Шпион смерти - Борис Николаевич Григорьев
Фрам глянул на часы — до назначенного времени оставалась одна минута. Он допил кофе и вышел на улицу. Он пересек проезжую часть и через сквер, где в песочнице копошились дети, пошел к «опелю» наискосок, чтобы его нельзя было наблюдать через зеркала бокового и заднего обозрения. Дрожь, поднявшаяся было при выходе из кондитерской, унялась. Он хладнокровно, не глядя на водителя, обогнул машину со стороны капота и открыл правую переднюю дверь.
— Садитесь, мистер Брайант. Вы попали по адресу.
Фрам с трудом подавил чувство изумления. За рулем восседал не кто иной, как его старый знакомый Кассио собственной персоной! Почти год тому назад бывший агент стокгольмской резидентуры являлся для Фрама объектом наблюдения и проверки, а теперь он выступал в роли автора собственного сценария, в котором действующие лица резко поменяли свое амплуа.
Стараясь не подавать своего замешательства, Фрам сел рядом с шотландцем и захлопнул дверь.
— Прежде чем мы начнем наш разговор, я поменяю, если вы не возражаете, место дислокации. — Не дожидаясь согласия, Кассио включил сцепление и выехал на Хурнсгатан.
— Кто вы и куда мы едем? — поинтересовался на всякий случай Фрам, пристегивая ремень безопасности. Он окончательно успокоился и уже прикинул в уме, для чего бывший липач затеял всю эту историю.
— Всему свое время, мистер Брайант, всему свое время. Кстати, ваш акцент не типичен для канадца.
Фрам пропустил мимо ушей свидетельство незаурядной наблюдательности мошенника и только чертыхнулся про себя. Он и сам знал об этом своем недостатке, когда во времена оны сдавал выпускной экзамен по английскому Николаю Петровичу. Канадский диалект был схож с американским, но не настолько, чтобы какой-нибудь знаток не заметил разницы.
Они ехали по Ётгатан на юг, потом свернули на Ошту, с Оштавэген повернули направо и припарковались на какой-то улице, за которой стеной возвышался хвойный лес. Фрам представлял, куда завез его Кассио и терпеливо ждал, что последует с его стороны дальше.
— Может быть, пройдемся? — Кассио махнул рукой в сторону леса. — Там нам никто не помешает.
— Вы все-таки не ответили на мой вопрос, — напомнил Фрам.
Они подошли к небольшому стадиону, по которому бегали переодетые в футболистов сотрудники двух фирм и тщетно пытались закатить мяч в ворота противника. С трибун игроков подбадривали коллеги, жены и дети, но это мало помогало — мяч упрямо не шел в ворота. Пока они с Кассио обогнули стадион и по вытоптанной дорожке углубились в лес, ни одного гола забить никому так и не удалось. Странно устроено внимание человека: в самый ответственный момент зрение фиксирует внимание на совершенно посторонних, не имеющих отношения к делу деталях.
Судя по всему, Кассио на встречу приехал тоже один, и это вселяло надежду на то, что игра будет проходить в равных для обоих участников условиях. Значит, шантажист или имеет на руках сильные козыри, не нуждающиеся в дополнительной поддержке, или само дело не терпит свидетелей.
— Мое имя в данном случае не существенно, оно вам, дорогой мистер Брайант, ничего не даст. Да и если даже я и скажу, как меня зовут, вы ведь все равно не поверите.
— Допустим, и все-таки джентльменские правила предполагают…
— Оставим эти правила для людей с предрассудками, — высокомерно перебил его спутник. — Но так и быть, зовите меня Мак-Брайдом.
— (Ага, яблоко от яблони недалеко падает!) Вы шотландец?
— Да, именно так.
— Ну что ж, я вас слушаю.
Солнце скрылось за деревьями, и в лесу стало сумеречно и прохладно. С севера, со стороны залива, подуло свежим ветерком, и Фрам зябко поежился, приподняв воротник куртки. Было начало мая, а весна все тащилась по раскисшей грязи на жалкой двуколке, влекомой тощей клячей. Позолоченная карета, в которую запряжены кони-птицы и в которой восседает румяная, улыбающаяся, олицетворяющая стремительное наступление лета, дева, разбрасывающая по пути цветы, где-то задержалась.
— А вы не догадываетесь, мистер Брайант, зачем я вас вызвал?
— Признаться, нет.
— И вы, несмотря на это, решились вот так запросто встретиться с неизвестным автором писем?
— Вы так разожгли мое любопытство, мистер Мак-Брайд, что я решил рискнуть.
Кассио неестественно рассмеялся.
— А мне, кажется, вы знаете, в чем дело, только не хотите мне признаться в этом.
— Мистер Мак-Брайд, не кажется ли вам, что вам самому уже наскучило бить палкой вокруг кустов? Говорите прямо, что вам от меня нужно и для чего вы затеяли со мной душещипательную переписку, делающую честь незабвенному вашему соотечественнику Вальтеру Скотту.
— Ну что ж, раз вам не терпится приступить к делу— я готов. Признаться, это настолько неприятное для меня и для вас дело, что я невольно оттягивал этот момент. — Отрезкой фальши в голосе Фрам невольно поморщился, и у него во рту заныла давно не болевшая пломба. — Итак, что вы скажете, мистер Брайант, если я вам сообщу, что мы с вами коллеги.
— В таком случае, я вам оказываю несомненную честь.
— Но, позвольте, мистер…
— Не позволю. Я — честный и добропорядочный бизнесмен и не пользуюсь таким низкопробным способом ведения дел, как шантаж.
— Зря вы так, уважаемый мистер Брайант. Я вам искренне сочувствую и не завидую вашей участи.
— Избавьте меня, пожалуйста, от вашего сочувствия — я в нем меньше всего нуждаюсь.
— Как сказать, как сказать.
— Вы постоянно увиливаете от ответа. Может, скажете, наконец, что вам нужно, или я сейчас уйду.
— Хорошо, хорошо, мистер Брайант. Да и Брайант ли вы? Как вас там на самом деле величают?
— Что вы имеете в виду? (Наконец-то, вот оно!)
— Ведь никакой вы не канадец. Я теперь еще больше убедился в этом, хотя и до встречи с вами у меня были исчерпывающие доказательства.
— Извольте говорить конкретней.
— Во-первых, ваш английский выдает вас, мнимый мистер Брайант. У вас небольшой славянский акцент. Какой: рязанский или нижегородский?
— У вас больная фантазия, мистер Мак-Брайд. Я больше не намерен вас выслушивать. Прощайте.
Фраму оставалось только облачиться в спасительную тогу возмущенного праведника. Конечно, он пока не собирался прерывать беседу, ему во что бы то ни стало нужно было вытянуть из Кассио информацию о том, не стоит ли за его действиями чья-нибудь служба и как далеко он может пойти в своих разоблачениях. Вот только он был не совсем уверен, что гуляющий с ним по темным дорожкам пройдоха принимает эту игру за чистую монету. Одно обнадеживало его во всей этой передряге:
