Три сердца, две сабли - Сергей Анатольевич Смирнов
– Медлить нечего, жизнь коротка! – снова махнул вилкою Бонапарт. – Именем Франции объявляю вас мужем и женою. Поцелуйтесь.
Мы с Полиной Аристарховной поднялись, будто марионетки. Я видел ее и не видел перед собою. В глазах моих было темно… Но медлить и вправду было нельзя! Я коснулся губами ее губ. Она ахнула, будто обожглась. А мое сердце едва не вылетело из груди, как раскаленное ядро из пушки… и едва не взорвалось.
И вдруг Полина Аристарховна сама вновь приблизилась ко мне и шепнула совсем неслышно:
– Вы спасли меня! – …поцеловала в губы и отстранилась.
И вдруг все стало ясно мне… И ясно, во всех мельчайших предметах, как на завершенном, но еще не просохшем полотне, увидал я стол и сидевших за ним французов. Вдруг все они показались мне карликами, пигмеями африканскими, забредшими в Россию и безнадежно потерявшимися в ее чащобах…
Но сколь переменчива, однако, душа человеческая! Стоит поставить прямо перед нею искушение радостью земною, и тотчас вся она туманится, быв как бриллиант чистой еще миг назад. Так, еще недавно обуреваемый великими замыслами, как бы половчее убить супостата, теперь был уж я погружен в тяжкие раздумья о том, женат я в самом деле или не женат.
По здравому рассуждению, никак нет! Под венец мы с Полиной Аристарховной не попали отнюдь, объявил меня якобы законным супругом несравненной барышни чужеземный нехристь и супостат, и даже не меня, а капитана Луи де Шоме, вызванного «на плац» прямо из могилы… Однако ж был сей супостат императором, с коим пока весь мир считался – так шептал мне лукавый. И вот сама красавица поцеловала меня искренне, от всей души, призналась, что спас ее… и неужто она откажется после того пойти со мною под венец, оставив «указ французского императора» себе на память удивительной семейной легендою?
Любезный читатель, ты, наверно, догадался, что к тому часу я уже был влюблен без памяти в Полину Аристарховну, хотя сам себе опасался в том признаться.
Масла в огонь подлил Евгений, когда ужин завершился, а завершился он внезапно. Бонапарт вдруг коротко всех поблагодарил, живо вскочил из-за стола и, предупредив, что «привал будет коротким», стремительно вышел. Мюрат тоже задержался на миг, будто лишь для того, чтобы еще раз мне подмигнуть и проронить «вперед, егерь, в атаку!». Прочих генералов и офицеров Великой Армии как корова слизала.
– От всей души поздравляю вас, – скрыв сарказм, сказал Евгений, подошед к нам, все еще сидевшим и боявшимся не только слово сказать, но и взглянуть в глаза друг другу. – Мадам де Шоме, позвольте ненадолго увести от вас вашего супруга.
На обращение «мадам де Шоме» Полина Аристарховна вся содрогнулась и побледнела, как полотно. Увидав ее переживания, я вправду испугался, не возненавидит ли она меня за все случившееся представление теперь, когда опасность быть отданной неприятельскому генералу счастливо миновала?
– Согласитесь, капитан, стоило воскресать из мертвых, – уж дав волю своему патентованному сарказму, прошептал Евгений, когда мы отошли.
– В том шутки не вижу, – сурово отвечал я.
– А я и не шучу отнюдь, – вмиг преобразившись, серьезно сказал Евгений. – Вы достойно защитили Полину… и вы ее несомненно достойны. Я вижу ваши чувства к ней.
– Вы лишь за тем отвлекли меня, чтобы похваляться прозорливостью? – не позволил я себе размякнуть от его слов.
– Отнюдь нет, – не обиделся Евгений. – Лишь выражаю надежду, что ради матримониальных забот вы оставите свои убийственные замыслы. Впрочем, сняв с себя личину де Шоме, вы в любое время вернете себе свободу.
– Будьте вы прокляты, Нантийоль! – не сдержался я, хотя и не чувствуя в сердце ненависти к нему.
– Я уже был проклят многими, – улыбнулся Евгений, явно заметив, что силы в моем проклятии не много. – Лишнее проклятие – не обуза. И напоминаю: из усадьбы я вас не упущу. Следить за вами, разумеется, не стану, но… не принуждайте меня к коварной жестокости, пощадите, по крайней мере, вашу молодую супругу.
О если бы я мог контузить его в тот миг одним взглядом! Что попусту было произносить угрозы?
– Вижу, сил в вас прибавилось, – заметил Евгений. – Хорошо. Мне нужен равный соперник, еще не успевший прокиснуть в семейном болоте. И вы тоже о том не забывайте.
Увы, я отлично о том помнил. И коротко раскланялся с Евгением. Однако тут же смешался, не зная, куда податься. Посуди сам, любезный читатель: по всему мне полагалось, дабы не вызвать подозрений, направиться прямиком в супружеский альков… Но как?!
Счастливо выручила сама Полина Аристарховна. Пока мы обменивались любезностями и тайными угрозами с Евгением, она покинула столовую, и я уже начинал тревожиться, как бы чего не вышло за ее пределами. Внезапно появилась она счастливая и радостная, с горящими глазами, схватила меня за руку и потянула за собою. Я ног под собой не чуял.
Она привела меня прямо в свою спальню, усадила у туалетного столика и горячо зашептала. И что бы ты думал, любезный читатель, зашептала? Новый военный план!
– Александр, теперь у вас нет возможности покинуть усадьбу и сообщить на главную квартиру о местопребывании Бонапарта. Напишите короткое донесение. Вот бумага, вот чернила, вот перо. – Все необходимые орудия она немедля поставила предо мною. – Пишите. Гонец уже наготове.
– Какой гонец?! Где?! – поразился и заодно ужаснулся я.
– Васька! Пашкин брат! Он близ нас и ожидает в надежном укрытии! – удивила меня в который раз храбрая предводительница партизан. – И не смотрите на меня так. У нас в доме множество тайных ходов. Дело верное. Пишите скорее!
– Вы подвергаете себя безмерной опасности! – только и нашел я что сказать.
– Не думайте остановить меня! – предупредила Полина Аристарховна едва ли не с тем же безудержным упрямством, что и Евгений… и приказала вновь: – Пишите!
Донесение было готово в пару минут. Скрыл я от Полины Аристарховны, что оное будет уж вторым за пазухой у Пашки… И разумел я наверно, что Бонапарт в сем лесном гнезде ненадолго задержится и, когда Васька доставит донесение, коли ему повезет, весь французский
