Баргузинский треугольник. Тайна погибшей экспедиции - Александр Зубенко
Костёр потрескивал, и Саша печально смотрел в огонь.
Голос после той ночи не возвращался, но молодой путешественник был наготове, ожидая любого подвоха каждую минуту, проведённую в темноте. Днём было легче. Днём было не так страшно. А вот ночь – чужая, жуткая, безысходная, неподвластная его контролю – была страшна.
Очередной раз, поднявшись и бросив несколько веток в костёр, он снова начал залезать в мешок, как внезапно прислушался к чему-то. В следующий момент волосы на его голове встали дыбом, воздух завибрировал, а тело превратилось, словно в дребезжащий камертон. В глазах потемнело, и мир вокруг стал вращаться подобно детскому калейдоскопу с разноцветной мозаикой. Восемь концентрических кругов один за другим опустились последовательно на него из пустоты, пространство в радиусе двадцати метров «раскрылось», и к нему, едва ли не в объятия вывалился…
Семён.
Собственной персоной.
На редкость здоровым духом и невредимым телом.
Тут же свалилось ниоткуда и ружьё, а вместе с ним какой-то сгусток неведомой субстанции, похожей на домашний кисель, который сейчас же пропитался в землю и исчез бесследно. Байкальская почва приняла его в себя и поглотила без остатка. Подобно тому, как совсем недавно Николай Губа вынырнул из тоннеля червоточины перед носом разъярённого медведя, теперь и Семён чуть не свалился в руки Саши, крича от радости и зовя его по имени.
- Сашка! Чёрт окаянный. Жи-во-ой!
Оба, столкнувшись и перекувыркнувшись по земле, схватили друг друга за плечи, и принялись терзать одежду, обнимаясь и чуть не душа себя в порыве радости. Саша что-то кричал, Семён тискал его, прижимал, вертел в разные стороны, и оба смеялись от счастья.
Выбросив в пространство очередного «пассажира», круги в обратной последовательности сложились друг в друга, всосались в тоннель и, свернувшись подобно восьмёрке Мёбиуса, исчезли вместе с «кротовой норой» в ином измерении. Со стороны это выглядело как некий символ Уробороса – змеи, пожирающей свой хвост – символ бесконечности: так бы это определил Василий Михайлович, окажись он сейчас здесь у места происшедшего.
- Сёма… - причитал Саша, давясь от эмоций. – Сёма! Как же это? – и сам не замечал, что в точности повторяет те же слова, какие выкрикивал накануне его переброски в чужие дали Антимира. – Сёма! Живой!
Друзья встретились. Они так и не заметили перемены в окружающем воздухе.
…А между тем тело шестого лётчика исчезло бесследно.
********
После Сашиного рассказа о своих блужданиях по тайге и голосе Гроссмейстера внутри себя, они, обсудив последнее, и сделав вывод, что Гроссмейстер оставил (по каким-то причинам) Сашу в покое, Семён приступил уже к своему собственному рассказу о его приключениях в антимире триасового периода. О том, как он очнулся прислоненный к огромному реликтовому дереву гинкго, как под ногами ползали гигантские сухопутные скорпионы - собратья морских аномалокарисов, об укусе артроплеврой и парящих, словно вертолёты меганеврах, о своём собственном парении над телом-коконом. О том, как пришёл в себя в «живой» комнате с пульсирующими стенами. О знакомстве с Айроном и своих эмоциях, когда просматривал неизвестно кем заснятую видеозапись в хронологическом порядке их похода ото дня ко дню, от недели за неделей. Рассказал о теории панспермии, которую подтвердил тапробанец, и при этом, немного отвлекшись, прочитал Саше целую лекцию о возникновении жизни на Земле не внутри неё, а попавшей на планету извне – из космоса.
Саша внимал каждому слову своего друга, то охая, то воздевая кверху руки в порыве чувств, и слушал, слушал, слушал. О полёте Семёна вместе с Евой над амфитеатрами доисторических периодов и целых эонов планеты, о снимках сахелантропа, об Айроне, о саркофагах и, наконец, о шестом лётчике, обнаруженным им в одной из капсул анабиозного зала.
- С помощью, некоей, неведомой нам деформации Времени, – закончил он, - тапробанцы смогли заглянуть в наш с тобой мир, покорить обозримую Вселенную и распоряжаться десятками пространствам по своему усмотрению. Вот это, Сашок, и есть ВСЕМОГУЩЕСТВО. Цивилизация ТАПРОБАН с их многомиллионной историей существования, сродни понятию в учёных кругах ни больше, ни меньше, как АБСОЛЮТ. Выше них только БОГ.
Семён рассказал о нём, о Василии Михайловиче в 1812-м году, о Люде в ХIII-м веке, о Губе в палеолите…
Уже смеркалось, когда Семён, наконец, добрался до самого главного, впрочем, Саша явно сам подводил его к этому, задавая наводящие вопросы.
Пришлось выложить всё. Как Губа крался к сидящей у костра девушке, как удушил её, как оттащил тело к дереву. Делать было нечего – рано или поздно ему пришлось бы всё рассказать, ведь ни он сам, ни его друг не видели тогда произошедшего – они спали. А Люда дежурила. Но Семён не смог бы носить в себе всё время этот тяжкий груз на душе, поскольку ему предоставилась уникальная возможность увидеть всё это со стороны, а Саше нет.
Что ж… теперь и он знает.
Путешествие в иное измерение он совершил.
Оставалась последняя точка в его эпопее на Байкале.
Последний незаконченный ход в игре, которую вёл Гроссмейстер.
Буряты, Василий Михайлович, Люда, Губа…
Все побывали «там», косвенно прикоснувшись к тайне иных миров мироздания. Не побывали только буряты, но и они погибли, как нежелательные свидетели. Хозяин озера не даст ему шанса, как не дал и всем остальным.
Теперь наставала его очередь.
Последнего.
********
…А потом это случилось.
Семён как в воду глядел, предчувствуя неизбежное.
Они уже позавтракали и, выйдя в дорогу, преодолели первый намеченный отрезок пути, как вдруг Саша оцепенел
на месте, будто в ступоре, не имея никакой возможности пошевелить хоть какой-то частью тела. Некий, ни на что не похожий силовой импульс электромагнитного поля буквально парализовал все его конечности и, открыв рот в крике, он сумел лишь выдавить из себя слабый хрип:
- Сё-ма-а! Сза-ди. О-бер-ни-ись…
Глаза Саши вылезли из орбит, а желудок завязался в узел от ужаса.
Семёна тоже сковала неведомая сила сильнейшей гравитации и, не в силах повернуть даже голову, он вопросительно уставился на друга.
«Что за…хрень…».
Грудную клетку сдавило словно тисками; волоски по всему телу наэлектризовались и
