Адонай и Альтея - Екатерина Витальевна Белецкая
Пахло тленом. Несильно — но несильно для человека. А Инит человеком не был, но вспомнил он об этом только тогда, когда по ноздрям резанул, как нож, запах разложения. Старого, давнего. Однако то, что разлагалось, было здесь, совсем рядом, буквально под ногами.
Воспоминание — внезапно, ни с того, ни с сего, непонятно откуда взявшееся. Дорога, неширокая горная дорога; каменная стенка и пропасть с одной стороны, скала, уходящая куда-то в голубое небо — с другой. Ливневый канал, прикрытый толстенной, вваренной в арматурные прутья, решеткой. И — запах, почти такой же. Старший отец останавливается, морщится, оглядывается, видит что-то, пока что неразличимое, под решеткой — и моментально подхватывает на руки Фасти, поворачивая его так, чтобы он ничего не увидел.
— Собака, — произносит он в ответ на немой вопрос в глазах мамы и младшего отца. — Пойдемте, мои хорошие. Не надо смотреть. Инька, — это Иниту, — я же сказал, не надо смотреть.
Поздно. Инит, как зачарованный, смотрит сквозь прутья решетки, и видит — там, в жаркой полутьме, лежит неподвижно раздавленный, искореженный комок, из которого торчит рыжая и серо-белая тусклая шерсть. И что-то блестит, словно там, рядом с этим комком, растеклась по бетону черная, отвратительно пахнущая жижа. Мама хватает его за руку, и тащит за собой, а потом, в городе, они долго пьют по очереди воду из фонтанчика, рядом со статуей Гермеса, и старший папа покупает всем мороженое, самое-самое ароматное, ягодное, и они сидят в тени кипарисов, и собака под решеткой уже забылась, и мороженое очень вкусное, и младший папа говорит, что ходить этой дорогой, пожалуй, они будут теперь только после большого дождя. Но все равно, еще пару лет Инит ловил себя порой на том, что, проходя над ливневкой, он ловит какие-то отголоски этого запаха, хотя, конечно, к тому моменту там ничего уже не было, да и не могло быть…
Инит прекратил, наконец, пятиться, и остановился. Уйти? Или посмотреть? Сейчас он стоял между кустами, поэтому решение пришло быстро — он выломал из ближайшего куста длинную ветку, и, вытянув ее перед собой, пошел в направлении запаха. Через несколько шагов он опустил палку, и медленно провел ею перед собой, раздвигая полегшую траву. Шшшшух, шшшшух… палка цеплялась за стебли, застревала, но мальчик был упрям, он продолжал ворошить траву дальше. «Зачем ты это делаешь? — спросил внутренний голос. — Идём отсюда». «Я должен знать, — ответил сам себе Инит. — Не знаю, зачем, но я должен знать». Палка зацепилась за что-то в очередной раз, Инит дернул сильнее — и в этот момент он увидел. Зацепилась палка вовсе не за траву, её сучок держался за полуистлевший манжет рубашки, из которого торчала коричневая, ссохшаяся рука.
Это было уже слишком. Инит отшвырнул палку, и бросился прочь, не замечая, что кусты хлещут его по лицу, что одна лямка рюкзака оторвалась, потому что за что-то зацепился; он несся через лес, и опомнился лишь тогда, когда выскочил на знакомую уже поляну с высокой сосной.
Дыхание сбивалось, по лицу струился пот. Инит замедлил бег, перешел на шаг, и, подойдя к сосне, в изнеможении присел на землю. Запаха больше не было. Здесь пахло нормально, даже приятно — тонкий запах смолы, хвои, теплого дерева, сухой травы. Мальчик открыл рюкзак, вытащил кусок прозрачного стекла, блокнот, и ручку.
«Ты знал про мёртвого? Если ты знал, и не сказал, то это подлость. Ари, ты подлец. Молись, чтобы я тебя не поймал. Инит». Стрелку в этот раз он рисовать не стал, а бумажку под стеклом положил на самом виду, так, чтобы ее было максимально хорошо видно.
Что же делать дальше? Снова идти искать, блуждать по лесу, с риском выйти на край, или снова наткнуться на кого-то мертвого? Ну уж нет, не сегодня. Инит кое-как приладил на место оторванную лямку, пристроил рюкзак на спину, и полез на дерево. Кажется, в прошлый раз лезть было сложнее — в этот раз подъем занял гораздо меньше времени, словно он, Инит, стал легче, или расстояние между ветками стало удобнее… впрочем, это было неважно. Найдя подходящую развилку, он уселся, и принялся осматриваться. Лес хранил молчание, небо тоже, но в какой-то момент Иниту почудилось, что в воздухе что-то изменилось. Он в первые секунды не разобрался, что именно, но потом понял — изменился свет. Кажется, за тучами, закрывавшими небо, светило солнце, и в этот раз оно было намного сильнее, чем в прошлый. Или солнце стало ближе? Ерунда какая-то, этого точно не может быть. Или может? Кажется, стало немного теплее. Или он согрелся от усилия, когда лез?
Инит пожал плечами. Снова осмотрелся, и снова не увидел ничего нового. Ну что ж, теперь действительно пора, наверное. Нужно уходить. И, о чудо, он даже помнил, как это правильно делать.
— Альтея, выпусти меня, — прошептал мальчик. — Мне нужно домой.
* * *
— Что там было в этот раз? — спросил Ит. В голосе его чувствовалось напряжение, и немалое. — Ты выглядишь встревоженным. Что там было?
— Скажи, вы ведь тоже чувствовали там запах разложения, верно? — вопросом ответил Пятый. Ит кивнул.
— Да, неоднократно. Ты…
— Я нашел, откуда идёт запах, — Пятый поморщился. — Ну, как сказать, нашел. Я оттуда удрал. Сбежал, если точно. Очень быстро сбежал.
— Почему?
— Я испугался.
— Испугался? — со странным выражением повторил Ит. Нахмурился. — Может быть, ты скажешь честно?
— Что именно? — спросил Пятый.
— Кем ты туда ходишь? Я видел только отчет. Ты обещал показать сам проход, но ты этого не сделал, а потом навалились всякие дела, и мы про это позабыли. Но теперь я от тебя не отстану, так и знай. Ты идешь по восьмому уровню, круче только девятый. Кем ты там являешься? Эри сказала, что в Городе вы были старыми. Там — тоже?
Пятый покачал головой. Ему хотелось пить, но он понял — Ит сейчас серьезен, и действительно лучше будет рассказать. Скрывать до бесконечности всё равно не получится.
— Наоборот, — со вздохом ответил он. — Мне там двенадцать лет. И я играю… играю в какую-то игру с более старшим мальчиком. Мы делаем секреты. Ты знаешь, что такое секреты?
Ит кивнул.
— Некая инсталляция под бутылочным осколком. Девчонки на даче так играли, я всё время боялся, что кто-нибудь порежется, но обошлось, они были умницы, аккуратные. А как тебя
