Андрей Дай - Поводырь - 4
На счастье, мой теремок - не Зимний дворец. Нет у меня ни тысяч слуг, ни орд праздно шатающихся придворных, ни армии конвойных гвардейцев. Весь штат моей усадьбы не больше десятка человек, включая дворника - по совместительству - конюха, и повара с двумя поварятами - помощниками. В путешествие со мной уезжал только Апанас - он же и старший слуга - что-то вроде дворецкого. Остальные по идее должны были оставаться на месте, и если выяснится, что жандармы свой любопытный нос в мои бумаги не совали, под подозрение попадает не так уж и много людей.
Не нужно было обладать талантами детективными Варешки, чтоб, задавая вопросы и получая ответы, вызнать, что с обыском в терем никто не приходил, а господин Карбышев вообще избегал дверей кабинета. Но буквально за пару недель до моего возвращения в бессознательном виде, один из слуг - как мой белорус выразился - "по хозяйству мужичок" и заведующий каретным сараем, попросил расчета и будто бы даже уехал из Томска. Другим дворовым свое решение объяснял тем, что будто бы получил нежданное наследство - небольшую лавку и дом в Семилужках.
Ему еще и завидовали. А по мне, так очень уж это все подозрительно выглядело. Бумаги из запертых ящиков стола сами собой переместились на столешницу, что, как я искренне полагал, невозможно без соответствующего ключа, или слесарных навыков. И вот единственный из всей прислуги обладающий нужными знаниями человек вдруг неведомо как получает изрядную сумму денег...
Был бы я, что называется - ходячий, и тут не стал бы тревожить господина Иринея Михайловича. У него и так заданий было выше головы, не считая семейных... ну, скажем - хлопот. Его супруга, наша незаменимая фото-леди, была на сносях, старший сын учился в гимназии, и поздней осенью чета Пестяновых обзавелась приличной усадьбой в районе Белозерья. Добавим еще сюда мои поручения по исследованию жизненного пути моих новых сотрудников, которые, к слову сказать, вообще пока еще проживали в славном городе Омске... Начальник, и пока - единственный сотрудник моей личной разведки не жаловался. Понимал, что не за красивые глаза я его следом за собой в Главное Управление перетащил, и в чинах повысил.
Тем не менее - пришлось. И Миша Карбышев прямо-таки настаивал. Я понимаю, это в нем жандармское прошлое играет, и ему попросту неприятно осознавать, что все неприятности случились именно в то время, когда дом как бы находился на его попечении. Да, признаюсь, и мне было чрезвычайно любопытно. Как уже, кажется, говорил - ничего сколько-нибудь серьезного в тех бумагах не было и быть не могло - навыки работы с документами особого режима секретности в мое время вбивали быстро, эффективно и на всю жизнь. Потому и утечка информации совершенно не пугала. Однако выявить человека, приложившего усилия, подкупившего моего дворового человека, очень бы хотелось. Хотя бы для того, чтоб понять с какими силами и почему теперь меня сталкивает лбами судьба.
Варешка пообещал заняться на досуге. Я и не настаивал. До Семилужек, если мне память не изменяет, примерно пятнадцать верст. Не так уж и далеко, но по весенней распутице и не мало. И сам, что называется - с головы до ног перемажешься, и лошадь заморишь.
Пока суть да дело, подкралось шестнадцатое апреля. И вечер, когда у огромного числа подданных Российского императора в головах едва мир кверху тормашками не перевернулся. Было обнародовано потрясающее известие: на Государя было совершено покушение. Некий господин Каракозов, саратовский дворянин, выгадал момент, когда Александр выходил из ворот Летнего сада, где прогуливался в компании своих племянников - герцога Лейхтенбергского и принцессы Баденской, и даже вытащил пистоль, но был немедленно схвачен героическими сотрудниками Третьей канцелярии, изображавшими из себя праздно гуляющую публику. Доморощенный террорист успел выстрелить только раз, никого, милостью Божией, не задев. После задержания, еще в присутствии Государя Императора, Каракозов будто бы вел себя нервически, выкрикивал бессмысленные фразы, и ругался.
- Дурачье! - вопил несостоявшийся убийца. - Ведь я для вас же, а вы не понимаете!
Жандармы не понимали, но отлично себе представляли, как могла бы сложиться их дальнейшая карьера, если бы теперь не этот, одетый в студенческую шинель, молодой человек валялся у их ног, а, заливаясь кровью, сам самодержец Всероссийский! Оттого и не стеснялись эти самые ноги пускать в ход. И кабы не добрый наш царь, могли бы и забить насмерть.
- Оставьте! - велел Александр, и жестом велел поднять недоделанного террориста с земли. - Кто вы, сударь? Русский ли?
- Я? - утерев кровь с разбитых губ, выговорил Каракозов. - Я, ваше величество, русский.
- Тогда, почему же вы намеревались сделать это? - навязчиво продолжал допытываться любопытный император.
- Вы, государь, обидели крестьян!
- Ваших? - удивился царь-освободитель.
Такой вот случай приключился, едрешкин корень. Никса с Дагмар примчались следующим же утром, чуть свет. Я и прежде несколько раз отправлял осведомиться, не заглянет ли к бедному больному западносибирский наместник? Вопросов накопилось - уйма, которые без одобрения Его высочества было не решить. Но меня "кормили" отговорками, что Николай Александрович будто бы занят со своими генералами, и выделить мне время ему сейчас никак невозможно. А семнадцатого сами прилетели, без приглашения.
Цель визита мне озвучили прямо с порога. Великий князь сразу заявил, что уже забрал из местной жандармерии дело о польско-русском революционном заговоре, и отправил генералу Мезенцеву депешу с настоятельной рекомендацией немедленно отослать майора Катанского туда "куда Макар телят не гонял". А мне, наследник престола, не сдерживаясь в выражениях, чуть ли не приказал "зарубить себе на носу", что заговор этот - польский, и никак иначе! И что я даже под пытками только это и должен кричать!
- Пытать нынче же начнете, Ваше высочество? - холодно поинтересовался я, не понимая - в чем же провинился. Мне казалось дела обстояли с точностью до наоборот. Это именно мы со штабс-капитаном Афанасьевым арестовали курьера заговорщиков, нашли документы и известили об опасности соответствующие органы. Так что поведения наместника я решительно не понимал.
- Молчите, сударь, - заслоняя меня от побагровевшего от гнева Николая, выдохнула цесаревна. - Потом! Все потом. Теперь только скажите, что вам все понятно, и что говорить, коли, кто спросит, вы знаете. Ну же! Герман!
- Истинно так, моя госпожа, - вынужден был согласиться я. - Понял. Знаю.
- То-то же! - прохрипел, тиская тесный воротник, Никса. - А то шуточки...
Господи! Да что случилось то? Я всегда считал, что имеет значение, только случившееся событие. История в той жизни никогда меня не привлекала, легенды о КПСС (ВКПб) и то с грехом пополам сдал. Что уж говорить о датах смерти монархов, что правили империей в девятнадцатом веке. Имена, слава Богу, знакомые - и то ладно! Тут даже та самая, приснопамятная книжонка о судьбе несостоявшегося тринадцатого Всероссийского Самодержца, за божественное откровение! Но ведь и в ней о фактах смерти отца несчастного царевича Николая - не слова. Как, когда? Никакого понятия!
Но, по моему глубокому мнению, рановато еще молодому принцу на престол. Никса еще сам не ведает, чего хочет, к чему стремится привести нашу многострадальную Отчизну. Вроде и с реформаторами дружит, Великого князя Константина поддерживает, но и с ветеранами-ретроградами не ссорится. Хочет на двух стульях усидеть? И тем и этим? Это я, полторы жизни прожив, знаю, что когда за двумя зайцами пойдешь, непременно с шишкой на лбу вернешься. Не получится править компромиссами. Александр - вот как раз, как нельзя лучше это доказывает. То шаг вперед делает - что-то в стране начинает меняться, и тут же - шаг назад, когда воплощение изменений поручается людям, для которых эти реформы что нож острый к горлу.
Если и Николай таким же монархом будет, значит все зря. Все мои эксперименты и прогрессорство после моей смерти немедленно утонут в болоте равнодушия. Фабрики и заводы растащат, разворуют...
Потому и привлекал к себе внимание - о готовящемся покушении предупреждал. Считал, ничем не рискую. Все сведения получены уже здесь, совершенно легальными методами и каждое слово может быть легко объяснено. И хорошо, что Мезенцев все-таки внял моим предупреждениям, и организовал-таки охрану священной особы должным образом. Иначе - откуда вдруг взялись те самые "обыватели", сумевшие в считанные секунды скрутить Каракозова?
Все кончилось просто замечательно. Александр Второй Освободитель жив и, какими бы его прозвищами не награждали бравые гвардейские офицеры, продолжает оставаться символом страны. Чего же боле? Теперь-то чего нервничать и беспокоиться?
А, ну да! Я еще и о готовящемся бунте поляков в Сибири предупреждал! О том, что сигналом к выступлению как раз и должно было стать покушение на государя. И что с того? Сколько тех поляков? Да даже будь их в сотни раз больше, один полк профессиональных военных способен разогнать всю их вооруженную косами армию! Наши роты в той же Средней Азии целые орды туркмен в бегство обращали, а те куда лучше оснащены были, чем наши польские кандальники.
