Сто три жемчужины (СИ) - Юлия Кирина
— Очнись, мальчишка! — он взял эльфа за плечи и потряс, как тряпичную куклу. Лем медленно поднял на него остекленевший взгляд. Айзири снял с пояса короткий ритуальный нож и коротко резанул эльфу по запястью. Алые капли крови упали на покрытый изморозью пол, и у ног принца начали распускаться цветы. Набирая силу, потянулись вверх деревья, заискрился в лучах солнца ручей, ловко петляя между корней, он проложил себе дорогу к крохотному озерцу в центре комнаты. Кровь продолжала течь, и с каждой каплей палата наполнялась жизнью. В кронах послышалось щебетание птиц, цветы у ног эльфа обратились пестрыми бабочками.
Лем подслеповато моргнул и судорожно втянул носом воздух. Последнее, что он помнил — это взметнувшиеся вверх языки пожара и Рей. Он сжимал ее в руках, стараясь поделиться силой, залечить раны, но вместо этого сила резала, будто скальпель. Она захлестывала его, сотни голосов шептали, что спасенья нет, Рей умрет, и ничто уже не будет важно. Он знал, что они правы, он чувствовал, как холод подбирается к самому сердцу, заставляя его забыть о боли. Холодная тьма манила, обещая покой. И он шел к ней, стараясь забыться, унять разрывающую сердце боль. Тьма уже сомкнулась над ним, когда резкая боль полоснула запястье, и натиск силы начал ослабевать.
— Если она умрет, то ты последуешь за ней! — Айзири тряхнул мальчишку за плечи еще раз, и убедившись, что тот его услышал, отошел в сторону.
Лем, чуть пошатываясь, подошел к кровати и сел рядом с Жемчужиной. Раненая рука начала неметь, но эльф старался не обращать на это внимания. Сейчас важно было лишь одно: поток силы ослаб, и он может его контролировать. Лем положил здоровую руку на лоб Рей. Сила, холодная и опасная, как воды Северного моря, потекла сквозь пальцы. Творец согревал ее своим дыханием и биением сердца. Жемчужина задышала ровнее, ее боль таяла, а вместе с ней разжимались и тиски, сжимавшие сердце эльфа.
Тяжелое забытье превратилось в сон, Лем убрал руку. Вокруг толпились маги и подоспевшая охрана, Лиири приводила в чувство пожилого оборотня в целительской мантии, кто-то из целителей подошел и перевязал раненую руку эльфа. Для Лема все слилось в одну бесконечно долгую полосу ожидания, он сам наложил повязку на начавшие затягиваться ожоги, кто-то из целителей перевязал его рану. Он не отличал одно от другого. Весь мир для него сузился до спящей на кровати Рей.
Лиири смотрела на своего воспитанника и тихо плакала. Она радовалась за него, но в то же время душа разрывалась от боли. Творцы за свою жизнь любили лишь однажды, и считалось великим счастьем, если с первого взгляда души влюбленных начинали петь в унисон. Лему суждено пережить свою возлюбленную, то, что для нее целая жизнь, для бессмертного эльфа — лишь миг. Он потеряет ее, едва успев найти. Поневоле поверишь в то, что кровь Эмере проклята.
***
Рей проснулась на рассвете. Нос щекотал запах сырой земли и травы, где-то недалеко журчала вода, слышался хлопот крыльев и крики птиц. Жемчужина открыла глаза. Рядом с кроватью на мшистых кочках цвели незнакомые голубые цветы, их лепестки едва заметно светились, а длинные тычинки заканчивались крохотными бубенчиками. Они трепетали на легком ветру, и вокруг разливалась чарующая мелодия. Ей вторило журчание ручья и шелест листьев.
Жемчужина глубоко вздохнула и улыбнулась. Она знала, что после смерти души людей забирает поток Верхнего Эфира, но и подумать не могла, что в Верхних мирах так прекрасно. На ней была чистая белая рубашка, именно в таких, по заверению проповедников, души и отправляются в лучший мир.
Рей потянулась и попыталась встать, но что-то схватило ее сзади и притиснуло обратно к кровати. Ректор вскрикнула и столкнулась нос к носу с нависшим над ней студентом. Его Высочество сонно жмурился, еще не совсем понимая, что же его разбудило. Рей рванулась из захвата, но эльф держал крепко.
— Ин иреил на иреал, — прошептал Лем. — Я так за вас испугался.
Он коснулся горячими губами ее лба и отпустил. Рей замерла, силясь отдышаться, сердце стучало в ушах, щеки горели. Она растерялась, была в его словах и мимолетном касании губ обезоруживающая искренность, заставившая сердце сладко сжаться. Забинтованная по локоть рука, уже занесенная для пощечины, опустилась сама собой, и Рей, с трудом заставляя себя смотреть мужчине в глаза, едва слышно прошептала:
— Не стоило, Ваше Высочество.
Эльф улыбнулся и сел на кровати:
— Позвольте, я осмотрю ваши руки. Вы сильно их обожгли.
Лем разматывал бинты, искоса поглядывал на свою Жемчужину и пытался вспомнить тот момент, когда действительно начал считать ее «своей». Он помнил, как Рей встречала его у ворот, помнил, что смотрел только на нее, облаченную в строгий мундир. И с трудом удерживался от того, чтобы пришпорить коня, ему хотелось увидеть эту рискнувшую нарушить традиции магов женщину вблизи. Ему казалось, что у нее голубые глаза, как сапфиры, как вода в священном озере, но они оказались серыми, как пасмурное небо над Северным морем. И он утонул в них. И ничуть не жалел.
Ожоги на руках исчезли без следа. Его Высочество знал об этом еще до того, как принялся разматывать бинты, но все равно не смог отказать себе в удовольствии подержать в ладонях ее тонкие пальчики. Рей безмолвно наблюдала за ним и недоверчиво щурила серые глаза, готовая в любой момент дать отпор, но Лем не нападал. Он осторожно провел пальцами по нежной коже запястий и отступил.
— Все в порядке, — эльф поднялся. — Сегодня отдыхайте, а завтра уже сможете вернуться к работе. Я зайду к вам вечером.
Рей проводила его взглядом и, только услышав, как где-то в зарослях хлопнула дверь, поняла, что забыла спросить у него, где же она находится. Впрочем, загадка разрешилась легко. На белоснежной наволочке черными нитками
