Чешуя - Андрей Волковский
Сказал только:
— Если тебе нравится, то пусть. Ты только не мне или бабке назло делай, а себе в удовольствие, ладно?
Она согласилась.
“Стыдно быть слабым”
Эдик уродился видящим и тощим. И за то, и за другое ему постоянно попадало. То засмотрится на пролетающую “рыбку”, то отвлечётся на прозрачного кота или на какой-нибудь мерцающий шар — и обязательно что-то уронит, прольёт или не удержит.
Мама вздыхала:
— И в кого ты такой растяпа, Эдик?
Вздыхала, впрочем, беззлобно. Злиться ей было некогда: мама разрывалась между швейной машинкой и близнецами. Целыми днями шила на заказ и нянчила Олю и Алю. Четыре ребёнка постоянно требуют еды, одежды, обуви, игрушек. Старшим нужны ещё и учебники, ручки, тетради и прочие школьные принадлежности. А Оля и Аля постоянно болеют, и на их лекарства тоже улетают немалые суммы.
Папа с утра до вечера пропадал на работе — делал мебель на фабрике. А на выходных то и дело брал подработку и возился с заказами в гараже, обустроенном под мастерскую.
Петровы никогда не бедствовали, но Эдик точно знал, как много сил и времени тратят родители, чтобы заработать, поэтому не просил ни новый телефон, ни крутые кроссовки. Старшая сестра, Алиса, требовала модные шмотки и косметику, но она — девчонка, ей, наверное, надо.
В школе Эдика постоянно дразнили.
— Эдик-педик! — орал верзила Олег Кузьмин, а его подпевалы хохотали, как гиены.
Эдик старался не обращать внимания. Он ведь Эдуард, в честь дедушки. Но пацаны не отставали. Одного имени было бы достаточно, но он ведь ещё и видел то, что другие не видели.
В первом классе ему казалось, что светящуюся мошкару над стадионом или прозрачного кота, дрыхнущего на подоконнике, видит не только он. Вроде бы на странных существ смотрела и Нина Девяткина, и Демид Андреев, и Вика Катина. Но все молчали.
Эдик тоже старался скрывать свою способность, но когда он учился во втором классе в кабинет во время урока русского языка залетела огромная мерцающая “рыба”, не смотреть на которую было просто невозможно. “Рыба” замерла над его партой и уставилась на него жутким круглым глазом размером с футбольный мяч. Замерший Эдик смотрел на неё, не отрываясь, выронив ручку из ослабевших пальцев. А когда она немо щёлкнула пастью — вскрикнул, вскочил и убежал.
С тех пор находиться в школе стало совсем невыносимо.
— У Эдика глюки!
— Он дурачок...
— Чокнутый!
В третьем классе к ним перевели Пашку Зверева. Новичок смотрел на одноклассников с презрением и с независимым видом сидел на задней парте, уткнувшись в телефон. Он однозначно видел и прозрачных котов, и бесхозные тени, но с ним об этом не поговоришь.
Всё потому, что Пашка тоже считался чокнутым, но по-другому. Его поначалу пытались дразнить из-за фамилии: ну, типа, он как Сергей Зверев. Пашка бросился в драку один против четверых. И, говорят, одному чуть не сломал руку, а другого едва не задушил. Драки Эдик не видел, но на следующий день Пашка пришёл в школу прихрамывая и весь день то ли улыбался, то ли скалился, а четверо хулиганов не пришли совсем. Больше никто Пашку Зверя не дразнил. Даже когда учительница рассказала, что Паша потерял маму и переехал с дядей в их район.
Олег Кузьмин фыркнул:
— Сиротинушка!
Но тихонечко, пока Пашки не было в классе.
Весной того же учебного года Эдикова мама приболела, и на очередное родительское собрание пошёл папа. Тогда кто-то из ребят впервые увидел Эдикова отца — здоровенного, бородатого мужчину с ручищами толще ноги обычного человека. Скоро о фантастическом папаше узнали все одноклассники.
На следующий день после занятий Кузьмин догнал Эдика за школой и сначала назвал его папашу орком, а потом заявил, что Эдикова мама — шлюха, нагуляла хилого сынишку от какого-то человека. Приятели Кузьмина стояли рядом и посмеивались.
Оскорбления родителей Эдик не стерпел и бросился на обидчика с кулаками. Увы, Кузьмин накостылял ему даже без помощи приятелей. Эдик драться не умел: мама считала, что нужно уметь обходиться без кулаков, а папе было некогда. Вот их сын и валялся теперь перед Кузьминым, глотая кровь и слёзы.
— Что, Эдик-педик, — издевательски протянул Олег, — силёнок совсем нету? Как девчонка! Да не, некоторые девчонки получше драться умеют!
Приятели Кузьмина обидно рассмеялись:
— Точно!
— Это да!
— Хуже девчонки!
— А зачем ты вообще полез, слабак? — Кузьмин пнул его. — Фу, пакость какая!
— Он же Эдик-педик — познакомиться хотел поближе! — загоготал кто-то.
— Буэ-э-э! Пакость! Давайте-ка его проучим, чтобы больше даже близко не подходил!
Они начали пинать слабо дёргающееся тело.
— Ага!
— Давай!
— Точно! На тебе! На!
Эдик чувствовал, как пацаны становятся всё злее и радостнее, и от этого стало страшно как никогда. Он попытался встать, но Кузьмин пнул его под рёбра, потом в пах. Эдик застонал от боли.
— Отброс! — пинок под рёбра.
— Отстой! — школьной сумкой в голову, в висок.
— Дерьма кусок! — ему наступили на спину, вытирая ботинок.
— О, а давайте его пометим и снимем, а потом всем покажем! Типа он отстой и говно!
Пацаны радостно загалдели. Звякнули пряжки ремней, зашуршали молнии на расстёгиваемых ширинках.
Эдик не верил, что это происходит с ним. Нет, так ведь не бывает! Нет. Он пополз к воротам, но его живо остановили очередным пинком.
— На счёт “три”! Раз...
— Вы чё тут делаете? — негромко, лениво даже спросил смутно знакомый голос. — Орёте, как черти, мешаете мне уровень пройти.
Это Пашка! Помоги! Пожалуйста! Эдик хотел попросить вслух, но только хрипло засипел.
— Вали отсюда, Зверь!
— Мы тут педика учим — не твоё дело.
Сейчас Зверев уйдёт — и они сделают, что задумали. И после этого незачем будет жить. Не уходи, Пашка... пожалуйста...
— Отвалите от него, уроды.
— Сам отвали!
— Эй, ты чё, больной?!
— Да ну его на хрен!
— Он, может, тоже педик!
Возня. Что-то упало рядом, а потом послышался голос Пашки:
— Ну, кто первый?!
— Ты чё...
— Да он чокнутый...
И топот.
— Валим! Валим!
После Пашка похлопал его по плечу и сказал:
— Идти сможешь?
Эдик с
