Адонай и Альтея - Екатерина Витальевна Белецкая
— Ты, кажется, что-то собиралась из него достать, — напомнила Эри.
— Точно! — спохватилась Берта. — Спасибо, что напомнила.
Замок саквояжа тихо щелкнул, и Берта вынула из него ручку. Толстую, неуклюжую ручку. И показала Эри.
— На четыре стержня, — пояснила она. — Видишь? Черный, синий, зеленый, и красный. Очень удобно делать пометки на схемах, ориентируясь по цветам. Давно хотела такую ручку, и…
— И купила её где-то здесь, да?
— Именно так. Хорошая, правда? — с гордостью спросила Берта.
— Да, весьма неплохая, — подтвердила Эри. — А ты… собираешься здесь работать?
Берта задумалась.
— Может быть, — неуверенно ответила она. — Не исключено.
— Угу, — Эри покивала. — Ясно. Чаю не предложишь? Ты хотела про соседей рассказать, так не лучше ли поговорить под чай, тем более что на улице холодно и дождь, и нам неплохо бы согреться, прежде чем идти дальше.
— Ты права, — согласилась Берта. — Давай по чашке чая, расскажу, и пойдем.
* * *
— В угловой живет старуха с тремя кошками. Она ни с кем не общается, но может наорать, если что-то ей не понравится. Противная, сил нет. То есть как, противная. Она вроде бы опрятная, чистая, но какая-то… негативная, что ли. Словно весь мир перед ней в чем-то виноват. Судя по всему, она преподавала, да так и прожила одна всю жизнь. По идее, ее надо бы пожалеть, но я ее терпеть не могу. Грымза.
— Понятно, — Эри задумалась. — А дальше?
— Следующая квартира — это мужчина средних лет, тоже преподаватель. Знаешь, на кого он похож? На Клода Фролло из «Собора парижской богоматери» Гюго. Такой же надменный, сухой, аскетичный, и… глубоко порочный внутри, — Берта поморщилась, словно от кислого. — И внешность тоже похожа. Седоватый, с залысинами, а в глазах — словно угли горят. Я его…
— Тоже боишься? — догадалась Эри.
— Ну, не то, чтобы боюсь, но мне от него не по себе, — призналась Берта. — Как от строгого учителя. Собственно, он и есть учитель, если вдуматься. Но я не в курсе, кого и чему он тут учит.
— А кто еще тут есть?
— Ещё один мужчина, молодой, он какой-то дерганный, нервный. Я его нечасто вижу. И есть… — Берта замялась. — Есть женщина с ребенком. Вот только её я видела, а ребенка — ни разу. То есть именно этого ребенка, тут есть еще один, его я видела. Помнишь, я говорила, что он бумажку сожрал? Но это-то ладно, бывает. А вот тот, и та женщина…
— Так с чего ты взяла, что она с ребенком? — удивилась Эри.
— Он орёт. Или воет, даже не знаю, как правильно, — Берта снова поморщилась. — Я его иногда слышу. Мне кажется, он уже большой. И какой-то дефектный. Ненормальный. По стенам порой колотит, очень сильно, бум-бум-бум, ритмично так. Что-то подвывает. Эри, я не знаю, сейчас тихо, и хорошо. В общем, ты поняла про соседей?
— А второй ребенок?
— Это последняя квартира по этажу. Там живет женщина… как бы объяснить… я её называю крысой. Тихонькая такая, сухонькая, глаза серые, чуть навыкате, гнилые зубы. У нее отвратительные зубы, и очень плохо пахнет изо рта. И вот этот ее ребенок, он бумажку и съел. Мне почему-то кажется, что она тоже учитель, но точно не знаю. Эри, я понимаю, что это юниты, — одернула себя Берта. — Отлично понимаю. Но даже от юнитов может стать нехорошо, ведь так?
— Может, — кивнула Эри. — Спасибо, что рассказала.
Чай они уже допили, Берта взяла чашки, отнесла в маленькую мойку, сполоснула, и поставила на стол. Эри еще раз оглядела комнату, на секунду задержав взгляд на портфеле с бумагами, и спросила:
— Ну что, мы идём?
— Да, идём. Давай одеваться, и пошли, — кивнула Берта.
* * *
Дождь на улице стал меньше, да и ветер стих, поэтому идти оказалось проще, чем думала Эри. Они вышли из дома, прошли до перекрестка, и свернули направо, на относительно оживленную улицу.
— Здесь почти весна, — заметила Берта, когда они перешли дорогу, и двинулись вдоль домов, прочь от общежития. — Что-то такое в воздухе чувствуется каждый раз.
— Почти не весна, — поправила Эри.
— Как ты сказала? — удивилась Берта.
— Почти не весна, — повторила Эри. — Потому что это не весна, но уже что-то почти.
— Не понимаю логики, — призналась Берта после почти минутного молчания.
— А её тут нет, — безмятежно ответила Эри. — Тут есть что-то интересное в округе? Куда мы идем?
— Есть… кажется, — Берта что-то прикинула про себя. — О! Есть блошиный рынок в фойе кинотеатра. Может, заглянем?
— А давай, — согласилась Эри. — Почему бы и нет? Ты, кстати, что-то для Ри оставлять тут собираешься?
Вопрос застал Берту врасплох — кажется, про это она не подумала.
— У меня предложение, — добавила Эри. — В моей сумке мел. Может, напишем ему послание на стене?
— Такого я еще не делала, — призналась Берта. — Правда, давай попробуем. Но только так, чтобы не всем было понятно, кто, кому, и о чем пишет. Сейчас, соображу…
«Гений, отзовись, надо поговорить. М.Кюри». Берта отошла от стены, и усмехнулась. Интересно, что в результате из этого получится? Может, Эри права? Прошлые попытки закончились ничем. Но эта от прошлых все-таки отличается.
— Нормально? — спросила Берта. — Читается хорошо?
— Отлично, — кивнула Эри. — Надеюсь, дом не рухнет.
— Думаешь, может? Тогда пошли отсюда поскорее, — попросила Берта. — Чертов дождь, и не думает прекращаться…
Надпись они сделали в сухом месте, под козырьком, нависающем над черным входом в какой-то подъезд. Дом, которому досталась надпись, был действительно старым, но не сказать, что очень уж ветхим — может статься, с ним действительно ничего не случится.
До блошиного рынка идти было минут десять, но превратились они почти в двадцать из-за дождя и снова усилившегося ветра. В фойе они первым делом сняли и сдали в гардероб мокрые вещи — пусть просохнут.
— Тут можно фильмы смотреть, — рассказывала Берта. — Мы со Скрипачом как-то попробовали. Правда, хватило нас минут на двадцать.
— Почему? — с интересом спросила Эри.
— Потому что это какой-то абсурд. Ну полный абсурд, даже не знаю, как объяснить. Вроде бы это должна была быть какая-то мелодрама, но… понимаешь, фильм про девушку. Которая живет в каком-то большом селе, и едет учиться в город. Там влюбляется в парня, но, вместо того, чтобы закручивать отношения, ни с того, ни с сего собирается,
