Shay Savage - Survivng Raine

Святое дерьмо.

Она не просто плакала, она буквально молча рыдала подо мной. Ее плечи тряслись, я отстранился от нее, сожалея, и почувствовал, как прохладный вечерний воздух обвевает мой член, когда я выскользнул из нее. Рейн издала протяжный, душераздирающий стон. Не отпуская мою спину, она прижилась лбом к моему плечу. Я почувствовал, как ее слезы увлажнили мою кожу.

Тысячи мыслей пронеслись в моей голове. Я сделал ей больно? Я чувствовал сильные эмоции, когда находился внутри нее, и был груб с ней, когда стремился заклеймить ее, сделать ее своей. Я был ничем не лучше, чем тот мудак, что забрал ее девственность и не дал ей ничего взамен. Нет, я не был, как он. Я был намного хуже. Я взял и убил четырех человек перед ней, а потом трахнул ее, чтобы почувствовать себя лучше.

Бл*дь.

Не было ничего достойного восхищения в том, что я убил последнего ублюдка. Никто не дал мне денег за это, не было никакого поощрения, поздравлений с победой. Никто не дал мне тугой сверток наличных и не похлопал по спине. Она плакала, когда отрывала меня от тела парня с «ежиком». Она, несомненно, была ужасно напугана, когда они удерживали ее, и скорее всего еще больше напугана мной, когда я убил четырех человек.

Затем я трахнул ее на песке.

— Прости, Рейн... Мне так чертовски жаль… — Я пытался вытереть слезы с ее щек, но они катились слишком быстро. — Я не хотел…

Чего я не хотел? Убивать их? Трахать ее? Кого я пытаюсь обмануть, я хотел этого. Я желал этого.

— Тебе не следовало это видеть, — продолжал я, заикаясь. — Черт, детка... Мне так жаль... Прости! Прости!

Мне пришло в голову, что, наверное, я последний человек, которого она хотела бы в данный момент видеть рядом с собой, и вполне может быть, что ей лучше побыть некоторое время одной. Я отстранился от нее, чувствуя, что она резко опала на песок, я начал отступать назад. Но перед тем как я смог отодвинуться подальше, она вскинула руки и схватила меня за запястья, словно заковывая в кандалы, и закричала:

— Не отпускай меня!

Она продолжала надрывно кричать и пыталась что-то сказать сквозь слезы, но я не мог понять, что она говорит большую часть времени. Единственно, что я смог разобрать из всего сказанного, так это: «Не оставляй меня!»

— Я не оставлю, — сказал я тихо. Я присел на корточки и прижал ее к своей груди. Ее руки обвили мою шею мертвой хваткой, почти так она меня держала, когда мы были в воде.

— Скажи мне, что ты со мной, — прошептала Рейн сквозь рыдания.

— Я с тобой, Рейн, — ответил я. — Я с тобой. Мне очень жаль...

Мы сидели на песке, пока солнце не начало садиться. Не зная, что еще делать, я поднял ее на руки, прижал к своей груди, и медленно пошел по отмели к нашей хижине. Моя правая нога опять хотела подогнуться, но я выпрямился и продолжил движение. Я посмотрел на три тела на берегу и подумал, что мне необходимо что-то сделать с ними, но, естественно, после того как Рейн уснет.

Я хмуро посмотрел на навес от плота, который начал прогибаться немного больше, чем первоначально при постройке хижины. Я хотел бы поскорее закончить строительство нового жилища, но у меня пока были дела поважнее. Я опустился на колени на покрытый пальмовыми листами песок и положил аккуратно Рейн на спину. Она продолжала крепко держаться за мою шею, поэтому я прилег рядом с ней, завернул ее в одеяло-полотенце и обнял. Она продолжала безмолвно всхлипывать в моих руках.

Я немного все еще был во власти жажды крови, и сочетание хорошо знакомого мне состояния и незнакомых прежде действий по утешению этой женщины было совершенно нелепым. Я изо всех сил старался удержать руки от дрожи, потому что желание убивать пронеслось вновь в моих жилах, хотя больше не осталось ни одного подонка. Это чувство не было необычным — такое у меня всегда было после боев, именно поэтому я проводил весь остаток ночи, жестко трахаясь. Это помогало мне высвободить внутреннюю энергию и спустить всю накопленную злость. Но это было настолько отличное ощущение от всех предшествующих, я хотел Рейн снова, но не хотел использовать грубость и жестокость по отношению к ней. Такая двойственность была шокирующей для меня.

Я тяжело сглотнул и сильнее прижал ее к себе. Постепенно она перестала сотрясаться от рыданий, и в итоге засопела мне в плечо. Я почувствовал, как она глубоко вдохнула и попыталась медленно выдохнуть, но воздух словно застывал у нее в горле пару раз, от чего ее дыхание было неровным и сбивчивым.

Я хотел сделать... сделать... хоть что-то. По крайней мере, сказать что-нибудь, но я не знал, что говорить и что делать. Пока я размышлял, Рейн тяжело вздохнула и провались в сон, позволяя истощению взять вверх. Я большим пальцем стер оставшиеся дорожки слез с ее лица и прижался губами к ее волосам на макушке. Я был измотан, так же как и она, и хотел просто присоединиться к ней и провалиться в спасительную дрему, но у меня была работа, которую нужно сделать в первую очередь. Я не хотел, чтобы, проснувшись утром, она увидела напоминание этого кошмара.

Я выскользнул из ее объятий, надеясь, что еще достаточно светло, чтобы избавиться от тел на пляже. Когда я попытался встать, моя нога подогнулась, и мне пришлось неловко опереться на руку, чтобы не упасть на Рейн. Я тихо зашипел от боли и повернулся, чтобы взглянуть на заднюю часть бедра.

Посмотрев на рану, я сразу и не вспомнил, как ее получил, но затем вернулся к моменту, когда сломал колено парню с «ежиком». Я припомнил резкую боль в задней части бедра и понял, что тогда-то и был ранен. Рана не было ужасной, но она также и не выглядела хорошо. После того как еле выбрался из хижины, я развернул свою ногу, чтобы разглядеть ее получше. Пальцами я аккуратно коснулся краев раны и оттянул их в стороны, чтобы посмотреть насколько глубокий порез. Кровь сильнее начала хлестать из раны. Без сомнения, мне нужно было наложить швы. Я поразмыслил над тем как мне изловчиться, чтобы наложить швы на заднюю сторону бедра, и в итоге пришел к неутешительному выводу, что мне никогда не изогнуться под нужным углом, чтобы качественно зашить рану. Нужно будет попросить Рейн сделать это.

Когда я взглянул на нее, она лежала на боку и глубоко спала. Я никогда не стал бы будить ее из-за этого. Я сделал глубокий вдох и поднялся на ноги, игнорируя боль и желание моего тела согнуть ногу. Я собрался с силами и заставил себя перенести вес тела на ногу и заковылял по пляжу, решив просто не обращать внимания на то, что с раны стекала кровь по голени, пока не представится более удобный момент. Рана не достаточно кровоточила, чтобы можно было серьезно волноваться, поэтому я решил не заморачиваться по данному поводу.

Я обнаружил, что наша одежда все еще лежит на песке. По крайней мере, ее не смыло приливом. Но она была сырой и покрыта песком, поэтому я отжал ее и разложил на песке рядом с нашей хижиной, перед тем как направиться к телам, что лежали неподалеку.

Тела было легко обнаружить... Я увидел огромные темные пятна крови на песке и, по правде говоря, не особо представлял как я смогу избавиться от этого до утра. Я вздохнул и задумался, как лучше всего избавиться от трупов. Выбросить их в море, чтобы, в конце концов, они приплыли обратно на берег? Рейн уж точно не нужно снова видеть все это. Тогда я решил сжечь их и начал собирать тела в одно место на пляже.

Вонь была просто неимоверной. Я покачал головой, как будто это помогло бы мне избавиться от запаха вокруг меня. Я подтащил последнее тело — парня с дредами — к горящей куче. Воспоминания ударили меня словно кувалдой по голове, когда я посмотрел на его руку. Я вспомнил, как он ее трогал за грудь. Я погряз в своих воспоминаниях. И полностью потерялся в них.

Я поднял руки, сжатые в кулаки, и стал бить по его телу, впечатывая плоть и кости в песок. Я разжал руку и схватил его кожу, царапая и разрывая ее. Я вытащил нож из его шеи и сделал круговой надрез на голове, затем одним рывком сорвал с него скальп и бросил его в огонь, где кожа зашипела, от чего вонь только усилилась.

К тому времени, когда я почувствовал себя более-менее вменяемым и успокоился, в кусках плоти передо мной больше невозможно было опознать человека. Но это не помогло. Я желал, чтобы он, как по волшебству, вернулся к жизни, и тогда я смог бы снова причинить ему боль. Я хотел вырвать его внутренности и запихнуть их ему в глотку, чтобы он задохнулся. Я хотел отрезать каждый его гребаный палец, что прикасался к ней, и вбить и молотком ему в череп.

Посмотрев вниз, я заметил, что был не только голым, но и полностью покрытым густой, запекшейся кровью. Я заставил себя оторваться от того, что осталось от парня с дредами, и бросил куски плоти в большой костер. Когда пламя хорошо разгорелось, мои ноги сами понесли меня к кромке воды, чтобы я мог смыть с себя всю кровь. Отмываясь, я прокручивал в голове все то, что произошло пару часов назад, с того момента, когда Рейн остановила меня от дальнейшего измывательства над изуродованным трупом, и до того, как я отнес ее в хижину.