она прольет на меня скотч. Я думаю, как мне повезло. Но ее братья смотрят на меня как-то странно. Своим видом они напоминают бульдозеры. Полагаю, она знает, что делает, даже если немного пьяна.
— Но эти двое парней продолжают смотреть на меня так, как будто я — мясо для бутербродов, а они решают, чего им больше хочется — деликатесов или пиццы. Потом она наклоняется и засовывает язык мне в рот, и в следующий момент один из братьев хватает ее за левую руку, другой — за правую, и они тащат ее к выходу из бара, прежде чем я успеваю прийти в себя.
— Затем они снова входят в дверь, и они в бешенстве. Да кем я, блядь, себя возомнил? И прочее дерьмо. Они мне точно надерут задницу. Без вопросов. Но эта девушка, эта Джули, она входит прямо за ними. Встает между нами. Поворачивается и шепчет мне:
— Я вернусь, — а потом говорит, что он ни в чем не виноват, ради всего святого, а ну-ка, пошли! Пошли! Пошли! И братья идут. Это просто чудо! Меня даже не толкнули.
— Господи, Струп.
— Ты все правильно понял.
Струп закурил еще одну сигарету. Диана принесла ему выпивку.
— Что ты будешь делать, когда здесь больше нельзя будет курить? — спросила Диана.
— Пойду в другое место. Думаешь, я прихожу сюда за здоровьем, Диана? Ты даже не позволяешь мне себя трахнуть. Почему все вдруг так озаботились моим благополучием? Я выгляжу больным, что ли?
— Кто тебе это сказал, Струп?
— Никто не говорил ничего подобного.
— И кто тебе сказал, что я не позволю тебе себя трахнуть?
— Не поступай так со мной, Диана. И почему ты улыбаешься Роберту?
— Ты запросто можешь бросить курить. Купи трансдермальный пластырь. Пройди курс лечения от никотиновой зависимости.
— Курс? Курс лечения? Господи, Диана, он состоит из двенадцати ступеней и по ним подниматься не стоит. Для этого и делают лифты. Налей Роберту выпить за мой счет, ладно? Я должен закончить рассказ.
— Я заказал еще один скотч, но не успел выпить и половину, как Джули вернулась, она сдержала свое слово. Я уже любил эту девушку.
— Идем, — говорит она, но на этот раз это прозвучало намного лучше и она снова засунула язык мне в рот. Я спрашиваю ее, как насчет ее братьев, и она говорит, чтобы я о них не беспокоился, поэтому я плачу̀, и мы убираемся оттуда к чертовой матери. Сейчас, вероятно, четыре часа утра в эту приятную теплую летнюю ночь.
— Но у нас проблема. Мы не можем пойти ко мне, потому что там Карла, и не можем пойти к ней из-за ее братьев, поэтому мы направляемся в парк, идя в обнимку по 72-й улице, и, наконец, садимся на скамейку, и у меня дикий стояк, потому что я уже выяснил, что под комбинезоном у нее ничего нет, ни сверху,
