Ник Кайм - Вулкан жив
Продолжая красться вдоль улицы, в то время как у передней части мануфакторума бушевала битва, Нарек прошипел в вокс своей элите:
— Захлопните ловушку, найдите человека и приведите его мне живым.
— А остальные? — раздался по воксу голос Нарлеха. В его голосе уже звучала жажда крови.
— Убейте всех, кто окажется на пути. Мне не нужны пленники, мне нужны трупы.
Нарек закрыл канал связи.
Он уже слышал, как враги неподалеку вырываются с черного хода.
— Как они нас нашли?
Леодракк был вынужден прокричать это, чтобы его услышали: вокруг грохотали болтерные снаряды и куски камнебетона от постепенно разрушавшихся стен мануфакторума.
Нумеон покачал головой:
— Возможно, по дыму от погребального костра, или же они давно за нами следили.
— Но зачем вот так бросаться в бой, в лобовую?
— Пергеллен их вынудил.
— Это бессмыслица. Им следовало затаиться, окружить нас и вызвать подкрепление.
Нумеон замер, всматриваясь в сумрак за стенами. Позади Домад выкрикивал приказы, перемежавшиеся грохотом его тяжелого болтера. Как только Пергеллен сообщил, что Семнадцатый их обнаружил, все легионеры в мануфакторуме построились в стрелковую цепь, за исключением Нумеона, Леодракка и двух воинов в вороновом черном, которые прошли задними помещениями к черному выходу. Мануфакторум не был крепостью, и оставаться здесь было нельзя, но замечание Леодракка звучало логично. Почему враги не стали осаждать их, чтобы через некоторое время со значительными силами взять штурмом?
— Это отвлекающий маневр, — решил он. — Чтобы мы сосредоточили все внимание спереди.
Черный ход был за складом, заполненным полуразрушенными кузовами грузовиков. Множество укрытий, множество мест, где можно спрятаться.
— Видите? — спросил Нумеон, опускаясь рядом с задней дверью и указывая наружу.
— Их трое, — прошептал Хриак, крепко держа человека за плечо.
— Вы ведь не собираетесь туда идти? — спросил Грамматикус.
Нумеон его проигнорировал. Он опять заметил какое-то движение. Кто бы там ни был, этот кто-то, используя в качестве укрытия грузовики, подбирался все ближе.
— Им нужен человек, — сказал он. — На этот раз они хотят схватить его, а не убить.
— Откуда ты знаешь? — спросил Леодракк.
— Фронтальная атака была нужна для того, чтобы нас выманить. Они знали, что мы попытаемся сбежать с человеком. Потому что если они следили за нами, то вернее всего видели то же, что и мы.
Хриак опустил взгляд на Грамматикуса:
— Твое воскрешение…
— Можно было бы и не объяснять, — язвительно заметил Грамматикус. — Мое мнение значения не имеет, да? Вы все равно вот так слепо пойдете вперед, верно? Вы потеряли всякую веру.
— Мы потеряли куда больше, — прорычал Леодракк.
— Спокойно, — приказал ему Нумеон, бросив на Грамматикуса быстрый взгляд, чтобы тот замолчал, после чего продолжил: — Мы только тратим время. Уведи его отсюда. Мы отвлечем тех троих.
Он посмотрел на Авуса, сидевшего рядом на корточках и пока сложившего пластины прыжкового ранца. Легионер до настоящего момента молчал.
— Я возьму вергельд за Шаку их кровью. И только когда мою корвию повесят в память о моей жертве и я стану пиром для воронов, тогда я познаю покой, — поклялся он. — Victorus aut Mortis.
Хриак склонил голову, торжественно и уважительно.
— Victorus aut Mortis, брат.
Нумеон кивнул всем троим.
— Мы встретимся в тоннелях. Все мы. Да хранит вас Император.
Элиас чувствовал себя беспокойно, и не только из-за тупой боли в руке. Снаружи, в жертвенной яме, было тихо, только воздух еще дрожал от нетерпеливой злобы нерожденных. Он чувствовал их гнев. И сам его испытывал. Потерпеть неудачу, когда цель так близко, и из-за чего? Из-за какого-то человека, которому он позволил ускользнуть.
Лишь воздух схватит тот, кто не умеет ждать, но тот, кто действует обдуманно, всегда свой приз поймает.
Когда-то он услышал, как Эреб произносил эти слова. Их насмешливое эхо преследовало его годами.
Ранос был мертв. Его Несущие Слово фактически вычистили из города все живое, теперь в нем оставался лишь этот лоялистский сброд с их пленником. И все равно Элиас был лишен столь желанной награды. Эреб говорил ему про орудия. Полумертвый, с кровавыми ошметками вместо лица, он все же открыл ему эту истину. Элиас был уверен, что наконечник копья являлся одним из орудий, о которых говорил повелитель. Чистая сила, материализованная в фульгурите. Все сомнения, какие только могли быть у него на этот счет, были уничтожены вместе с его рукой и семерыми аколитами, сожженными дотла.
Он осторожно коснулся копья. Оно оказалось на удивление холодным и определенно неактивным: таинственная энергия, ранее вырвавшаяся наружу, не была истрачена полностью, но теперь дремала. Копье гудело, едва заметно вибрируя, а лезвие по-прежнему лучилось, свидетельствуя о божественном происхождении предмета.
Монархия… Да, Элиас тоже хорошо ее помнил. В тот день он плакал: сначала от экстатического восторга при виде взмывших в небо соборов, а потом от праведного гнева, когда Тринадцатый покрыл позором его легион и примарха. Он едва помнил убитых смертных, но остро прочувствовал отповедь Императора. В тот день Эреб совещался с ним. Он совещался со многими. Его повелитель выглядел странным образом уверенно, как будто уже имел некоторое представление о том, что должно будет произойти. В этом и заключалась сила. В умении видеть нити судьбы и переплетать их в угоду своим желаниям. Но почему Эреб всегда скрывался в тенях, управляя из-за трона вместо того, чтобы королем сидеть на нем, Элиас никак не мог понять.
«Что знает Эреб, чего я…»
Эту мысль прервала активация варп-склянки.
Даже в ее мистическом огне Эреб выглядел искалеченным. Он был одет в темный плащ с длинным капюшоном, скрывавшим лицо.
Элиас немедленно поклонился.
— Повелитель… вы поправились?
— Сам видишь, что нет, — ответил Эреб, указывая на собственное сгорбленное тело, — но я восстанавливаюсь.
— Как чудесно это видеть, повелитель. Когда я оставил вас в апотекарионе…
Эреб перебил его:
— Расскажи, что происходит на Раносе.
— Разумеется, — отозвался Элиас, вновь поклонившись, чтобы незаметно разжать зубы и скрыть злость. Он поднял копье: — Оружие, — гордо объявил он, — у меня.
Эреб смотрел на него со скептическим видом и молчал.
Не сумев скрыть замешательство, Элиас дополнил:
— Чтобы победить в войне. Ваши последние слова перед тем, как я уехал со своими воинами.
— Твоими воинами, Элиас?
— Вашими, мой повелитель, которых я взял на себя смелость использовать, чтобы осуществить данное вами задание.
— У тебя одно только копье, Элиас. Я говорю об орудиях. Таких, с помощью которых мы выиграем эту войну для Гора и Пантеона, — при упоминании Гора голос Эреба слегка задрожал от злости, и Элиас позволил себе на мгновение задуматься, что же произошло между ними. — Свое затачивать, их затуплять, — напомнил он. — Победит тот, у кого оружия будет больше. Как ты до сих пор не понял?
Элиас растерялся. Он сделал все, что от него просили, однако его повелитель был явно недоволен. Эреб также ничего не сказал о его травме, как будто уже знал о ней…
— Я… Повелитель? — начал Элиас.
Эреб ответил не сразу. Он что-то бормотал, будто разговаривал с кем-то, Элиасу не видимым, но склянка показывала комнату, в которой не было никого, кроме Эреба.
— Где Джон Грамматикус? — спросил он наконец.
— Кто? Вы имеете в виду того человека?
— Где он, Элиас? Он тебе понадобится.
— За ним охотятся в этот самый момент. Скоро мне его приведут.
— Нет, — сказал Эреб. — Сделай все сам. Найди Джона Грамматикуса и держи его при себе, пока я не прибуду. Никак его не марай, это мое единственное тебе предупреждение.
Элиас приподнял бровь и попытался ответить без страха в голосе:
— Вы собираетесь сюда?
Эреб кивнул:
— Я видел, какой бардак ты устроил на Раносе.
Страх в Элиасе обратился в гнев.
— Я никак не мог предвидеть, что здесь окажутся другие легионеры. И место ритуала я не могу покинуть. Нерожденные…
Эреб в третий раз перебил его, махнув рукой. Элиас заметил, что та была бионической, начиная с обрубленного запястья.
— И как обычно, ты не сумел почувствовать нюансы варпа. Сколько бы крови ты ни пролил и сколько бы ни молился, ты не получишь желаемого, Элиас.
— Я служу лишь вам, повелитель.
Эреб хмыкнул. Это был неприятный, хриплый звук, словно у ракового больного в терминальной стадии, которому остается жить несколько часов.
— У меня еще есть здесь дела, но будь готов к моему прибытию. Смотри, чтобы Грамматикус был у тебя, когда я появлюсь, иначе почерневшая от огня рука станет меньшей из твоих проблем…
