Демонология по Волкову. Падальщики - Наталья Николаевна Тимошенко
Леон, несмотря на дар и все свои связи с потусторонним миром, для мира сновидений оставался самым обычным человеком. Чтобы попасть за черту, отделяющую повседневные сны от главного хранилища, ему было мало просто уснуть. Они с Антоном экспериментировали с различными видами снотворных препаратов, но пока далеко не продвинулись. В этот раз Леон втайне добавил в лекарство еще кое-что свое, надеясь на нужный эффект, но тут этот чертов Рокотов…
Добравшись до кабинета, Леон открыл шкаф с настойками, размышляя, что ему взять. Что нейтрализует действие обоих видов снотворных: и его, и Антона. В конце концов выбрав, Леон разом опрокинул баночку в рот. Теперь главное, чтоб не стошнило. А то второй раз он может и не решиться, слишком уж мерзкий вкус у этих настоек с водой из пруда. Уж лучше кровь бездушного, честное слово…
Повезло, удержался. И еще через десять минут уже вполне себе смог соображать. Нашел телефон, пересмотрел новости. Некоторые каналы не обрывали запись, но то, как Падальщики рвали Рокотова, все равно на видео не попало: закрывал высокий забор. Однако брызги крови и куски плоти были видны. Леон выключил видео, открыл телефонную книжку, думая, кому позвонить, чтобы узнать, насколько все плохо. Пожалуй, Антон прав, надо держать руку на пульсе.
Начальник полиции ответил лишь с третьего раза. Очевидно, он сейчас был крайне занят, но для настойчивого Леона время нашел. Подтвердил все, что показали в новостях, и посоветовал:
– Лучше тебе уехать куда-то на время, Леон, залечь на дно. Вместе со всей твоей компашкой. Свози их к морю, в пустыню, хоть в Антарктиду. Только сделай так, чтобы о тебе не было ни слуху ни духу. Мы со всем разберемся, глядишь, волна и утихнет. Против тебя никаких доказательств, кроме слов Сергея Палыча покойного, но сам понимаешь…
Леон понимал. А еще он понимал, что уехать не может. Потому что ушлый следователь ждет от него результатов, и если он уедет, то подставит Влада с Алисой. Потому что вскоре могут погибнуть еще десять человек. Да, может быть, Леон и чудовище, но точно не трус. Он единственный может спасти этих людей, и он не станет сбегать.
Да и просто ему нельзя уезжать. Не сейчас. Времени у него осталось не так много, чтобы откладывать все задуманное на полгода.
Мелькнула даже мысль пустить все на самотек. Пусть на него вешают всех собак, пусть это все закончится. Но мысль эту он тут же отбросил. А кто ему позволит? Умирать так, как умер Рокотов, он точно не хотел.
Со всех сторон безвыходная ситуация.
Леон швырнул телефон на стол, подошел к мольберту, макнул кисть в краску. Обычно это помогало, но сегодня нанесение на холст грубых мазков лишь раздражало еще сильнее. Художника не вышло, колдун тоже хреновый. Разве нормальный попался бы так глупо? Позволил обложить себя со всех сторон? Загнать, как оленя на охоте? Помнится, в его юности олень было аналогом глупого человека. Вот он олень и есть. И итог закономерный.
Леон размахнулся и изо всех сил всадил кисть в холст, как будто нож в чью-то плоть. Второй рукой отшвырнул мольберт в сторону. Следом полетели бумаги и склянки со стола, а потом и сам стол. Леон крушил то, что стояло на своих местах несколько лет, и думал о том, что так же рушится его жизнь, которую он тоже тщательно строил несколько лет. И только когда вокруг не осталось ни одного целого предмета, а порезанные осколками стекла руки нещадно заныли, он остановился. Огляделся, тяжело дыша. С рук на пол капала кровь, осколки хрустели под ногами. Сердце билось гулко, заглушая мысли в голове, и это было даже приятно. Леон опустился на пол, сначала сел, потом лег, бессмысленно глядя в черный потолок.
Нельзя сейчас принимать скоропалительные решения и суетиться. Ему нужны выходные. Отпустить всех и немного подумать. Как раз повод есть: через несколько дней Новый год. К черту вечеринку. Пусть все уезжают, пусть он останется в Волчьем логове один. С охраной, конечно, без нее теперь никуда, но охрана умеет не отсвечивать. Остальные пусть уезжают, проведут праздники с семьей. А он за это время что-то придумает. Всегда придумывал.
Скрипнула дверь, и в кабинет неожиданно вошла Софи. Остановилась, разглядывая погром. Потом увидела лежащего на полу Леона, спросила спокойно:
– Тебе нужна помощь?
Леон мотнул головой.
– Все в порядке.
– Раф звонит, – Софи показала ему зажатый в руке телефон. – До тебя дозвониться не смог.
– Да, я… – Леон сел, нашел взглядом разбитый телефон. – Мне нужен новый телефон.
– Я закажу, – кивнула Софи. Не обращая внимания на обломки кабинета под ногами, подошла к Леону, протянула ему трубку. – Прямо сейчас.
Леон благодарно улыбнулся. Взял ее телефон, но отвечать не спешил. Софи, не задав больше ни единого вопроса, скрылась за дверью. Конечно, она уже знала, что произошло. И наверняка волновалась. И за него, и за себя. Но в этом и было ее главное достоинство: она умела волноваться молча, без заламывания рук и истеричных воплей.
– Слушаю, – отозвался Леон в трубку.
– Ты уже в курсе? – без предисловий поинтересовался Раф.
– Да.
– Мне нужно интервью.
– Нет.
– Ты что, не понимаешь? – Раф, казалось, даже удивился. – Ты в жопе, Леон! В такой, в которой не был уже много лет! Рокотов мертв и перед своей смертью обвинил в ней тебя!
– Я был дома, – спокойно ответил Леон. – Есть куча свидетелей, которые подтвердят, что я никуда не выходил.
– И что? Рокотова не из пистолета застрелили! Его смерть чрезвычайно загадочна. От него не осталось ничего, кроме кровавого пятна. Ни полиция, ни эксперты понятия не имеют, что произошло. Его дом вспыхнул как свечка, одни головешки остались. Сам знаешь, все непонятное пугает людей, заставляет верить в сверхъестественное. А тут еще и Рокотов сам назвал твое имя. Тебя линчуют, Леон! Еще до того, как состоится суд, в котором тебя
