Admin - i 34c69a6b417e3939
Двери закрываются. Следующая остановка - Перевал.
Трясясь в крытом брезентом кузове, красот дороги не увидишь. Разве что любоваться на убегающую назад полосу асфальта, но для этого надо откинуть брезентовый полог. Разговаривать тоже не хотелось. Впрочем, с Дэем можно просто молчать, завернувшись в одну плащ-палатку. Когда-то - вечность назад - мы могли валяться рядом на кровати, читая каждый свою книгу или часами бродить по старым районам города, держась за руки. Машину равномерно потряхивает на выбоинах. Потом водитель сбрасывает скорость, слышится окрик охранника. Остановка. Стук в кузов.
- Вылезай, приехали!
Не знаю, кто и когда назвал это место Перевалом. Может, так сокращали слова "перевалочная база". Когда-то это была большая охраняемая стоянка для дальнобойщиков. Со своей заправкой, небольшими магазинами и гостиницей. Теперь Перевал больше всего похож не то на передвижной цирк, не то на лагерь кочевого племени. Мест в гостинице давно уже не хватает для всех желающих, и вокруг неё лепятся палатки. В больших бочках сжигают мусор - на должном удалении от заправки, разумеется. Вокруг огня собираются люди - перекусить и поболтать. Кто-то спорит, кто-то негромко поёт, кто-то уже откровенно клюёт носом, не обращая внимания на шум и гам.
-... И когда ты решишь свернуть с этой трассы на просёлок, вспомни: нет там никаких просёлков. Только ответвления, но это широкие асфальтированные дороги.
- Ну к демонам твои проклятые просёлки, - перебивает Дэя один из шофёров, - Мне завтра в рейс, между прочим.
Суеверный народ водители, я их понимаю.
- Могу про девушку на мосту рассказать, - меняет тему Дэй.
- Потом, - требуют из темноты, - Ты про поворот закончи.
Шофёр сплёвывает в огонь и уходит ночевать в кабину.
- Если этот поворот всё же увидел, то дави на газ, не вздумай остановиться. Даже просто посмотреть. И не дай боги увидеть, как там, за деревьями, свет фар мелькает.
- Так это что, призрачная машина? - ржёт кто-то.
- Может, и так, - произносит Дэй, отстранённо глядя в пламя, - А может, это просто похоже на свет фар. Те, кто мог бы рассказать, вряд ли находятся в этом мире. Есть только пара счастливчиков, которых скорость да удача вывезли.
- Так это правда? - тот же парень, что спрашивал про машину.
- Люди говорят - правда.
- А, - разочарованно тянет любопытный, - Я-то думал, ты сам видел...
- Кое-что и сам видел, - тон Дэя меняется, совсем чуть-чуть, и надо хорошо его знать, чтоб заметить это.
- О, другой разговор!
- Было мне четырнадцать тогда. Так получилось, что пришлось заночевать в склепе. Паршивый такой городишко: заправка, магазин да мэрия. Начало осени, дождь, как будто на небесах все трубы прорвало. И, как назло, пустые карманы. А под крышу-то хочется. В общем, бродил я по улицам, пока темнеть не начало, и вышел к кладбищу. Думал, хоть к сторожу попрошусь. И тут облом - нету сторожа. И сторожка запертая стоит. А склеп там действительно красивый, хоть и старый. Статуи у входа, двери резные. И дыра в крыше, как раз просочиться. Ну я и спрыгнул...
- Страшно небось было?
- Страшновато, конечно. Я даже прощения попросил. Ну, положено так, когда в заброшках ночуешь. Выбрал угол посуше, залёг, долго всякие шорохи слушал, да так и заснул. Просыпаюсь среди ночи, гроза прошла, сквозь дырявую крышу звёзды светят. Поворачиваю голову. И вот тут, ребята, было бы сердце послабее, там бы и помер. Смотрит на меня лицо с провалами глаз. Пристально так. Сцапал камень, да ему в лоб, - Дэй выдержал паузу, - Зеркало. Но у меня так руки тряслись, что я из склепа вылез и остаток ночи по округе шатался. Потом мне, кстати, рассказали, что раньше действительно в изголовье покойнику зеркало ставили. Ну, чтоб душа себя увидела и вспомнила, а не нечистью стала. А утром я своё отражение в витрине разглядел и понял: даже если там какие упыри были, все разбежались. После той ночёвки мной не только живых, мёртвых - и тех пугать можно было.
Взрыв хохота.
- А ещё знаешь?
- А как же. Про хранителя струн слышали? Мне один уличный музыкант рассказывал...
Истории у Дэя всегда разные. Люди любят страшные и красивые сказки умершего мира. Возможно, потому, что на смену им явилась не менее страшная явь. В истории, рассказанные Дэем, никогда не попадает ничего из нашего боевого опыта. Чистильщики... Боевая двойка. Боец и медик. Чуть ли не с первого года Ржавчины - а ведь шесть лет прошло. Кого-то из наших мы подбирали потерявшими разум, кто-то пропал без вести. А мы живы. То ли везение, то ли особый склад ума, позволяющий не пускать в себя безумие неисследованных территорий...
-...Кто-то говорит, что уличного музыканта случайно застрелил выбегающий из банка грабитель. Кто-то - что у него было слабое сердце, и однажды он просто упал на асфальт, выронив гитару. Но все сходятся в одном: иногда, когда идёт дождь, в подворотне можно услышать тихую мелодию. Если пойти на звук, она станет громче и чётче, но гитариста ты так и не увидишь. Если хватит смелости идти дальше, в абсолютно незнакомом дворе ты увидишь пустой гитарный кофр. Мелодия достигнет своего пика и смолкнет. В кофр нужно положить подношение. Монету, браслет, брелок от ключей, пластиковую зажигалку, шпильку - что угодно.
- Шпильку-то нафига, он же не девка?
Дэй встряхивает головой, перебрасывая на грудь толстую косу.
- Вопросы?
- Ты не хвастайся, ты дальше рассказывай. Зачем это нужно?
- Затем, что за хорошую музыку не грех и заплатить, - пожимает плечами Дэй, - А у музыканта, который это сделал, струны дольше не рвутся.
- А кто не заплатил?
- Думаю, тот, кто не хочет платить, музыку и не услышит. Даже если она будет играть прямо над ухом. Ходили же люди мимо гитариста, не обращая внимания, пока он был жив.
Холодный город под дождём и плачущая в подворотне гитара. Есть в этом что-то завораживающее. Я тоже люблю красивые и страшные сказки. А, может, Дэй просто умеет их рассказывать...
Дэй.
До Ржавчины в Столице я не был ни разу - сказалась моя нелюбовь к мегаполисам. Говорят, нынешний город - лишь тень былой красоты. Не знаю. Мне не с чем сравнивать, разве что с пожелтевшими открытками. Рин как-то сказала, что Столица напоминает ей сломанное украшение из бабушкиной шкатулки.
- Находишь его на самом дне, понимаешь, что оправа искорёжена, половины камней недостаёт, серебрение облезло, а цепочки запутались. И всё равно красиво.
Мне бы такое сравнение и в голову не пришло за неимением бабушкиной шкатулки, но, пожалуй, лучше и не скажешь. Ажурные пешеходные мосты, перекинутые над перекрёстками улиц - та самая искорёженная оправа. Остовы так и не восстановленных зданий - следы выпавших камней. Выгоревшая краска стен - облезлое серебрение. Драгоценность, брошенная на развилке дорог.
Когда мы добрались до склада, оказалось, что придётся подождать часа три, пока груз по нашему заказу соберут и упакуют.
- К профессору? - сощурилась Рин, - Мне очень хочется узнать, кто ему сказал, что поступающим в университет нужно всё объяснять в таких зубодробительных выражениях.
- Думаю, это было первой проверкой, - предположил я, - На терпение.
Шофёр согласился подбросить нас до здания института. Если бы не согласился, я бы открутил ему что-нибудь жизненно важное: прыгать с тяжеленным ящиком по улице не хотелось совершенно.
А вот дальше началось шоу.
Когда мы добрались по данному полковником адресу (это был главный корпус), высокие двери оказались заперты. Мы обошли здание вокруг, обнаружили чёрный ход, но седенькая вахтёрша пояснила нам, что профессор Гаэнар здесь появляется только иногда, а искать его нужно в другом корпусе совсем по другому адресу.
Мы долго петляли по каким-то совсем уж узеньким улочкам, пока не обнаружили сиреневый двухэтажный домик в старинным стиле. На фасаде белели многочисленные сколы отвалившейся штукатурки. Здесь было пооживлённее. Я поймал за рукав тоненькую девушку в потёртом чёрном костюме.
- Простите, мы ищем профессора Гаэнара. Где его кабинет?
- Левый коридор, сто шестой. Только его нет.
- Как, опять? - вырвалось у Рин.
- Девушка, - убедительно попросил я, - Найдите нам, пожалуйста, профессора Гаэнара. Он должен получить груз. Там материал для исследования, - я кивнул в сторону ящика, который мы с шофером втащили в холл.
Девушка кивнула и исчезла где-то в переплетении институтских коридоров. Я огляделся в поисках стульев или хотя бы удобного подоконника. Ага, как же. Тогда мы с Рин уселись прямо на ящик, прислонившись к стене. Странно, у меня с утра такое чувство, будто чего-то не хватает. Только сейчас понял - чего. Автомата. В Столице их запрещено носить всем, кроме гарнизона. Вроде бы и задание выполняем, а с собой только пистолеты, будто у себя в городе по улице идёшь. Вот и привык к оружию, как к части тела. Несколько лет назад, кстати, обзавёлся вторым пистолетом. Шикарная трофейная машинка с минувшей войны. Подобрал на одном задании в куче досок, некогда бывших чьим-то письменным столом, игнорируя все приметы и возможную судьбу предыдущего владельца. Забавно. В семнадцать я считал себя в принципе неспособным выполнять чьи-то приказы и носить форму. Я перевёл взгляд на Рин и улыбнулся. А в шестнадцать не мог представить, что буду просыпаться рядом с одной и той же девушкой, при этом ощущая себя счастливым.
