Сказки старого Сюня - Борис Львович Рифтин
Чжу-цзы обрадовался, а надо бы ему горько заплакать, — ведь пояс попал в руки злого оборотня.
Юноша купил хорошей еды, одежду для матери, а то, что осталось, истратил на шёлковую ткань и яркие нитки.
Когда он принёс матери еду и одежду, она удивилась и спросила, откуда он всё это взял.
— Я продал пояс, что вышила девушка с картины, — ответил ей сын.
Мать удивилась ещё больше.
— Как может вышивать нарисованная девушка, ведь она не живая!
— Она живая, — ответил Чжу-цзы. — Только ты никому не говори об этом, не то накличешь беду. Придёт время, — девушка совсем покинет картину и станет моей женой.
Мать и обрадовалась, и испугалась. Девушка с картины, конечно, красивая и, видно, искусная мастерица. Но лучше бы взять в невестки простую девушку, с которой и поговорить, и посмеяться, и поплакать можно, а если она что не так сделает, то и прикрикнуть. Однако такой невестки на примете не было, а на деньги, заработанные волшебной красавицей, сын уже купил и рис, и муку, и новую одежду. Поэтому мать промолчала.
Наутро, когда Чжу-цзы ушёл работать на поле, в дом кто-то постучал. Мать открыла дверь. Перед порогом стоял богато одетый купец, красивый и еще не старый. Взглянув на неё, купец быстро прикрыл ладонью глаза и сказал:
— Ай-я! Ай-я! У тебя на лице печать волшебства.
Вспомнила мать, — что рассказывал ей сын о девушке с картины, и от страха у неё даже руки задрожали.
А купец продолжал:
— Ты думаешь, что картина принесла в твой дом счастье. Ты слепа, — беда уже живёт с тобой рядом, скоро она приведёт болезни и смерть. Но я могу спасти тебя. Отдай мне картину, вместе с ней из дома уйдут все несчастья.
Испуганная женщина бросилась в комнату сына и сняла со стены портрет. Вдруг она услышала нежный голос:
— Скажи Чжу-цзы: если он любит меня, пусть ищет в доме за чёрной рекой. Я буду ждать.
Мать остановилась в раздумье. Но в комнату быстро вошёл купец и вырвал из её рук картину. Не успела женщина и слова сказать, как купца уже не было.
Вечером вернулся с поля Чжу-цзы и сразу увидел, что картина исчезла. Мать рассказала ему о купце и его недобрых предсказаниях. А о словах девушки она промолчала — лучше, если сын навсегда забудет о волшебной красавице.
Чжу-цзы бросился искать купца, но поиски его были напрасны. Возвратился он только к утру и лёг на кан, а подняться уже не смог, — тяжёлая болезнь вошла в его тело.
С каждым днём юноше становилось всё хуже и хуже. Мать увидела, что смерть подбирается к её сыну. Она села рядом с ним и заплакала:
— Чжу-цзы, Чжу-цзы, сыночек мой единственный, я всегда хотела того же, чего и ты хотел. Отдай мне свою болезнь; пусть меня, а не тебя возьмёт смерть.
— Если бы я хоть разок взглянул на ту картину, что унёс купец, я, может, и остался бы жить, — печально ответил юноша.
— Ай, Чжу-цзы, теперь я и сама вижу, что наделала. Но послушай, сынок, я скажу тебе то, о чём раньше молчала. Когда я сняла со стены картину, девушка шепнула: «Если он любит меня, пусть ищет в доме за чёрной рекой».
Глаза у Чжу-цзы сразу заблестели, как у здорового, и впервые за много дней он приподнялся на постели. А через неделю юноша уже собирался в путь.
Мать сшила сыну полотняный мешочек и положила в него все деньги, которые только у неё нашлись. Чжу-цзы сел на мула и уехал.
Много или мало дней прошло, — кто знает. Серебряные и медные монеты, что мать положила в мешочек, ушли на еду и на плату за ночлег. Но сколько Чжу-цзы ни расспрашивал, о чёрной реке никто не слыхал. Потом юноша продал мула и пошёл дальше пешком. Когда кончились и эти деньги, он начал наниматься в деревнях на подённую работу. Однако деревни стали попадаться все реже и реже, и часто у Чжу-цзы по три дня не бывало ни крупинки риса во рту.
Однажды Чжу-цзы брёл по пустынной местности под палящим солнцем. В горле у него пересохло от жажды, ноги подкашивались от усталости. Вдруг он заметил невдалеке ложбинку. Чжу-цзы подбежал к ней, — может, там течёт ручеёк! Но ручеёк, видно, давно пересох, лишь на самом дне в небольшой ямке осталось немного воды. Чжу-цзы только присел на корточки и собрался напиться, как увидел маленькую чёрную рыбку. Тогда он сказал:
— Рыбка, рыбка! Если я выпью эту каплю воды, ты не проживёшь и часа, а если не выпью, я сам умру от жажды. Да и ты всё равно умрёшь, потому что лужица скоро совсем пересохнет.
Долго стоял юноша и думал, как быть. Наконец вынул свой полотняный мешочек, смочил водой и завернул рыбку. Оставшуюся воду он выпил и, освежённый, отправился дальше, положив рыбку за пазуху.
Шёл он долго. Солнце уже клонилось к западу, когда большая река преградила ему путь. Чжу-цзы подошёл к самому берегу, нагнулся и пустил рыбку в воду.
— Что будет со мной, — неизвестно, — сказал он, — а ты, рыбка, плыви, куда хочешь.
Рыбка забила хвостом, вверх полетели брызги, и тут Чжу-цзы увидел, что вода в реке совсем чёрная. Река была такой широкой, что другой берег казался узкой полоской, и такой глубокой, что дна нигде нельзя было разглядеть.
— Не та ли это река, что я так долго ищу? — сказал сам себе Чжу-цзы. — Но как мне, бедному, перебраться через неё?
Он посмотрел направо, потом налево — река словно уходила в небо, и не было ей конца.
А рыбка тем временем поплескалась в волнах, потом высунула из воды голову и проговорила:
— Чжу-цзы, ты спас меня, когда нам обоим было плохо. Теперь мне хорошо, а ты печален, как раньше. Скажи, что тебя огорчает, — может, я сумею тебе помочь.
— Мне надо перебраться на тот берег, а как это сделать, я не знаю.
— Чего же проще, — сказала рыбка, — садись ко мне на спину — я тебя перевезу.
— Как я сяду тебе на спину? — спросил Чжу-цзы. — Ты ведь маленькая.
— Не такая уж я маленькая, — ответила рыбка с важностью.
Она открыла рот, глотнула воздух, надулась и будто немножко выросла. Потом ещё глотнула воздух и ещё подросла. И вот перед Чжу-цзы заблестела чёрной чешуёй огромная рыба. Чжу-цзы сел ей на спину, и рыба перевезла его на другой берег.
