Майкл Каллен: Продолжение пути - Алан Силлитоу
Я ехал по внутренней полосе со скоростью шестьдесят, когда на скорости девяносто меня обогнал бронированный джаггернаут. Безумный Джек из Донкастера протрубил при этом десять клаксонов. Я наблюдал, как он на протяжении многих миль въезжал в пробку и выезжал из нее с такой маневренностью, которую мог обеспечить только художник во время игры. Я полагаю, он смеялся до упаду, видя в открытой рубашке запачканный чаем жилет, хвастаясь своей причудливой работой ног, когда велел своему младшему товарищу посмотреть, как это делается. «Все, что вам нужно сделать, это не отрывать глаз от заднего зеркала, чтобы съесть сэндвич с джемом».
Я объяснил Дисмалу (на случай, если он не знает), мы, нарушители порядка, сэндвичем с джемом называем полицейскую машину с желтыми и красными полосами на боках. В зеркале я увидел, как он зевает, скучая до безумия, но в то же время довольный, в то время как я вез нас милю за милей по чудесной сигнальной тропе, а также следил за сэндвичами с джемом, поднимающимися по правому борту. Если бы никогда не светало, мы бы шли счастливо и вечно по этой освещенной дороге с двусторонним движением через волшебную страну Мидлендс в ночное время.
Но нет нам такой удачи.
— Вниз, Дисмал!
Сзади сработала синяя вспышка, словно подталкивая меня вперед, как будто я вылетел на взлетно-посадочную полосу в лондонском аэропорту, а на посадку заходил Боинг 747. Я посмотрел на спидометр, но стрелка была на отметке шестьдесят. Безумный Джек ушел вдаль, поэтому его не преследовали. Игра завершилась.
— Ложись, меланхоличный ублюдок, а то ты меня выдашь и будешь заперт в казарме на четырнадцать дней.
Он плюхнулся с сиденья, а затем начал выть от мигающего света, его идеальный силуэт безошибочно можно было узнать даже со спутника, вращающегося в космосе. Я ничего не мог сделать, кроме как сохранять спокойствие, идти вперед, насвистывать мелодию и ждать, пока четверо полицейских в их вездеходе обгонят и притормозят, и мне тоже не придется остановиться.
Мельком заглянул я в их машину. Какие еще доказательства им нужны? Они повернулись боком, и я мельком увидел их лица: свежие молодые парни, вышедшие в патруль, сливки стаффордширских сил правопорядка, которых, казалось, позабавило, когда Дисмал распластался у окна, как бы умоляя, чтобы его забрали обратно в его кондиционированную конуру с десятью фунтами хряща в день. Я заботился о неблагодарной собаке, как о своем единородном сыне, хотя мне следовало оставить его питаться сырыми крысами и холодной водой в коттедже «Пепперкорн».
Сэндвич с джемом скользнул вперед и затерялся в потоке машин. Когда Дисмал лежал на сиденье и рыдал во сне (а может быть, это было расстройство желудка после рыбы с жареным картофелем, лимонада, батончиков с душистым содержимым, нескольких тарелок чая и трех эклеров), что они получили мой номер, если не мое имя, и, поскольку радиосвязь у них была, могли позволить себе подождать в более темном месте в нескольких милях впереди или передать меня кому-нибудь из своих более шумных товарищей в Нортгемптоншире, я повернул на юг, в Лондон.
Но на этом позднем этапе я начал задумываться, действительно ли они преследовали меня. Один из полицейских, совершивших обыск в коттедже «Пепперкорн», обыскивая комод, крикнул, что там всего четыре коробки. Тогда я подумал, что, может быть, крысы съели одну, но потом инспектор ответил, что их должно быть пять, и я так оцепенел от их присутствия, что мне даже в голову не пришло задаться вопросом, откуда он мог знать, сколько их. Мой мозг, если его можно было так назвать, крутился, как мельничное колесо. Вопросы шли по конвейеру, как автомобили, у которых отсутствовала одна дверь. Кто им сказал, что коробок пять? Их было десять, пока не появились Питер и Джон — Питер и Джон, мать их! — и уплыли со своей половиной в каноэ. Полиция припарковалась на вершине склона и, несомненно, навела бинокль на лодку, чтобы наблюдать, как они уплывают, и только потом спустилась вниз, чтобы напугать меня до чертиков и скрыться с остальными пятью пакетами.
Единственное объяснение заключалось в том, что парни, которые прижали меня к стене в коттедже «Пепперкорн», вовсе не были полицейскими. Если бы они это сделали, они бы не оставили меня без охраны, чтобы потом забрать меня и вернуть похищенную собаку на базу. Лгать, лжесвидетельствовать, сопротивляться аресту, даже воровать и убивать, или угонять одну из их машин и водить ее не туда и обратно по М1, выкрикивая непристойное неповиновение по радио, так что даже женщины-операторы на базе дрожали от ярости и ужаса, было частью игры, но уехать с великолепно обученным и хорошо воспитанным псом им было трудно или даже невозможно. Наконец-то я понял, что оперативная группа коттеджа «Пепперкорн» оказалась такими же мистификаторами, как и те два каноиста, которые полчаса назад скрылись со своей долей добычи.
На кольцевой развязке «Кросс-ин-Ханд» я повернул налево в сторону Латтерворта и поехал по М1, зная, что скоро мне придется найти подходящее место для парковки и поспать несколько часов, если только мне не вздумается задремать за рулем. и проснувшись, обнаружить у моей больничной койки полицейского, который будет угрожать отключить мой аппарат жизнеобеспечения, если я не заговорю.
На извилистой магистральной дороге негде было остановиться, не опасаясь, что в меня не въедут сзади, поэтому я ехал дальше, все время ожидая чего-нибудь интересного за следующим поворотом, например, столов на козлах под яркими средневековыми навесами, нагруженных настоящими блюдами, которые обслуживают девицы. Вместо этого я ворвался в мрачный паб, и на меня уставились пьющие, замолчавшие от моих взглядов. Даже однорукий бандит с уже вставленной монетой и поднятой ручкой перестал работать, пока угрюмый и язвительный хозяин спрашивал, чего я хочу. Я подумывал о том, чтобы взять Дисмалу банку пива, но остановился на лимонаде, пакете луковых чипсов и пригоршне арахиса. Он, конечно, не оценил внимание, которое я ему уделил, но ведь не каждый день в моей машине сидел сотрудник полиции.
Дождь поливал машину, гипнотический ритм дворников опасно
