Московские гастроли - Skif300
Порадовал персональный стряпчий: в городской Думе утвердили Устав нашего спортивного общества. Первым делом поместил объявление в газетах: от имени общества объявил о сборе средств на организацию детской спортивной площадки для детей рабочих на Пресне. К удивлению, денег набралось прилично, хватило на полноценный каток с вечерним освещением. Каюсь, информацию о том, что на Пресне следующим летом одно из физкультурных общественных объединений Москвы построит детскую площадку, которую будут посещать более двухсот детей – запомнил из будущего. Так что, просто опередил события.
Вторым хорошим известием, был отчёт, что нашу усадьбу на окраине города почти полностью отремонтировали. И теперь у нас есть место, где можно тренироваться и проводить собрания. Официально усадьба станет местом дислокации для спортивного общества, а неофициально местом собраний и обучения обновленной партии социалистов-революционеров.
Но, самым приятным было то, что я наконец-то научился боле менее писать чернильным пером и не ставить кляксу после первого же слова. То есть после подписи. Всё остальное всё равно буду чиркать карандашом. Потратив неимоверные усилия (душа сопротивлялась, как могла) выучил правила применения дореволюционной орфографии. Дальше – дело за практикой.
Начал обучаться танцам. Не позориться же на балу? Вдруг пригласит какая-нибудь миленькая крошка? А если серьёзно – бал, часто является статусным мероприятием. Тут дело пошло легче. Пластика тела у меня была прокачена ещё в прошлой жизни. А там она была развита чуть ли не до высшего уровня. Хоть сейчас на вполне приличном уровне могу продемонстрировать базовую форму из каратэ, чан цюань или тайцзи.
Суровая тётка в старомодном капоте уже третий день мучила меня непонятной наукой «поведения приличного молодого человека в светском обществе». Не так стоишь, не там сидишь! Боже, как вы подходите к даме! Вы думаете, она пиратский корабль, а вы королевский корвет, что берёт её на абордаж? Зачем вы схватили вилку? Если вы собрались на дуэль, то там применяют шпагу! А рыбу, молодой человек, кушают руками. Как там говорили мои польские предки по отцовской линии, сосланные в Сибирь за восстание против русской власти? Пся крёв! Курва! Но, дело знает…
Тяжела жизнь попаданца. Опять приходится многому учиться. Посему смотреть на отремонтированную усадьбу приехал в тяжёлом настроении. Нет, сделали всё неплохо. Двухэтажное здание внутри было тщательно убрано. Никаких строительных недочётов, или мусора не нашёл. Хотя, искал тщательно, соответственно настроению. Нет ничего! Это вам не СССР, где жильё бесплатно, а потому ремонт на от…бись! Была там такая фишка, хотя и хорошего хватало, конечно. Пожал руку, потеющему под моим тяжёлым взглядом подрядчику.
- Всё отлично! С меня бакшиш! Ну, премия за хорошую работу.
Вместе со мной на осмотр нашей новой резиденции пришли мои товарищи по партии. Народу ощутимо прибавилось. Насчитал аж тридцать девять человек. Планировалось небольшое собрание и фуршет. Пока я осматривал помещение, в зале для собраний шумно распоряжалась Сара. Народ активно расставлял, недавно заказанные столы, стулья и скамейки.
Коротко поздравил собравшихся с радостью обретения первого партийного помещения. Напомнил о конспирации. О том, что собираться будем под видом спортивного общества, посему всем необходимо стать его действительными членами. Про себя подумал, что охранку и жандармов всё равно обмануть не получится, но рассчитывал договориться. Всё равно, на ближайшее время ничего противозаконного не планировалось.
Чуть дольше времени потратил на маниловщину, обрисовал самые радужные перспективы ближайшего будущего. Смотрю, народ впечатлился.
А теперь главное. Ни что так не сближает чем общие дела и праздники. В ту же нишу попадают герои и примеры для подражания.
- Товарищи,- ощутимо построжел мой голос.
- Все мы знаем, как тяжело приходится нашим братьям и сёстрам, пострадавшим за дело революции. На своём праведном пути за народное счастье, им пришлось пройти через нелёгкие испытания. Тяжка их доля, нелегко им нести свой крест. Но, тем более горячую поддержку получают они в наших сердцах, их верных и преданных соратников по партии.
Все вы знаете имя одной из героинь русского народа, члена нашей партии социалистов-революционеров - Марию Спиридонову.
16 января 1906 года в город Борисоглебск прибыл Гавриил Николаевич Луженовский. Он был доволен своей работой. По приказу тамбовского губернатора, сей господин беспощадно усмирял крестьянские бунты. Казаки славно порезвились, часто ведя себя на русской земле как на вражеской территории. Безоружные крестьянские толпы расстреливали из пушек. Луженовский знал, что эсеры приговорили его к смертной казни. Его окружала значительная охрана из полиции и казаков. Но на молодую хорошо одетую девушку она не обратила внимание. Мария Спиридонова успела выстрелить в советника губернатора пять раз, прежде чем её обезоружила охрана.
«Обалделая охрана опомнилась, вся платформа наполнилась казаками, раздались крики: «бей», «руби», «стреляй!» Когда увидела сверкающие шашки, подумала, что пришел мой конец, и решила не даваться им живой в руки. Поднесла револьвер к виску, но, оглушенная ударами, упала на платформу. Потом меня за ногу потащили вниз по лестнице. Голова билась о ступеньки…»
Марию подвергли издевательствам и сексуальному насилию.
«В камеру в 12 или 1 час дня пришел помощник пристава Жданов и казачий офицер Аврамов; я пробыла в их компании, с небольшими перерывами, до 11 часов вечера. Они допрашивали и были так виртуозны в своих пытках, что Иван Грозный мог бы им позавидовать. Ударом ноги Жданов перебрасывал меня в угол камеры, где ждал меня казачий офицер, наступал мне на спину и опять перебрасывал Жданову, который становился на шею. Они велели раздеть меня донага и не велели топить мерзлую и без того камеру. Раздетую, страшно ругаясь, они били нагайками (Жданов) и говорили: "Ну, барышня (ругань), скажи зажигательную речь!" Один глаз ничего не видел, и правая часть лица была страшно разбита. Они нажимали на нее и лукаво спрашивали: "Больно, дорогая? Ну, скажи, кто твои товарищи?"
«Я часто бредила и, забываясь, в бреду, мучительно боялась сказать что-либо. В показаниях этих не оказалось ничего важного, кроме одной чуши, которую я несла в бреду.
Придя в сознание, я назвала себя, сказала, что я социалистка-революционерка и что показания дам следственным властям; то, что я тамбовка, могут засвидетельствовать товарищ прокурора Каменев и другие жандармы. Это вызвало бурю негодования: выдергивали по одному волосу из головы и спрашивали, где другие революционеры. Тушили горящую папиросу о тело
