Вячеслав Коротин - Попаданец со шпагой-2
— Ясненько, — посмурнел лицом хорунжий.
— А ты чего ждал? За отечество воюем, а не зипуна добываем. Хотя, гружёный обоз, по возможности, тоже атакуем. Может чего и прихватим из него. Может весь погоним к нашим... От ситуации зависит.
— Оно понятно. Я ведь просто уточнить хотел...
— Вот и уточнили. Теперь: коль уж есть время по дороге, обсудим предполагаемую диспозицию.
— Слушаю.
— С одной стороны будет лес, с другой стороны — поляна. Ну, может не поляна, а поле или луг.
— Ага! Мои казачки прячутся со стороны поляны...
— Чёрта с два! Твои казаки, вместе с тобой, со мной, и с моими минёрами, прячемся как раз в лесу.
Но сначала, разумеется, по несколько человек из твоих донцов, разошлём по обоим направлениям дороги в разведку. Это когда они французов заметят, вернуться, и к нам присоединятся — тогда в лес. И ждать.
— А если они целый полк французовский обнаружат?
— Тогда прячемся, и сидим под еловыми лапами тише мыши под метлой.
Лукич, ну что же ты от меня ждёшь советов на все случаи жизни? Ты офицер или кто?
Не, конечно, ощущать себя Шерлоком Холмсом, которому смотрит в рот доктор Ватсон, до некоторой степени приятно. Но, с определённого момента, начинает «бодать»: мы ждём твоих указаний, гуру!
И свои мозги нам без надобности — пусть начальство думает. И по шее, кстати, пусть оно получает в случае чего... Удобная позиция. И достаточно безопасная при этом.
— Я — хорунжий, вы — майор, — казак слегка напрягся. — Как скажете, так и сделаем. Извиняйте на том...
— А я, по-твоему, ошибаться не могу? Я — Господь Бог? Высказывайся, если с чем не согласен, может вместе и что-то получше придумаем.
— А с чем не соглашаться? Вы ведь пока только приказ отдали, а ничего не объяснили...
А ведь уел. Срезал. И поделом: ты о чём, господин Демидов размечтался? Что подчинённые твои мысли на лету хватать станут, да ещё и домысливать за тебя? С полуслова понимать, что и где ты задумал?
Да уж: хорошо, что сейчас до этого дотумкал, а не в бою...
— Извини, Лукич, действительно стоило сначала тебя со своими планами ознакомить, а потом уже и совета спрашивать. Дело в следующем...
Хорунжий слушал внимательно и, зачастую, отпускал вполне себе по делу замечания.
Местечко оказалось вполне подходящим. Разослав дозоры в обе стороны по обоим направлениям дороги, стали готовиться к встрече дорогих гостей. Ушло часа три. А потом только ждать. Долго и нудно. Может и не один день — французы не удосужились сообщить, когда соизволят проследовать по данному тракту. Причём, если пойдёт большой обоз — ничего с ним не сделать имеющимися силами. Напакостить, конечно, можно, типа несколько шашек под телеги, да пару серий выстрелов от наших егерей, но тут же придётся срочно делать ноги, причём через чащу, что чревато — запросто пулю в спину засандалить сподобятся...
Первыми, кого мы пронаблюдали, оказались наши же гусары, которые направлялись в сторону Смоленска. Изюмцы. Десятка полтора. Вероятно из какого-то летучего отряда, что тоже вышел на коммуникации Наполеона с теми же целями, что и мы.
Обнаруживать себя не стали — пусть следуют по своим делам. Надеюсь, что казакам сидящем в дозоре, тоже хватит ума не высовываться.
Несколько мужиков прошли в этот день пешими, одна пустая телега. И всё.
Только на следующее утро со смоленского направления прискакал Самойлов со своими:
— Карета! Двадцать всадников эскорт. Минут через десять здесь будут.
— Понятно. Давай со своими туда! — я протянул руку в направлении, где вдоль дороги снова вырастал лес с обеих сторон. — Встретишь прорвавшихся.
Идут, ребята, уже даже слышно. В подзорку разглядел, что в охранении драгуны. Причём, если не ошибаюсь, «воистину французские», а не какие-нибудь пруссаки или «беспальцы»[12] — те самые металлические каски с конскими хвостами. И мундиры синие.
Действительно около двух десятков всадников. На кого же это так разорились наши недруги? У них уже вроде с кавалерией должны проблемы начаться. Ввиду бескормицы и боевой убыли... Что за важная шишка в карете рассекает, что ей такой эскорт отрядили? Уж не сам ли император решил смотаться пораньше, чтобы по самолюбию уж совсем безжалостно не настучали? Маловероятно, конечно, но кто знает...
Понеслось! По моему сигналу Маслеев самолично вышиб с козел кучера кареты, тут же щёлкнули из своих штуцеров остальные егеря и Тихон. Молодцы, ребята — минус пять. Полетели в сторону колонны динамитные шашки. Тут менее удачно — из пяти сработали четыре, но одна почти под самой каретой, так, что ошалевшие лошади немедля завалили её на обочину.
Вот и ладненько, теперь главное — эскорт.
А ведь не откажешь в соображаловке французам. И в мужестве тоже — мгновенно поняли, где мы, так же как и то, что нас совсем немного, спешились, и ломанулись в лес. Пара пистолетных выстрелов со стороны моих минёров, и пошла рукопашная восемь на двенадцать. Причём восемь — это мы. А егеря ни кортики не успели к ружьям пристроить, ни для второго выстрела перезарядиться. И тесаки моих минёров никак не средство противодействия палашам французских драгунов.
В одного я разрядил пистолет (остаётся одиннадцать), выхватил шпагу...
Где Самойлов, зараза? Неужели не видит, что всё завертелось именно тут?..
Наколол на клинок ещё одного лихого кавалериста, размахавшегося своим тяжёлым железом, и почти словил палашом по черепу...
Не, Тихон — это что-то. Мало того, что поймал руку, несущую сталь в сторону моего кумпола, так ещё и... Никогда не видел, как человека обматывают вокруг сосны. Одним движением. То, что сползло со ствола, не могло уже называться ни драгуном, ни человеком вообще. Наверняка ни одной целой косточки в этом туловище не осталось.
А длинные палаши тяжелой кавалерии служили в пешем бою неважно — это вам не отступающую пехоту с коня рубить. Даже егерские штуцеры являлись более сподручным оружием, если вокруг торчат еловые лапы, а именно в ельник мои ребятки и отступили. Там не размахаешься...
Спиридон с Гафаром при этом спокойно и деловито вышибали спешенных кавалеристов с безопасного расстояния.
Ну и Самойлов со своими донцами наконец сподобился появиться..
В живых осталось трое французов. У нас ранены двое егерей и Кречетов. Достаточно легко, правда. Но возвращаться придётся — стационарное лечение требуется. Я штопать раны иглой и нитками без наркоза не умею. Да и с наркозом тоже.
На дороге Егорка и один из подчинённых хорунжего уже держали за шкварник «содержимое кареты» — явно штаб-офицер, а может и генерал даже.
Опрокидон транспортного средства для пациента даром не прошёл, но, как я убедился парой секунд позже, навыков этот гад не утратил:
— Ваше высокоблагородие, — подошёл ко мне один из минёров, который был отправлен вместе с Гаврилычем в «устье» данного участка, — он Василия Гаврилыча... Из пистолета...
Только сейчас заметил, что моя «правая рука», мой унтер, мой Гаврилыч, лежит без движения на обочине.
И подходить нечего — видно, что всё. Не поймёт ведь и не сообразит этот лягушатник, что если бы убил какого-нибудь командира бригады, то большего вреда русской армии не нанёс... Где же я теперь такого...
— Вы, люди, лишённые чести! — заквакал за моей спиной пленник.. — Варвары! Животные!..
Дико захотелось немедленно задушить гадёныша собственными руками. Мой французский находился всё ещё на достаточно скромном уровне, но всё, что выгадил данный офицеришка, понять было несложно.
— Он, — я указал на безжизненное тело своего унтера, — не собирался вас убивать. Данное сражение вы проиграли полностью. Зачем было стрелять, понимая, что это ничего не изменит?
— Это не сражение, это нападение из-за угла, — заверещал француз. — Вы, русские, никогда не принимаете боя лицом к лицу...
— Вас били русские «лицом к лицу» неоднократно.
— Но не сейчас!
— И сегодня тоже. Наша засада только частично уравняла счёт, а потом мы вырезали и пленили охраняющих вас кавалеристов, несмотря на то, что их оставалось больше.
Блин! Он ведь сейчас прямо из рейтуз выпрыгнет!
— Ложь! Наглая и подлая ложь!
— Разве? — прекрасно понимаю, что спокойствие в подобной ситуации значительно эффективнее ярко выраженных эмоций. — Посчитайте моих людей — они все перед вами. Вспомните, сколько всадников имелось у вас.
— Всё равно — подло. И вы никогда не посмеете выйти лицом к лицу. Способны только бить исподтишка. В этом вся Россия...
— Ваше высокоблагородие, — попытался остановить меня Самойлов, — ведь он пленный, да и пусть себе брешет...
— Шпагу ему!
Ну нет, сука, ты мне заплатишь за каждое гадкое слово, что против моей родины выблевал... Я выхватил свою, отцепил ножны, отбросил их, и присел в стойку:
— Вы сейчас сказали немало гадких слов. И поэтому умрёте.
— Неужели среди русских есть те, в ком течёт кровь рыцарей? — француз принял из рук Тихона свою шпагу встал в позицию.
