Нечаянный тамплиер - Августин Ангелов
Дон Карлос и все те, кто вместе с ним выдвинулись из манора, атаковали сарацинский лагерь с боевыми кличами. И рыцари у дороги услышали их. В ответ они кричали: «Монжуа!» И воодушевившись, те, кто совсем недавно находился в положении осажденных в маноре, с удвоенной силой орудовали мечами, пробиваясь на свободу.
Глава 22
Сарацины не ожидали атаки одновременно с двух сторон и быстро проигрывали бой. Тяжелые всадники с крестами на щитах громили их лагерь, а люди дона Карлоса добивали тех, кто пытался бежать в сторону манора. Григорию тоже, конечно, пришлось участвовать в этом странном сражении, больше уже похожем на бойню. Его руки даже устали рубить врагов, а с меча капала кровь. Но, вскоре дерущиеся сарацины закончились. По крайней мере те, кто был способен активно противодействовать. Их, конечно, всех не перебили. Просто оставшиеся начали бросать оружие и сдаваться на милость победителей. Как потом выяснилось, в плен попал и сам шейх Джафар аль Хасан.
Путь из манора вновь оказался свободен. Когда два отряда христиан встретились в разгромленном сарацинском лагере, дон Карлос, первым делом, спросил, кому обязан спасением от вражеской осады. Оказалось, что рыцарский отряд вел Жан де Ибелин, граф Яффы, Аскалона и Рамлы. Тот самый, которого чуть не убили генуэзцы в Акре, в дни войны святого Саввы, когда граф стоял на стороне венецианцев и тамплиеров, пытаясь организовать переговоры для примирения итальянских общин между собой.
Родимцев многое читал про этого человека. Граф считался очень значительной фигурой в королевстве крестоносцев Леванта. К тому же, он был умным и грамотным, являясь автором иерусалимских ассизов. Происходил граф из той ветви рода Ибелинов, которая проживала на Кипре, потому что его отец Филипп был регентом при несовершеннолетнем короле Кипра Генрихе I, сыне Гуго I Лузиньяна и Алисы Шампанской. И, разумеется, Григорий не мог упустить возможность познакомиться с таким знаменитым человеком, память о деятельности которого на Святой земле добралась и до двадцать первого века.
Внезапно выяснилось, что дон Карлос и граф знакомы. И старый испанец, разумеется, представил ему и Грегора, и Бертрана. Граф Ибелин оказался поседевшим немолодым человеком лет пятидесяти, загорелым, но с благородным профилем и с цепким взглядом умных карих глаз. Кровь его бабки Марии Комниной, гречанки из ромейской императорской династии, чувствовалась в его облике. Но, этот граф не выглядел высокомерным, и к представленным рыцарям отнесся благожелательно. Более того он согласился с доном Карлосом, что нужно устроить совместную трапезу, потому что в сарацинском лагере, кроме разного награбленного в пути добра, нашлось множество корзин с фруктами и овощами, а также мясо, специи и много бочонков с вином. Хотя, сарацины, вроде бы, вино и не пили. Но, как выяснилось, отбирали его у христианских крестьян повсеместно. На продажу, наверное.
Гостеприимный хозяин манора в честь победы решил организовать пир прямо в собственном дворе. В тени фруктовых деревьев крестьяне, довольные, что остались живы, спешно ставили импровизированные столы из досок, которые клали на козлы. Причем, все столы расставили ступенчато. Для самого верхнего соорудили помост. И он располагался поперек остальных, буквой «Т». За него пригласили только графа, дона Карлоса и самых знатных рыцарей. В их числе оказались и Бертран с Грегором. За вторым столом, который стоял чуть ниже, восседали все остальные рыцари. За двумя дальними столами сидели простые воины отряда графа, оруженосцы и конные лучники. Крестьяне за столом прислуживали, а ополченцы остались охранять пленных. Как понял Григорий их собирались кормить потом, после господ. Сначала пили за победу, потом просто так, а потом языки развязались и беседа потекла сама собой.
— Вы знаете кто это рядом со мной? Это же сам доблестный дон Карлос дель Аранда, один из испанских грандов! Он из тех немногих, кто имеет право говорить с королем с покрытой головой, сидеть при нем и задавать монарху любые вопросы. И этот достойнейший человек оставил владения в Испании ради того, чтобы помогать нам, христианам Святой земли. Так выпьем же за него! — предложил граф тост, обращаясь к своим людям.
Испанец не остался в долгу. Он поднял ответный тост:
— Да, друзья, я оставил свои владения детям и дал обет умереть, защищая Святую землю. И я следую обету, и, возможно, что умер бы уже сегодня, не приди на помощь доблестный и славный граф Яффы, Аскалона и Рамлы. Так выпьем же за него!
Когда выпили, дон Карлос сказал Ибелину негромко:
— Я на самом деле не подумал бы, что встречу вас здесь.
— Я тоже не думал, что здесь окажусь. Но, война не спрашивает нас, что мы думаем. Приходится действовать весьма неожиданно даже для самих себя, — сказал граф. Взгляд его таил некоторую печаль, несмотря на победу и пиршество.
Дон Карлос заметил это и произнес:
— Я слышал о смерти вашей жены. Соболезную.
— Мария гостила у своего отца в Киликии, когда туда пришел мор с востока. Там многие заболели и умерли. Марию и ее отца мор тоже забрал, — сообщил подробности смерти жены граф. Потом добавил:
— Женщина, которую я любил, Плезанция, королева Кипра, тоже мертва. Мор добрался и до нее.
— Страшная история, многие умерли от ужасного мора, — кивнул испанец. И добавил:
— Спасибо вам, граф, что сняли осаду моего манора. Я ваш должник.
— Мы все должники Господа, дон Карлос. И я тоже всего лишь исполняю свой долг перед людьми и Богом. Потому что долг зовет меня помогать братьям во Христе. Я пытаюсь восстановить связность христианского Леванта, потому предпринял этот рейд вдоль дорог. После того, как Бейбарс разорил многие земли нашего королевства, каждый владетель обязан подняться на защиту людей. А вместо этого мы грыземся между собой. Монфор сговорился с Генрихом Антиохийским против меня. Хотя это мне следовало бы стать бальи королевства по праву, — поведал граф.
— Возможно, тут сыграло роль недовольство папы вашими отношениями с Плезанцией, — сказал испанец.
— Да, друг мой. Я даже сильно подозреваю, что мою милую Плезанцию отравили. Но тем, кто подослал к ней убийц, я скоро воздам по заслугам. Монфор и Генрих поплатятся
