Аристократ из прошлого тысячелетия - Андрей Еслер
Залпом влил в себя остатки кофе, выбросил стаканчик и решительно направился к выходу.
Охранники проводили меня взглядами с явным облегчением. Ну-ну, ребята, я бы на вашем месте не радовался раньше времени. Я ведь ещё вернусь, и не один…
Решительно свернул на соседнюю улицу, уверенным шагом добрался до здания с навязчиво приглашающей вывеской. Что ж, бордели этого времени мне пока посещать не приходилось. Однако всё бывает в первый раз, Григорий решил озаботиться восполнением такого моего пробела изучения современности.
Толкнув дверцу меж ног нарисованной на стенах девицы, я сразу же оказался в плену красных тонов. Всё внутри было окрашено в этот сексуально-агрессивный цвет и всевозможные вариации его оттенков. На стенах лепнина, горящая мягким желтоватым светом, но при этом освещение было рассчитано так, что по углам всегда оставались полутемные ниши.
В воздухе витал аромат благовоний. Надо отдать должное, совершенно не раздражающий и не вульгарный. Играла лёгкая музыка.
В целом, расслабляющую обстановку я, конечно, оценил, но пришёл сюда не на экскурсию.
Тут из бокового коридора выступила дама в длинном чёрном платье с открытыми плечами. Разрез на том платье заканчивался в районе пояса, так что длина отнюдь не делала его целомудренным. При каждом её шаге я имел удовольствие лицезреть стройную ножку целиком.
Дама, завидев меня, остановилась, негромко хлопнула в ладоши. Повинуясь этому звуку, из левой двери появились пять девушек на любой вкус в просвечивающих пеньюарах.
Наблюдая открывшуюся картину, я иронично приподнял бровь. Вот так сразу? А где хотя бы имитация принадлежности к массажному салону? Хоть бы в халатики их обрядила, что ли… Везде халтура.
Но мою гримасу дама поняла как-то по-своему, вновь хлопнула в ладоши, и из-за двери появился жеманный парень с зализанной прической и в очень обтягивающих лосинах с блестками.
Так, вот это уже слишком! Я ведь и за оскорбление принять подобное предложение могу! Дальше что? Овцу мне приведёт в балетной пачке⁈
Не дожидаясь, до чего ещё эта дамочка додумается, я замахал руками.
— Вас не интересуют девушки? — уточнила мамаша местного борделя почему-то только про первую часть демонстрации местного рабочего персонала.
— Нет, — бросил резко. Но тут же увидел широкую улыбку жеманного паренька и быстро исправился: — Нет, в смысле да, интересуют, но… Короче, я здесь не за этим!
Моя злость не укрылась от глаз прожжённой жизнью мамаши, она тут же хлопнула в ладоши, и девчонки торопливо скрылись за дверью. А вот парниша не торопился, сначала провёл по мне с ног до головы томным взглядом, полным неприкрытой похоти.
От такого внимания меня остро потянуло блевать, недавно выпитый кофе настойчиво просился наружу. Неимоверным усилием воли сдержал себя, чтобы не побежать осквернять ближайшую вазу. За кого меня этот ососок принял⁈ Голову бы ему оторвал, да руки марать не хочется!
Мадам, между тем, приблизилась ко мне.
— Я таки вас слушаю, — рекой полился её хорошо поставленный грудной голос.
— Григорий, есть такой посетитель из портовой фирмы неподалеку? — задал прямой вопрос. Желания водить словесные хороводы у меня не было ни малейшего.
— Мы не разглашаем личные данные гостей нашего заведения, — строго заметила дама.
— А разгласили бы за пять тысяч? — уточнил, абсолютно готовый к такому повороту событий.
— Нет, — покачала головой мамаша.
— А за десять? — повысил ставку, она замялась, глаза загорелись. — А за двадцать? — дожимаю.
— Допустим, — бастион её выдержки падает под натиском жадности.
— Тогда я прямо сейчас перевожу вам деньги, и вы ведёте меня к ушлёпку, — озвучил я свои требования.
— Да за кого вы меня принимаете? — приподняла она холёные брови.
— За кого я вас принимаю, мы уже выяснили, — кривлюсь от ненужной потери времени. Ох уж эти женщины, всё-то у них сложно. — Теперь мы договариваемся о цене.
— И то верно, — вздохнула вдруг она и продиктовала номер карты. При этом в глазах стояла такая мука, словно я в неё эти деньги насильно запихивал.
Я быстро перевёл оговоренную сумму, и меня довольно оперативно провели по внутренним тёмным коридорам к конкретной комнате.
Войдя в небольшой помещение всё в тех же неизменных красных тонах, я замер, таращась на композицию на стене. А конкретно на толстого мужика в кожаных трусах, растянутого чёрными ремнями между четырьмя штырями. При этом во рту у него красовался красный шарик, закреплённый полосками кожи на голове. Перед Григорием расхаживала девушка лет двадцати пяти, в коже и на высоченных каблуках, при этом охаживала жирное мужское тело плетью.
— Мать моя… Такое бы увидела и снесла бы мне бошку, — обескураженно выдохнул я.
Уж чего-чего, но такого я точно не ожидал.
Девушка обернулась на звук моего голоса и открыла было рот, но я её опередил:
— Брысь, — скомандовал, кивая себе за плечо.
Там уже мамаша махала своей подопечной, и обе быстро скрылись, притворив дверь за собой.
— Фто… тфы… тфакой… — зашипел и задергался боров на ремнях.
Я подошёл, брезгливо взялся за ремешок и сдёрнул с этого чучела кляп.
— Что происходит⁈ — тут же закричал он. — Выпустите!
— Прекращай, — я поморщился. — Меня зовут Антон Митрофанов. Знаешь такую фамилию? — оглядевшись, потянулся было к стулу, но быстро передумал, не решаясь даже касаться его. Мало ли что на нём делали… или кого… и как… Нет, этого я даже представлять не хотел.
— Это личное, сопляк! Мне плевать, кто ты такой! Скажу деду, и он выпорет тебя! Развяжи! — забрызгал слюной красный от стыда и испуга Григорий.
— Свяжи, освободи, — усмехнулся я. — Ты бы определился уже, а… Насчёт выпорет, это скорее по твоей части.
Я киваю на плётку, брошенную девицей на кровать. Сделал шаг, подхватил инструмент и наотмашь ударил Григория по лицу, намеренно задевая глаз и рассекая губу.
— Будем говорить? — пытки никогда не были для меня чем-то весёлым. Скорее наоборот, навевали скуку. Процесс долгий и муторный, а результат всегда одинаков. Тут заметил расширившиеся зрачки Григория, глянул на плетку в руках и тут же отбросил. — Бл…ть, тебе же нравится!
Что ж, мы пойдём другим путем. Высвободил из пустоты клинок и без заминки воткнул в ногу рыхлого мужчины, погружая сталь в бледную, покрытую капельками пота плоть.
Тот глухо взвыл, я же склонился к его уху и
