Джен Коруна - Год багульника. Осенняя луна
Заночевали в глубокой балке. Ее крутые склоны защищали от ветра, а толстый ковер из опавших листьев с успехом заменял постель. Сразу после заката похолодало — погода наверстывала упущенное. На небе оранжевым ломтем висела кривобокая луна — полнолуние прошло, и теперь она таяла, точно больная.
— Луна Умирающей Травы… — тихо и задумчиво проговорила Моав.
— Что?
— Так эльфы называют Эллар в октябре, — объяснила она.
От этих слов Сигарту стало грустно — он будто лишь теперь понял, что лето закончилось, а вместе с ним тепло, солнце… Он тряхнул головой, усилием воли отгоняя тревожные мысли, но они еще долго крутились в его мозгу.
Даже не поужинав, Моав легла рядом с ним, прижавшись так крепко, как только могла, и уснула неспокойным сном. Ночью стало совсем холодно, траву укрыл иней, а звездное небо было ясным и звонким, как стекло. Сигарт всю ночь кутал эльфу в волчий мех и снятую с себя куртку, прижимал ее к себе, пытаясь согреть, но холод все равно не давал ей надолго заснуть — только она погружалась в сон, его холодные иглы снова будили ее. С рассветом стало немного теплее, и Моав, наконец, затихла, ее дыхание стало ровным и спокойным. Рядом с ней, обернувшись вокруг нее всем своим большим телом, заснул и Сигарт.
Но какой бы темной не была ночь, она всегда рано или поздно заканчивается. Вот и на этот раз закравшиеся с востока лучи сначала робко, потом все настойчивей прогревали воздух. Когда путники проснулись, солнце светило вовсю. После сна Моав выглядела получше, но это длилось недолго — к полудню она стала все реже и реже заводить разговоры, только смотрела себе под ноги и продолжала упорно топать вперед.
— Кузнечик, с тобой все в порядке? — подозрительно спросил хэур.
— Да, просто немного нездоровится, — попыталась улыбнуться она. — Со мной всегда так на убывающую луну. Но это ничего — после новолуния Эллар снова начнет расти, и мне станет лучше.
Сигарт вздохнул — хорошо бы, чтобы ее слова оказались правдой…
— Ты прямо как та сестрица, что морит себя голодом, а за три дня опять отъедается! Так же нельзя!
Моав заулыбалась чуть веселее.
— Но ведь потом она снова становится толстенькой и круглой.
— Хотел бы я посмотреть, как ты станешь толстенькой!
Настроение обоих немного улучшилось — эльфа даже иногда обращалась к кейнару, рассказывала о Рас-Сильване, о замке, где она жила, о любимом отце, о брате… Они прошли еще немного. Серебристый лес теперь был гораздо ближе, встречный ветер время от времени доносил грохот реки.
Ближе к вечеру сделали привал. Моав залезла на большой камень и сидела, нахохлившись, словно маленькая птичка — осеннее тепло не грело ее. Набросив на нее меховую накидку, Сигарт отправился на разведку — теперь каждый их шаг был сопряжен с опасностью: свои или чужие — для тех, кто преступил законы Сиэлл-Ахэль, это не имело значения. Держаться подальше и от рысей, и от ирилай было единственно правильным решением. Сигарту стало невыносимо грустно. Воин Серой цитадели, столько лет верой и правдой служивший ей — кем он стал! Беглецом на собственной земле, преступником, за которым идут по пятам!.. Он прошел около лиронга — вокруг не было ни души. Лишь птицы суетились, стайками склевывая сладкие ягоды боярышника, ярко краснеющие в еще не опавшей листве. Набрав пригоршню плодов, хэур вернулся к эльфе.
— На вот, поешь, — тихо сказал он, с заботой заглядывая в синие глаза.
Моав благодарно посмотрела на него и подставила ладошки. Сев поодаль, Сигарт наблюдал, как она ест ягоды, аккуратно беря маленькими пальчиками, и смутная тревога не давала ему покоя. Она еще больше похудела, на белых, почти прозрачных руках можно было сосчитать каждую косточку. Он чувствовал, что она угасает, тихо и необратимо, словно что-то гложет ее изнутри, как скрытая болезнь. Но что — этого он не знал, — только видел, что это что-то с каждым днем подтачивает силы маленькой эльфы, выпивая и без того бледный свет ее лица.
Доев, Моав отряхнула одежду, поднялась с земли и твердым шагом подошла к хэуру. Он кивком отбросил волосы с лица и приготовился слушать; он уже знал — это значит, предстоит какой-то важный разговор.
— Сигарт… — начала она.
— Ну я…
Моав нежно улыбнулась.
— Я знаю, что это ты. Я хотела, чтобы ты кое-что мне пообещал.
— Построить приют для брошенных в людских городах симпатичных пятнистых рысят? — пошутил Сигарт.
— Нет, хотя я не сомневаюсь, что твоим надзором этим малышам бы жилось куда лучше, чем в Сиэлл-Ахэль.
Она снова посерьезнела.
— Если со мной что-то случится, ты должен пойти в Рас-Сильван.
— Что случится?! — страдальчески вскричал Сигарт. — Ты что, опять помирать собралась?!
— Мало ли что… Просто пообещай мне, что сразу же отправишься в Рас-Сильван!
— И что мне там делать?
— Ты встретишься с тем, кто тебе все расскажет — он сам к тебе придет, — ответила эльфа упавшим голосом. — Не беспокойся, ведь у тебя есть знак Эллар, тебя никто не посмеет тронуть. Так что, обещаешь?..
— Ну ладно, обещаю, — недовольно проворчал хэур.
Моав вся подалась к нему.
— Поклянись!
— Чем? Выводком пятнистых рысят?
— Нет, всем тем, что было между нами — и плохим, и хорошим!
Сигарт удивленно посмотрел на нее.
— Хорошо, клянусь, — тихо, изменившимся голосом проговорил он.
— Только не медли! Ты должен быть там как можно скорее! Слышишь!
Ее лицо выражало крайнее волнение, синие глаза смотрели умоляюще.
— Не кричи, я все слышу, — успокоил ее Сигарт. — Клянусь, что если с тобой что-то случится, я мигом побегу к твоей родне. Договорились?
Эльфа кивнула.
— Ну, раз договорились, тогда пошли дальше, — сказал хэур, — до хижины осталось совсем чуть-чуть, вон она уже видна…
И точно, далеко впереди темнело какое-то строение. Почуяв близость ночлега, они ускорили шаг. Вскоре они уже стояли перед маленькой хижиной: она была сложена из толстых бревен, невесть какими усилиями сюда притащенными — ближайший лес с такими стволами был на той стороне реки. Щели между бревнами были тщательно законопачены мхом — те, кто коротали здесь ночи, заботились о своем комфорте. Неслышно ступая, Сигарт подошел к двери и осторожно открыл ее. Им повезло — внутри никого не было. Эльфа и хэур вошли в избушку.
— Мы иногда ночуем здесь зимой, когда приходится по нескольку дней выслеживать добычу для Цитадели, — объяснил Сигарт. — Мне тут всегда нравилось.
Он обвел глазами комнату. Она была совсем маленькой, — от стены до стены не больше шести шагов, — но уютной. На полу было чисто, единственное окошко было заботливо застеклено. Единственной мебелью служил лежащий в углу матрац, из прорехи в котором торчали сухие буковые листья; по диагонали от него стояла выложенная из камней печь, возле нее аккуратной стопкой лежали заготовленные дрова. Глаза эльфы радостно загорелись при виде них, но хэур разрушил ее радость:
— Разжигать огонь не будем: дым видно на многие лиронги, а унюхать его можно и того дальше.
Моав вздохнула. Сигарт подошел к ней и обнял.
— Комнатка небольшая — мы и так ее нагреем. Чем я тебе не печка?
Расположились быстро — из вещей была одна лишь сумка Моав: дорожный мешок вместе с любимым мечом Сигарта остался в Цитадели, которую он покинул в такой неожиданной спешке.
Моав вытащила чайничек, Сигарт отправился за водой. Вернувшись, он застал эльфу за приготовлением нехитрого ужина — нарезанный хлеб с сыром, капуста и яблоки, все из замечательной эльфийской сумки. Запив походные лакомства холодной водой, они залезли с ногами на матрац и, накрывшись меховым жилетом, стали ждать, пока в комнате потеплеет. Вскоре и впрямь стало не так зябко; от тепла окно затуманилось, за ним быстро темнело. Через некоторое время в сумерках почти нельзя было различить сидящие в углу фигуры. Они переговаривались шепотом. В какой-то момент Сигарт поднялся с тюфяка, заботливо прикрывая Моав волчьей накидкой.
— Я отлучусь ненадолго — посмотрю, не шарят ли здесь рысьи патрули, а ты чтоб из хижины ни ногой, здесь тебе не Рас-Сильван!
Он развернулся было к двери, как Моав, отбросив жилет, рванулась к нему.
— Давай никуда больше не пойдем! Останемся здесь, прошу тебя! Пожалуйста! — взмолилась она.
Сигарт недоуменно взглянул в ее лицо — сухие бледные губы дрожали, немигающие глаза блестели, точно в лихорадке. Она в отчаянии цеплялась за его рукав, словно за последнюю надежду. Сигарт ужаснулся. Куда подевалась беспечная девочка, лихо отплясывавшая на площади Имрана?! Где теперь ее звонкие песни?! Он вспомнил, какой она была в день их первой встречи, вспомнил ее свежую юную улыбку, задорный, слегка колючий взгляд… Неужели всего за один год все это могло исчезнуть, растаять без следа?!
— Да что с тобой?! — удивился он. — Мы ведь идем к эльфам, твоим братьям, а не к гарвам, чудик ты!
— Я боюсь! — прошептала она, еще шире распахивая и без того огромные глаза.
