передний - o 496d70464d44c373
– Мало ли что случилось.
В неожиданном порыве ярости Вашингтон отдубасила дверь ногой и
хрипло проорала:
– Нелли, если ты там, просыпайся! Жилец приехал.
Я не жилец.
Конечно же, тишина.
Входная дверь открылась, и в квартиру грянул высокий молодой человек.
Не заметив нас, стал отряхиваться, и на пол полетела его моднявая шапка-
ушанка.
– Дэн, – обратилась к нему Вашингтон, – не знаешь, Нелли съехала?
– Не знаю, а она должна была съезжать?
Я закатил глаза и тихо выругался. Дэн плотоядно мне улыбнулся и
удалился в свою комнату, где его встретил целый хор пьяных голосов.
Вечеринка в самом разгаре.
Очень по-театральному из другой комнаты выплыл пухлый юноша, с
прической под Будду и экзальтированной улыбкой. Это все, действительно,
смахивало на пьесу с продуманной системой явлений. Я поприветствовал
нового героя скептическим кивком.
– Что случилось, любимая? – это он не ко мне обратился.
– Меня зовут Борщик, – а это ко мне.
– Настоящих имен у вас нет?
Молчание.
– Понятно. Я просто так спросил. Некоторые мои вопросы вовсе не
нуждаются в ответах.
Вашингтон обратилась к своему сожителю:
18
– Ты слышал, как Нелли уходила?
– Нет. Я спал.
– Я тоже спала, это я помню.
– Видимо, вы спали в объятьях друг друга. Вышибайте дверь, Борщик.
Юноша покорно и радостно налег на дверь. Вашингтон вскрикнула, я
стряхнул пепел сигареты на пол. Путь открыт.
Но проблемы только начались. В комнате царил страшный беспорядок:
шторы сорваны с петель, повсюду разбросанные вещи и перевернутая
мебель. А на раскладушке – японский флаг. Вернее, я принял это сперва
за японский флаг. На самом деле на раскладушке лежало неподвижное
тело, покрытое простыней. Огромное красное пятно посередине.
– Дорогие мои, напрягите мозги и вспомните, что делают в таких случаях,
–пролепетал я, думая, куда ставить торс Венеры.
– Я вызову скорую и милицию, – предложила Вашингтон.
– Вполне резонно.
Мне не спать сегодня.
Комната мне сразу не понравилась. Размером она соответствовала кухне
на моей настоящей квартире. Радовали только два арочных окна и
салатовый с пожухшим серебряным узором цвет стен. Как выяснилось
позже, дом построили в 20-х годах, и краска на стенах, видимо, осталась с
тех времен.
Если установить где-нибудь в углу куст папоротника, получится вполне
сносно.
До приезда следователя я сидел на кухне. Странная квартира. Я впервые
видел коммуналку и впервые осознал, что в ней могут жить молодые люди.
Казалось, пережитки прошлого лишь для стариков.
Еще мне всегда казалось, что кто-то стережет меня, что где-то есть мой
ангел-хранитель, наблюдающий за каждым шагом и не позволяющий
вляпаться в дерьмо. Я действительно давно не наступал на собачье
дерьмо, с самого отрочества, наверное. Но после пробуждения в лесу, я
понял – ангела-хранителя у меня нет. Или больше нет. Скажем, если
раньше я знал, что не попаду под машину или не слечу под поезд в метро,
знал абсолютно точно, то теперь эта уверенность пропала. Я оказался
19
раним. Я один на один, и какой-то защиты извне не последует. Это не о
Боге. Я всегда был атеистом, и ангел-хранитель для меня – это не нечто
метафизическое, а скорее ощущение связи с остальным миром. Так вот,
эта связь утеряна. Может быть, навсегда. И теперь я вполне могу угодить и
в собачьи какашки и под машину. Я как будто познакомился с собственной
смертностью, как будто сам себе напророчил – ничего хорошего больше не
случится.
Кухня была темненькой и грязной, с блевотной закоптелостью на стенах
и потолке. Кружевной абажурчик на настольной лампе – не по-мещански,
но смешно. И все-таки уютно. Подоконник, на котором можно сидеть,
забравшись с ногами, затертый до дыр фотопринт Джоконды, наклеенный
на шкафчик.
Тараканы и воняет. Пельменями воняет.
Мое одиночество нарушила заметно повеселевшая Вашингтон.
– Видишь, не успел приехать, а приключения уже начались.
– Да, я в восторге.
– Не переживай, тебе досталась очень уютная комнатенка.
– Как ты думаешь, милиция согласится оставить труп мне? Я использую
его в качестве элемента дизайна.
– Не рассчитывай.
– Жаль, это была очаровательная мысль.
Вашингтон осклабилась, показав золотые зубы. Все-таки я романтик, я
точно был уверен, что некоторые вещи, например, авоськи, больше не
существуют. Существуют.
– Ты мне нравишься, – неожиданно призналась Вашингтон.
Как ни смешно, но она мне тоже нравилась. Было в этой даме что-то
глубоко ироничное и умное. Наверное, само собой вырабатывается после
жизни в подобном месте. Или она знавала лучшие времена, имела
красивые зубы и салон в Петербурге. Но пала, пала.
– Кто была эта мертвая?
– Нелли? Жила тут с нами. Она приходится дочерью кому-то из
Архитектурного Совета Москвы, но это не помешало ей завалить экзамены
при поступлении в МАРХИ.
Я потом долго не мог сообразить, что такое в постояльцах квартиры №44
общее. Ответ пришел сам собой. Все они – Вашингтон, Борщик, Дэн,
20
Шурик и Ваня – некогда учились в Архитектурном институте, и, хотя
высшее образование получила только Вашингтон, все до одного считали
себя полноценными, но, к сожалению, невостребованными зодчими. Это я
потом узнал.
– Я никогда не любила эту Нелли, – доверительным тоном сообщила
Вашингтон, угощая меня чаем.
– А ты мне нравишься, я рада, что теперь здесь будет жить кто-то
молодой. Четвертую комнату недавно сняла милая девочка. Она еще не
въехала. Но вы вместе однозначно вдохнете в квартиру новую жизнь.
– Я не собираюсь здесь задерживаться. Я только переночевать.
– Я тоже когда-то так думала. Шесть лет назад.
А я все ждал, когда мне это скажут. Когда меня поспешат разочаровать и
напомнят простую истину – настоящие проблемы редко решаются за одну
ночь.
– Нелли была странной, - продолжила моя собеседница, – она вечно на
кого-то злилась. Еще любила воровать. Нагло так – спиздила у меня стул,
выкрасила в черный цвет и заявила, что это ее мебель и что я обозналась.
И кошка Нелли вечно гадила в чужих комнатах, в хозяйкиной – никогда, а в
соседних просто потопы какие-то устраивала.
– Ее убили?
– Нелли?
– Да нет. Кошка где? Ее убили?
– Не знаю. Пропала куда-то. Кошка вечно исчезала, когда у Нелли
заводились мужики. Обычно Нелли обслуживала наших мальчиков.
– Дэна?
– И еще двоих, что живут с ним в комнате – Шурика и Ваню.
– А с кем Нелли водилась до смерти? Ведь кошка так и не появилась.
– Ни с кем. Месяц назад Нелли заболела чем-то заразным и осталась
совершенно одна.
– Сифилис?
– Похоже на то. Перестала разговаривать, на кухне почти не появлялась,
а из комнаты ее несло, как из пасти дохлой гиены.
– Картинно. Но я почему-то никаких запахов не учуял.
– Неделю назад Нелли вдруг как будто воскресла. Ходила такая
сияющая, в комнате генеральную уборку провела, себя починила.
21
Мальчики даже заигрывать с ней стали.
– Так, наверное, у нее и появился новый мужчина.
– Я чувствую, куда ты клонишь. Тот, с кем она водилась до смерти, ее и
убил? Извини, но не тот теперь жанр. Нелли покончила жизнь
самоубийством. Вот увидишь, экспертиза так и скажет. И это логично.
Потерянные души, вроде нее, всегда так кончают.
Вашингтон достала из холодильника бутылку водки и тут же к ней
присосалась. А я понял, кто у нас на очереди.
Да, это было самоубийство. Участковый, бесконечно жирный и
откровенный параноик, внес меня в список подозреваемых, когда узнал,
что комнату Нелли собирался занять я. Видимо, как и все мы, насмотрелся
американских фильмов. Но на следующий день экспертиза сообщила о
самоубийстве.
– Почему вы решили здесь поселиться? – спросил он.
Каким-то фантастическим образом при этом запамятовал спросить
документы. Это и единственное, за что он мне понравился. Вашингтон
позже предположила, что районный участковый вообще не считает
жильцов и гостей квартиры №44 полноценными людьми с документами и
судьбами, а по лености, свойственной людям его комплекции, к тому же не
любит себя утруждать. И мараться.
Ненавижу милицию. Она как символ социума, от которого я бесконечно
далек. Я вне системы. Система этого не любит.
И я начал врать. Я физически не мог рассказать о случае в лесу, как
