Житие гриффиндорки - Владарг Дельсат
— Одежда на вас интересная, — заметила тетушка. — Да и выправка… характерная.
— Не мы такие — жизнь такая, — непонятно заметил мальчик, ведущий себя, как взрослый повидавший человек, отчего Мюриэль совсем расхотелось шутить.
— Расскажите, дети, — попросила выглядевшая очень уставшей Молли. — Вы это, в отличие от меня, видели…
— Вот как, — моментально насторожилась тетушка, о таком слышавшая, конечно, потому что пророки были не новостью.
Пока Сашка заунывным голосом, явно, что Вере было понятно, дурачась, пересказывал содержание семи книг, две женщины сверлили его постепенно мрачнеющими взглядами, понимая, о чем рассказывает мальчик. Для Веры и Сашки эта вся история была, во-первых, детской книжкой, а, во-вторых, интересовала только в части, касавшейся их непосредственно, ибо, что такое «война», оба знали, и изображенное тянуло максимум на бандитские разборки. Но вот для двух волшебниц этого мира описываемое было катастрофой.
— И вы были совсем одни против Пожирателей, — заключила тетушка Мюриэль, как требовала себя называть бабка. — Как-то это…
— Или нас всех убили, или… — Молли была раздавлена рассказом сына. — Жертва?
— Жертва, — согласилась ее тетушка. — Как раз в духе Альбуса… Но давай поговорим про события этого года. Значит, василиск в школе и змееуст Поттер, так?
— Так, — кивнул Сашка, отпивая еще чая. — И профессор в лучших традициях нашей семьи, — в голосе мальчика слышалось раздражение.
— Поясни свою глубокую мысль, — попросила Мюриэль.
— Мошенник, — лаконично ответил товарищ прапорщик. — Ворует истории у других, присваивает себе, а жертвам память стирает… И мне сотрет, по крайней мере, попробует.
— Ну, это мы еще посмотрим, — прошипела Молли. — Я ему…
Мюриэль Прюэтт понимала, насколько опасную информацию ей принесли. Она бы, может, и не хотела бы влезать во все это, но… Что-то, живущее внутри женщины, не давало ей просто забыть. Может быть, это была память о погибших, кто знает?
Часть 4
Каким образом маме Молли удалось это провернуть, Вера так и не узнала, но не прошло и трех дней, как в их доме появился этот пацан. Мальчик выглядел… «Обнять и плакать». Худой, на грани алиментарной дистрофии, Гарри Поттер выглядел десятилетним, в совершенно необыкновенных глазах его был страх и какая-то совершенно невозможная надежда. Потерянный ребенок, осознающий свою никому ненужность — вот как выглядел мальчик.
— Саша, это что? — Вера почувствовала, что звереет. — Что это за узник Освенцима, я тебя спрашиваю⁈ — с яростью в голосе спросила она рыжего мальчика. Даже Молли, увидев, как полыхнули глаза дочери, сделала шаг назад.
— Это — Гарри Поттер, — тяжело вздохнул обнявший мальчишку Сашка. — Герой магического мира, чтоб им всем… Гарри, познакомься с моей сестрой Джинни.
— Здравствуйте… — робко проговорил зеленоглазый мальчуган, явно боявшийся сделать что-то не так и готовый закрыться от любого резкого движения. Увидев этот вполне рефлекторный жест в ответ на пролетевшую за окном сову, Вера Митрофановна окончательно озверела.
— Ты сколько времени не ел? — спросила девочка, утаскивая совсем не сопротивлявшегося ребенка на кухню. Вера прикидывала, чем его для начала накормить, а то ведь смотреть страшно было.
— Я совсем недавно поел немного хлеба, — ответил робко улыбавшийся Гарри. — Вчера утром. Я же наказан…
— Мама, я хочу головы его опекунов, — сообщила женщине уже очень злая девочка. — Можно даже не на блюде, — Вера налила тарелку супа, усадила мальчика и погладила того по голове. И вот, увидев, как мальчишка, явно не отдавая себе отчета, потянулся за лаской ее дочери, озверела уже и Молли.
— Да теперь уже и я хочу, — заметила женщина, садясь рядом с мальчиком. — Кушай, Гарри, кушай, — очень ласково произнесла Молли и замерла, увидев слезы на глазах ребенка. — Что такое? Что случилось? Болит что? Поранился? — всполошилась она. Но ответить мальчик не мог — его душили слезы.
И эта искренняя забота, тепло в голосе, ласка, да и теплая еда… Это все что-то изменило в Гарри, видимо, лето его было совсем не веселым, как и вся жизнь… Мальчик уронил ложку и тихо-тихо заплакал, а все понимающая мама Молли обняла его, прижимая к себе. Она гладила Гарри, выплакивавшего свое одиночество и отсутствие самого необходимого для любого ребенка — тепла.
— Я ведь тебе не поверила, сынок, — призналась миссис Уизли. — Только когда увидела эти решетки, кровать без белья и ведро… Тогда только начала понимать…
— Это ты, мама, еще в чулан не заглянула, — грустно сообщил Сашка, не понимавший такого отношения. Не нравится он тебе — сдай в приют, в конце концов, мучить-то зачем? — А то Дурсли, боюсь, не выжили бы.
— Им и так не весело будет на свиноферме, — оскалилась не удержавшая себя в руках женщина. — Альбус заигрался…
— А мстить не будет? — поинтересовалась Вера Митрофановна, принявшаяся кормить пораженно смотревшего мальчика с ложечки. Удивилась и Молли, а когда услышала слова дочки, улыбнулась. — Будешь мне братиком?
Следующие полчаса все присутствующие были заняты успокаиванием Гарри Поттера, а Вера просто не понимала этой жестокости, проявленной по отношению к ни в чем не повинному ребенку. Мама Молли почему-то Дамблдора совсем не боялась, над этим стоило подумать. Но сначала нужно было выстирать, судя по внешнему виду, целиком, покормить и по-людски одеть мальчика. Закармливать его Вера Митрофановна не разрешила.
— Через час еще раз покушаешь, — строго произнесла девочка, остановив маму. — Сразу много нельзя — живот болеть будет. Вот понемножку можно, а у нас впереди полтора месяца, справимся.
— Спасибо… — Гарри понял, что у него не отбирают еду — о нем заботятся.
— Сейчас ты немного поспишь, потом опять поешь, — привычно командовала Вера. — И тогда сходим, погуляем, договорились?
— Да… — мальчик очень устал, ему казалось, что все вокруг — это только сон. Потому что такого быть просто не могло, за час Гарри получил ласки больше, чем за всю свою предыдущую жизнь. Именно это было страшно.
Когда мальчика уложили в комнате Сашки, куда близнецы входить опасались, потому что шутки у товарища прапорщика были разные, но всегда болезненные для тех, кто хотел войти без спроса, Вера взяла себя в руки, медленно успокаиваясь, хотя хотелось пожать кому-нибудь шею. Но нужно было успокоиться, чем девочка и занялась.
— Да, баб Вера, страшна ты в гневе, — ухмыльнулся спустившийся Сашка. — Волосы дыбом, глаза горят…
— И хвост трубой, — закончила Вера, рассмеявшись. — Кстати, о хвосте, что с Персиком сделаем?
— Ему понравится… — мрачно пообещал товарищ прапорщик. — Или нет…
* * *
Гарри сидел на своей кровати и исповедовался своему так сильно переменившемуся за лето другу. Зеленоглазому мальчику нужно было выговориться, а Рон его сейчас очень внимательно слушал, как никто и никогда ранее, отчего тоже становилось тепло на душе. Мальчик рассказывал то, о чем Сашка знал и так, правда, без подробностей — о своем детстве. И слушая пацана, решившегося открыть душу, Вронский не понимал, как он не сломался, как сумел сохранить в себе веру в людей, в чудо…
— Ничего, Гарри, ты теперь не один, — сказал товарищ прапорщик, успокаивая парня так, как успокаивал своих ребят после первого боя. — У тебя есть Гермиона и все мы.
— Гермиона только командует, — вздохнул Гарри, принимая аргументы названного брата. — Иногда это…
— Она просто не умеет заботиться иначе, — улыбнулся ему Сашка. — За этой своей самоуверенностью Грейнджер прячет свой страх и неуверенность, понимаешь?
— Значит, ей страшно… — зеленоглазый мальчик тихо вздохнул, а потом решился. — Надо ее защитить!
— Надо о ней заботиться, — поправил его Вронский. — Попробуй, у тебя получится.
— А ты? — удивился Гарри. — Ну ты же тоже можешь…
— От меня она этого не примет, — покачал Сашка головой. — Попробуй, если получится — будешь чувствовать себя нужным.
— Чувствовать себя нужным… — как заворожённый повторил за другом зеленоглазый мальчуган.
Выговорившись, Гарри успокоился. Он, конечно, еще боялся окрика, удара, того, что отберут еду, но уже не пугался всего на свете, потому что его назвали братом Рон и Джинни, которую абсолютно точно боялись близнецы. Как оказалось, Молли
