Даль Орлов - Место явки - стальная комната

Чингиз Айтматов рассказал о несчастных манкуртах, о людях, лишенных памяти. Круглые даты хороши хотя бы тем, что будоражат ее, даже исчезающую. Я знал советского писателя, который на склоне лет гордился тем, что так и не прочитал «Анну Каренину». Толпы школьников, приходивших в ТЮЗ на спектакль «Наташа Ростова», никогда не читали и, видимо, не прочитают «Войну и мир». Да и то сказать, не комично ли сегодня читать про потрясение, пережитое Наташей Ростовой от первого поцелуя, в виду представительниц нашего подрастающего поколения, счастливо избегнувших рядов комсомола, но рядами вставших вдоль Ленинградского проспекта во главе с мамками.

Совесть Толстого кровоточила от сознания того, что он живет в своей Ясной Поляне в роскоши и довольствии, а вокруг «ужасы нищеты». Теперь во множестве вырастают гигантские особняки с бассейнами и гаражами, с кирпичными заборами по 200 долларов за погонный метр, по сравнению с которыми толстовский деревянный дом — сараюха, а по телевизору одновременно показывают приморцев, коченеющих без тепла, перекрывающих федеральное шоссе, требуя не фиников, а отработанной зарплаты. И никто пока не убежал из своего особняка на станцию Астапово. Не потому ли и забыты слова из того же ответа Льва Толстого Синоду: «Верю в то, что истинное благо человека — в исполнении воли Бога, воля же его в том, чтобы люди любили друг друга и вследствие этого поступали бы с другими так, как они хотят, чтобы поступали с ними, как и сказано в Евангелии…»?

Но что бы ни произошло с нами и что бы еще ни случилось, мы все-таки не обессилем и не померкнем. Нация, сумевшая предложить миру Льва Толстого, не случайно, конечно, появилась на этой земле.

Тьма времени отделяет нас от того дня, когда урожденная княжна Волконская, жена графа Николая Ильича Толстого, родила своего четвертого ребенка — Левушку. На том самом кожаном диване, что и сейчас стоит в яснополянском доме под старинными литографиями с рафаэлевскими ангелами.

Гении рождаются, как обыкновенные смертные. Разница обнаруживается потом.

«Век», 2000 г.

Рассказывает директор музея-усадьбы «Ясная Поляна», праправнук великого писателя Владимир ТОЛСТОЙ

— Владимир Ильич! Чем и как живет Ясная Поляна? Что нового в имении?

— Перемены существенные. Успешно приближаемся к поставленной цели — освободить всю заповедную территорию от появившихся за многие годы «примет нового»: хозяйственные службы, машинный парк, трактора и всяческая техника. В новых помещениях все это располагается теперь за пределами мемориальной усадьбы. Сама же она все больше становится похожей на ту, что была при Льве Николаевиче и Софье Андреевне. Даже асфальт снимаем, заменяем гравийным покрытием, как было некогда.

Народу много приходит?

— В этом году как никогда! Заявки на экскурсии расписаны на три месяца вперед. Людей влечет сюда авторитет Толстого и то, конечно, что Яснополянский музей — один из немногих у нас, да может быть и в мире, полностью сохранившийся в своей подлинности. Тут нет так называемого новодела. Все истинное.

— Можно представить, как непросто сохранять такие ценности. Ведь они не только сегодня предъявляются миру, но их в целости и сохранности надо передать будущим поколениям.

— Конечно. 1500 предметов отреставрировано за последние пять лет. Достаем шубы из сундуков, возвращаем первоначальный вид множеству личных вещей, фоторафиям, живописи. Два раза в год на короткое время закрываем музей, дом надо просушить, проветрить. А паузы используем для реставраций. Сейчас будем убирать в интерьере поздние наслоения краски — откроем чистое дерево, как было.

— То, о чем вы говорите, происходит «внутри» Ясной Поляны, но многое ведь происходит и во вне…

— На днях я вернулся из Японии. Там огромный интерес к Толстому. Показывали выставку, которую готовили три года. Сейчас нас ждут в Италии и Шотландии. Помогли создать «Ясную Поляну» в Болгарии. Кроме подобного рода крупных разовых акций ведем дела долгоиграющего свойства. Скажем, уже в пятый раз провели в Ясной международную читательскую встречу (обсуждение проблем, доклады, сообщения — все, связанное с творчеством Толстого). Стали нашими официальными филиалами другие усадьбы, связанные с родом Толстых, — Никольско-Вяземское, Пирогово, Крапивино. У себя строим гостиницу — нужда в ней большая. В Ясную ведь лучше не на олдин день приезжать. Хорошо развернулось наше детское сообщество «Муравейное братство». Маленькие гости едут ото всюду. Имеем свой издательский дом, выпускаем литературу, хорошу. Скоро в Ясной будет и свой собственный детский сад.

И на подоконниках будет лежать «Азбука» Толстого? Почему на подоконниках? В руках будут держать…

Назовите, пожалуйста, своих детей — сколько им?.. Насте — 17 лет, Кате — 13, Андрею — четыре с половиной, Ивану — 2 годика. Продолжение толстовского рода…

«Век». 2000 г.

175-летний юбилей Льва Толстого мы отмечаем скромно. Можно даже сказать, никак не отмечаем. Потому что реставрационно-строительные работы в музеях, если по уму, должны делаться регулярно, а не только к юбилеям, да и международный симпозиум, проводимый сейчас в Ясной Поляне, тоже отнюдь не новинка в репертуаре событий подобного рода. Может оно, как говорится, и к лучшему. Не секрет, что своих великих мы обычно вспоминаем в критические минуты тяжких испытаний для Родины, тогда начинаем петь им славу, развешиваем их победительные портреты и цитируем. Если же не вспоминаем, то, значит, в целом жизнь идет нормально и на первом плане маячат события более близкой важности: некая певица, чей голос и не припомнишь, вышла замуж, на этот раз за предпринимателя, а другая, с говорком, вдруг родила от стриптизера, и тот на радостях тоже запел, но не в ванной, а в микрофон. Да и то сказать, ну исписал граф собственной рукой 165 000 листов, ну отправил во все концы мира 10 000 писем, ну осталось от него свыше полумиллиона всяких документальных материалов, все хранится, а дома, в которызх обитал, что в Ясной Поляне, что в Хамовниках, — халупы, если вдруг сравнить их сдуру с виллой какого-нибудь телеведущего.

Кому он нужен, этот ваш Толстой сегодня? Право, сходу не ответишь…

Когда умер Пушкин, Толстому было девять лет. Мальчик уже писал рассказы и сам собирал их в маленькие рукодельные книжечки. В XIX веке российская словесность трудилась без пауз. Но если «наше все» так и не стал фигурой безусловного мирового звучания вроде Шекспира, то на Толстого в конце его жизни «смотрел весь мир, вся земля», как метко заметил его молодой современник Максим Горький.

Двадцать пять лет назад — было 150-летие Толстого — автору этих заметок довелось поработать над полнометражным фильмом «Лев Толстой — наш современник», его тогда направили в 125 стран, и даже посчастливилось представлять его в Париже в штаб-квартире ЮНЕСКО. Но не от суетного желания себя не забыть вспоминается, а чтобы напомнить об одной справке, полученной тогда из Всесоюзной книжной палаты и включенной в фильм: в СССР произведения Толстого издавали 2344 раза общим тиражом более 200 миллионов экземпляров на 83 языках. Время описало замысловатую параболу, и вот сегодня узнаем, что затеваемое Институтом мировой литературы им. Горького и толстовским музеем 100-томное полное собрание сочинений нашего классика будет иметь тираж аж 1500 экземпляров! А знаменитая книжная серия «Бессмертная классика», адресованная школьникам, подарит им всем 5 000 книжек под названием «Война и мир». Так «масштабно» встречаем юбилей, так, минуя Толстого, будем воспитывать юношество патриотами…

Право, удивительно сегодня вспоминать о том, что, скажем, будущий президент США Джон Кеннеди, который в годы войны нес службу на Соломоновых островах, в хижине своей имел всего одну книгу — «Войну и мир», с которой, как утверждают свидетели, не расставался. А в Англии в те же военные годы при населении примерно в 50 миллионов человек было раскуплено 500 000 экземпляров этого романа. Зачем-то им это было важно… Может быть, таким чтением укрепляли они свой дух, веру в то, что русские все-таки победят гитлеровцев — французов же победили!

Мы, соотечественники Толстого, похоже, так до конца и не осознали, что именно он, писавший и мысливший на русском языке, оказался у человечества последним писателем и философом, еще при жизни нужным всем на земле. Он и сам осознавал это свое место и свою миссию: «Мне совестно говорить это, ноя радуюсь авторитету Толстого. Благодаря ему у меня сношения, как радиусы, с самыми дальними странами: Дальним Востоком, Индией, Америкой, Австралией». Знакомство с одним только перечнем национальностей тех, кто ему писал, требует терпения. Вот он, этот перечень. Толстому кроме русских корреспондентов писали: англичане, армяне, арабы, американцы, болгары, венгры, грузины, греки, голландцы, датчане, евреи, итальянцы, испанцы, индийцы, китайцы, корейцы, кашубы, латыши, литовцы, мадьяры, мордвины, немцы, норвежцы, поляки, португальцы, персы, румыны, сербы, словаки, словенцы, татары, турки, украинцы, французы, финны, хорваты, чехи, чуваши, шведы, эстонцы, японцы и другие. В заключение врач и помощник Толстого, оставивший эту справку, Душан Маковицкий, как бы стесняясь, добавляет: «Языков некоторых писем с Зондских островов и из Индии мы не могли узнать…» Всем писались ответы.