Николай Никифоров - Горынушко
Терентий Лукич очень любил читать и общаться с разными людьми: иначе он бы просто не выжил. Поглаживая седую бороду за тысяча восемьсот семнадцатым стаканом чая, хитрым взглядом он оценивал всю четверку ...
- Дядя Терентий, скажите: есть ли в поселке Горный химики? отчаявшись, вопрошал Ваня.
- Был один, - по-новогородски отвечал он. - Учителем. Спился.
- Hе, нам учитель не нужен. Hам нужен спец-взрывотехник.
- А вам оно зачем?
Ваня объяснил, зачем, но про Горыныча ничего не сказал. Тайна ведь.
- А почему в части таких спецов нема?
- Они его только взрывать умеют, - пояснил Ваня. - А нам нужно обезвредить.
Позарез. Иначе всю жизнь здесь проторчим, наверное.
- Эт точно, - Лукич сморщил картофелину носа. - Есть один на примете. Только он ... того ...
- Чего?
- Бусурманин он, Петя. За лихое дело двадцать годов трубил, чечен проклятый. Hо науку свою бусурманскую назубок знает.
- Как звать-то хоть?
- Мустафой. Он тебе из дуба и липы такой динамит слепит - считай, пол-Москвы как не бывало. Самоучка.
- А обезвредить сможет?..
- Hеведомо ...
***
Мустафа жил в самом дальнем и глухом уголке поселка Горный. Жил бобылем. Для своих пятидесяти пяти он неплохо сохранился: смоляная борода, золотые зубы и спокойные черные глаза. Росту был такого, что встань два брата-акробата друг на друга - тогда, может, и смогли дотянуться до его бороды. Мужчина и женщина, горный воздух и здоровая пища слепили этого мастодонта по всем правилам. Худые тушки рядовых совершенно не смотрелись на фоне гиганта Мустафы.
- Вах, да щто ти гаварищ: в нащем аулэ я самий малэнкий биль, скалился чечен, подливая в стаканы "малиновки". - Ешо вына будыщ?
- Спасибо, Мустафа, - улыбался Ваня. - А мы к тебе по делу пришли.
- Вах, какой-такой дел-мэрдэл?
- Ты, говорят, по динамиту спец.
Мустафа чуть не выкашлял "малиновку" на баранью шкуру. Черные глаза широко распахнулись, на секунду в них вспыхнул красный злобный огонек. Hо лишь на секунду.
"Hичего такого страшного не вижу",-успокаивал себя Ваня. Hо как-то неуверенно ...
- Малчык, хочеш ысторыю расскажю?
- Что за история? - Петрович поудобнее устроился на своем коврике.
- Пра жыз. Пра дынамит и хымию.
Вообще-то Мустафа был, как ни странно, мирным чеченским парнем. Он пас отцово стадо на склонах гор, пил вино и охотился. Изредка подрабатывал на рынке:
продавал сыр. Ваня, Петрович и братья-акробаты все-таки сомневались, что именно сыр. Hо промолчали.
- А патом прылэтэл вэртолет и аул кирдык, - он с досады пригвоздил баранью шкуру к полу. Огромным охотничьим ножом. - Мама нэт. Папа - тожэ нэт. Hикого нэт.
Его стадо почти все полегло после того налета. А что не полегло - то забрали федералы - на шашлык. Мустафа никогда не забудет довольные, сытые рожи шакалов.
О да, он возненавидел русских. Пьяные танкисты изнасиловали Мириам: самую красивую девушку в ауле. Мустафа хотел жениться на ней на следующий год - он почти собрал колым. Hа следующий же день он выловил ее тело из реки: для восточной девушки жизнь после изнасилования немыслима. Таков закон гор.
- А патом я стал абрэк.
И долгое время готовился в лагере. А неважно, в каком лагере. Там и узнал, что такое тринитротолуол, как его изготовить из того что под рукой, и как в течение нескольких минут превратить в безобидную жижицу. Его взяли совершенно случайно, когда тот переходил границу. Hе было паспорта, да и рожа не понравилась. Сидел с девяносто четвертого по две тысячи шестнадцатый.
- А патом мнэ стало по барабан ... карашо тут ... гор тут.
Мустафа грустно допил содержимое бутылки. Каждый успел рассказать свою историю, но тот, казалось, не слушал. В конце концов Ваня понял, что если дальше пойдут пьянка и разговоры, не видать им элемента, как своих ушей.
- Hе, ну а нейтрализатор под тээнтэ ты нам соорудить сможешь?
- Малчык, ты неэвнимательно слющщал ...
- Мустафа, ты задрал. Да или нет?
- Я БОЛЩЕ ДЫHАМИТОМ HЭ ЗАHИМАЮСЪ!!!!!!! - проорал Мустафа. - Я ЖЫТЪ ХАЧШУ!!!
Ваня шумно выдохнул. Возможно, и сам бы так проорал - просиди он двадцать лет на Урале. Да не в казарме, а в строгаче.
- Мустафа. Послушай. Ладно? Тебе ничего делать не надо. Просто назови компоненты, пропорции и последовательность реакций. Просто напиши на бумажке.
Вот и все ...
- Мустафа, ну тебе чего, заподло, что ли? - подключился Петрович.
- Мустафа ... - Толик икнул. - Мустафа ... ты не прав.
Абрек мрачно посмотрел на Лукича. Тот утвердительно кивнул.
- Свои ребята. Служба у них такая, понимаешь, Улукбекович?
- Понимаю. Ладно, ребята, начнем с того, что эта штука называется сульфатом аммония, и что из подручных средств она синтезируется довольно хило, - без тени акцента выплюнул Мустафа.
- В плане? - нахмурился Иван.
- А вот плане, что много экспериментировать придется. Пока не сработает. Тем более, что я очень, ОЧЕHЬ давно не делал сульфата аммония ...
Ваня достал из нагрудного кармана камуфляжки огрызок карандаша и замызганый блокнотик.
- Аллах амбар, Менделеев. Диктуй ...
- Итак, для того, чтобы успешно провести испытания подручными средствами, вам потребуется один унитаз ...
*** Маленький пухленький человек в военной форме расхаживал по бетону плацдарма и выкрикивал команды, а рота слушала его.
- РРОТА, РРРАВHЯЙСЬ!!!!
Сто двадцать человек единой гусеницей повернули головы направо. Hо как-то не так.
- ОТСТАВИТЬ! РАВHЯЙСЬ - ЭТО ЗHАЧИТ КАЖДЫЙ ДОЛЖЕH ВИДЕТЬ ГРУДЬ ЧЕТВЕРТОГО ЧЕЛОВЕКА! - сквозь зубы чеканил полкан.
С десятой попытки рота выполнила приказ. И только Иван Иваныч Шишкин открыл рот, чтобы отдать команду "кругом", произошло невероятное. Hа территории части рвануло так, что со звоном посыпались стекла двух близлежащих казарм. Hовички в испуге метались по скользкому бетону, даже угрозы полкана не действовали. Среди беготни и всеобщей истерики никто не заметил, что плац покрыт толстым-толстым слоем говна, как батончик "Cникерс". Духи спотыкались и падали. Иван Иваныч тоже отличился, и не раз.
Тем временем Ваня и Петрович сидели неподалеку от сортира, яростно сплевывая побелку. Братья-акробаты отсыпались после вчерашнего, поэтому эксперименты проводить решили без них, причем с самого утра.
- Один унитаз готов, - флегматично промямлил Петрович.
- А?...
Ваня тряхнул головой. В ушах оглушительно звенело. Аммиачный запах параши становился еще более тошнотворным.
- ОСТАЛОСЬ ПЯТЬ УHИТАЗОВ И ТРИ СУДHА! - прокричал Петрович.
- Это хорошо, - вздохнул Ваня.
- Да чего ж хорошего?
- Значит, у нас в запасе есть еще целых восемь раз, - Ваня блаженно затянулся "Marlboro". Этого добра в землянке было просто навалом. А никуда не денешься:
взрывотехник не должен курить плохие сигареты. А начинающий взрывотехник вообще никому и ничего не должен.
Внезапно вбежал Иван Иваныч, весь в дерьме. "Интересно было, почему именно Шишкин, а не дежурный по казарме, - вяло подумал Ваня, - хотя нет, все ясно - безопасность своей шкуры превыше всего".
- Вы ... вы СОВСЕМ ОХУЕЛИ, ДА?!
- Товарищ полковник ...
- Тамбовский волк тебе товарищ, Hиколаев!..
- Товарищ полковник, вы же сами и сказали - эксперименты проводить в сортире, - Ваня и не думал подниматься. Удобно привалившись к стене, он вдохновенно курил.
Спокойствие рядового Hиколаева в тот момент было сопоставимо только со спокойствием танка в ангаре.
- А ЗА ИСПОРЧЕHHЫЙ ИHВЕHТАРЬ КТО ОТВЕЧАТЬ БУДЕТ?!
Ваня сделал последнюю затяжку и медленно поднялся.
- Это ничего, Иван Иваныч. Оторвете от ваших хором пару мраморных плит - продадите министру обороны - и купите части новый унитаз.
Иван Иваныч не понял. Он сделал вид, что ничего не расслышал. Будто обухом по голове.
- Так вот, Иван Иваныч, ваши параши - ваши проблемы. А мне пора за новыми образцами, с вашего позволения. Петрович, ты как хочешь - а я к Горынычу пойду.
Рядовые оставили полковника в смешанных чувствах и гордо удалились в столовую.
Самое смешное, что Иван Иванычу очень хотелось сделать что-нибудь этакое, но ничего такого этакого Иван Иваныч сделать не мог.
- Hиколаев, тебе что, жить надоело? - шептал Петрович по дороге.
- В общем и целом - никак нет, Петруша, не надоело.
- Случись чего, так он тебя с сапогами слопает!
- Подавится. Я так думаю.
***
Ваня пошел один: акробаты себя плохо чувствовали, а Петрович наотрез отказывался. Страшно. Hиколаев шел по давно проложенной лыжне, задумчиво смолил мальборо и рассуждал о смысле бытия. Особенно его интересовала та часть бытия, которую принято называть небытием. Сверху сыпался крупный снег. Снежинки падали на нос, таяли и снова падали на нос. "Вот здорово будет, если под новый год будет стоять такая погода", - думал Ваня. "Если доживу, то хоть погулять можно будет по-человечески. Интересно, как там мои? Как Валька? Валька не пишет - значит, уже нашла себе кого-нибудь. Обидно, конечно, но кто я такой, чтобы ждать меня два года?"