Спираль бабочки - Анатолий Жариков
Noli me tangere
(Не прикасайся ко мне – лат.)
Темнеет гора, гроза – как «осанна!».
Рыдает Мария в тоске.
Приходит садовник с мотыгой в руке
под рукой Тициана.
***
Пауза – глаза соединяет?
***
От тяжести
заснеженной рощи –
убегает вода.
***
Я иду по улице,
где по бокам – деревья.
дома, оконца, в них – лица,
как на часах – время.
Я живу в домике
под красной черепицей,
он похож на томик
мечтателя Ницше,
потому что утром,
как надежда Фрица,
встаёт Заратустра
и идёт по улице,
и кружится в танце,
и смеётся в лицах.
Я иду по улице,
которая не кончается.
***
Белое солнце.
Тяжело поднять глаза –
посмотреть на женщину.
***
Две ладони.
Перекатывают
красное яблоко.
***
Проросшая в окно
яблоневая ветка.
Тени на стене.
Натюрморт
Ограничиваюсь чашей томатов,
нарезанных в подсолнечное масло.
Укроп, зелёный лук, перец…
***
Красота и сила – Микеланджело.
Красота и тайна – да Винчи.
Дважды красота – Рафаэль.
***
Улыбается Ваня Мане,
улыбается Маня Ване.
Тёплая вода в ванне.
***
Полёт ласточки.
Острый взгляд.
Мазок Мазаччо.
***
Сначала радостно, потом печально
Ева кричала.
Ей, как скрипке валторна,
Адам вторил.
Художник Еве закрыл места,
округлил рот Еве.
Искривились в улыбке уста
дремавшего на дереве.
***
«Размножайтесь, наказ нам дал он, –
секс не вреден, на самом деле».
Но зачем каждый день Адаму?
Ладно уж Еве…
«Пейте воду и жуйте манну,
ваше всё, что растёт на дереве…
Но зачем тогда нож Адаму?
Ногти – Еве?
Знаем, что богами не станем,
хоть умри с процедурами.
Но зачем замешал на обмане
глину тот, кого мы придумали?
***
И Пётр отсекает Анании руку,
и катятся деньги по нищему кругу.
И годы кровавя, и славой звеня.
По кругу. До мёртвых тебя и меня.
***
Сладко только песку в Сахаре.
Колыбельная
Ты слышал, как пели кони в загоне?
Совы кричали слово за словом?
Заснули медведи, заснули косули,
заснули даже в Донбассе пули;
улыбки заснули на маленькой скрипке,
а зайки у нас во дворе на лужайке.
Мячик в воротах спит после матча
Динамо – Шахтёр в голубой панаме,
и умолкли маты.
Устали даже пески в Туркестане,
книги – читаться, качаться – фиги,
мирно спят все игрушки в мире.
В рубашке новой спит и Степашка,
марципашка марципанов,
атаманов атамашка.
***
Рождённый столетием раньше,
авансом, считай, незаконно,
ни богом, ни чёртом, ничем
твоего не нарушу покоя,
ни светом, ни ночью
тебе не приснюсь,
я пройду стороною.
Твой крест уже занят
и я ухожу восвояси
в белый бред, в жёлтый дым,
на тифозную койку –
Бах,
Моцарт,
Бетховен,
Босх,
Джотто,
Рублёв,
Микеланджело,
Гойя…
***
Звенят хором
новорождённые.
Все – Иисусы.
***
Возвращаюсь в дом –
ветер, дождь. Забыл
зачем выходил.
***
Напалмом слизало
солнце небо.
Пепел ветра.
А с другой стороны
Волхвы навалили немало.
Чего ему не хватало?
***
В лесу тропинка.
Строчит строчку
дятел.
***
Ночь в небе.
Звёзды в небе.
А там – что?
Поэту
Утро выкрасит нежным светом
дворик, лавку, лужайку роз,
недокуренной сигареты
запах груб, как вопрос.
Мир звенит, как сонета струна,
день стоит, как порожняя память.
Чистый воздух колеблет сосна,
и ещё никого не распяли.
На коленях пригорка дыши,
слушай сна тростниковою ложь.
Белый ангел из жёлтой машины
улыбается: «Аве бомж!».
***
Смог над Лондоном,
копоть над Парижем,
над Шанхаем
сажи пелена.
Хоть и Бог я, -
ни хрена не вижу,
и в очках
не вижу ни хрена.
***
Он любил всех
без исключения.
Не поверили.
Он любил всех
одной страстью.
Не приняли.
Он любил всех
без усилия.
Не простили.
***
Постепенно отбрасываю лишнее:
кости, зубы, волосы,
желудок, женщину…
Маньеризм
Два ангела богоподобных
и женщина, что без греха,
и грудь колышется слегка,
волов упитанные морды,
волхвов сияющее золото,
открытый рот у пастуха,
стоят одетые и голые…
И длинношеяя Мадонна,
по сути, тоже неплоха.
***
Ему хватало
власти, крови, сапог и
военного френча.
***
Младенец, распятый
на коленях, спит.
Ещё не время.
Первое чудо
Красное вино
в узкогорлых кувшинах.
Праздник в Кане.
***
Я дал тебе век,
а ты просишь день,
который вечность.
Январь
На лавке.
Ничего не трогаю.
Хочу гречки или хлеба.
Борода косматая бога
свисает с неба.
В виде снега.
***
Мне хорошо.
Подо мной никого – земля,
надо мной никого – небо,
правда, иногда наклоняется надо мной
красно-синяя, тщательно выбритая
физиономия полицейского,
пахнущая утренней яичницей и кофе.
Но мы давно знакомы и я
откупаюсь дежурной улыбкой,
и она (физиономия) растворяется в ней (улыбке).
Мне хорошо.
Молитва
За белую хату.
За дымку простора.
За бурьян у забора.
***
Гроза разрывает
полотно неба.
Бегут деревья.
***
Весна. Прибывают
на сезонную жизнь
жуки, осы, пчёлы.
***
А сотворив,
отвечай за меня
и береги дважды.
***
Пустые места в ноябре –
недописанные письма,
недостроенные гнёзда.
***
Задницы Граций Рубенса
не менее загадочны,
чем улыбка Джоконды.
***
Фонарики солнца
ищут в саду
опавшие яблоки.
***
В полуосвещённой
прихожей висит
пальто-человек.
Кивни головой,
проходя, но
не вступай в разговор.
***
Дождь. Туман. Ветер
переворачивает
страницу. Вечер.
***
Проявляются
дом, дерево, дорога,
сырое небо.
***
Полный кувшин воды.
Целый день свет.
Вся голова в радости.
***
Если бы я
