Холли Блэк - Черное сердце
Джонс резко сворачивает на обочину. С одной стороны мимо нас проносятся машины, с другой виднеется темная полоска деревьев.
Умолкаю.
Джонс выходит из машины, обходит ее кругом и открывает мою дверь. При этом направляет на меня пистолет.
Выходи,
приказывает он. — Медленно.
Даже не двигаюсь. — А в чем дело?
Живо! — Орет агент.
Я в наручниках, выбирать не приходится. Выбираюсь из машины. Джонс ведет меня к багажнику и открывает его.
Гм,
говорю я.
Агент расстегивает две верхние пуговицы моей рубашки, чтобы можно было приложить к коже амулеты. Потом застегивает все как было и подтягивает галстук; обереги остаются под одеждой. Теперь у меня нет ни малейшего шанса от них избавиться.
Залезай,
Джонс кивает на багажник, почти пустой. Только запаска и аптечка. И трос.
Даже не пытаюсь возражать, просто бегу. Надеюсь, сбежать удастся даже со связанными за спиной руками.
Бросаюсь вниз по склону холма, по большей части скольжу, а не бегу. Парадные ботинки просто ужасны, тело кажется тяжелым, незнакомым. Двигается оно как-то непривычно. То и дело теряю равновесие, так как жду, что ноги у меня длиннее. Поскальзываюсь, и брюки дорогого костюма проезжаются по грязной траве. Потом снова встаю и бегу к деревьям.
Получается слишком медленно.
Джонс с силой толкает меня в спину, заставляя упасть наземь. Пытаюсь сопротивляться, но тщетно. Ощущаю приставленное к виску холодное дуло пистолета и тяжесть колена Джонса, прижатого к моей пояснице.
Ты труслив, как чертов хорек. Знаешь это, да? Хорек. Вот кто ты.
Вы меня не знаете,
сплевываю кровь. Ничего не могу поделать — мне смешно. — И уж точно мало что знаете о хорьках.
Джонс ударяет меня кулаком в бок, и я чуть не вырубаюсь от боли. Когда-нибудь я научусь держать рот на замке.
Вставай.
Поднимаюсь. Вот так мы и возвращаемся к машине. Я больше не шучу.
Джонс подталкивает меня к багажнику.
Туда,
говорит он. — Живо.
Простите,
отвечаю я. — С Паттоном все в порядке. Он жив. Что бы вы там ни думали…
Рядом с моим ухом зловеще щелкает предохранитель пистолета.
Позволяю Джонсу запихать меня в багажник. Он берет трос и связывает мои ноги, привязав его к цепи от наручников, так что я практически не могу шевелиться. Больше уже не побегаешь.
Потом я слышу звук разматываемого скотча и чувствую, как мои руки превращаются в два отдельных липких кокона. Джонс что-то приматывает к моим ладоням, что-то тяжелое — камни. Закончив, он переворачивает меня, так что я могу видеть его и шоссе за его спиной. Каждый раз, видя проезжающую машину, я думаю: а вдруг она остановится? Но нет.
Я знал, что на тебя нельзя полагаться, еще до того, как пригласил тебя. Ты слишком опасен. Ты никогда не будешь нам предан. Пытался сказать об этом Юликовой, но она и слушать не стала.
Простите,
я в некотором отчаянии. — Я с нею поговорю. Скажу, что вы правы. Только сообщите ей, где мы.
Джонс смеется. — Неа. И потом, ты ведь больше не Кассель Шарп? Ты губернатор Паттон.
Ладно,
от страха я чуть запинаюсь. — Агент Джонс, вы же из хороших парней. Вы не должны так себя вести. Вы федеральный агент. Давайте я вернусь. Во всем сознаюсь. Можете меня посадить.
Надо было позволить тебя подставить,
Джонс отрезает армейским ножом кусок серебристой изоленты. — Если тебя не контролировать — когда ты выйдешь, сможешь с кем угодно заключать сделки — и каково это будет? Какая-нибудь иностранная держава или корпорация обязательно сделает тебе предложение — это всего лишь вопрос времени. И ты превратишься в опасное оружие, которое мы выпустили из своих рук. Лучше сразу вычеркнуть тебя из этого уравнения.
До меня не сразу доходит, что я был прав, что меня действительно хотели подставить.
Но я подписал…
Джонс заклеивает скотчем мой рот. Пытаюсь плеваться и повернуть голову, но лента накрепко прилипает к моим губам. На миг забываю, что можно дышать и через нос, и в панике пытаюсь втянуть в себя воздух.
А пока ты произносил свой красочный спич, у меня родилась идея. Я позвонил очень плохим ребятам, которые горят желанием с тобой встретиться. Ты ведь знаешь Ивана Захарова, да? Выяснилось, он готов заплатить кучу денег за удовольствие лично убить одного губернатора. — Джонс ухмыляется. — Не повезло тебе, Кассель.
Крышка багажника захлопывается, и я остаюсь в темноте; машина начинает двигаться, а я думаю, был ли у меня вообще какой-то выбор.
Глава шестнадцатая
Воздух внутри багажника быстро нагревается, от запахов масла и бензина начинает тошнить. Что еще хуже, каждая неровность дороги заставляет меня ударяться о металлические стенки. Пытаюсь упираться ногами, но, едва мы совершаем поворот или попадаем в яму, я опять бьюсь головой, рукой или спиной. Я связан так, что даже сгруппироваться не получается.
В общем, такая дорога — ужасный способ провести последние часы жизни.
Стараюсь продумать возможные варианты, но все они не радуют. Превратиться не получится — ведь на шее висят три амулета. И раз уж я не могу прикоснуться рукой к собственной коже, даже если кому-то и удастся сорвать амулеты, я вряд ли смогу себя трансформировать.
Одно можно сказать про агента Джонса — он делает все очень тщательно.
Слышу, как мы съезжаем с шоссе. Шум дорожного движения становится глуше. Хруст гравия под колесами напоминает шум ливня.
Через несколько минут двигатель умолкает, хлопает дверца машины. Слышу голоса — слишком далекие и тихие, чтобы можно было их распознать.
К тому времени, когда агент Джонс открывает багажник, я уже вне себя от ужаса. Внутрь устремляется холодный воздух, я начинаю вырываться, хотя понимаю, что ничего этим не добьюсь, разве что поранюсь.
Джонс молча смотрит, как я извиваюсь.
Потом достает нож и перерезает веревку. Наконец-то удается вытянуть ноги. Только очень медленно — колени болят от того, что так долго были согнуты.
Выходи,
приказывает Джонс. Пытаюсь сесть. Джонсу приходится помочь мне встать на ноги.
Мы находимся рядом с мощным промышленным зданием, с огромными стальными перекрытиями; над нами высится труба, изрыгающая пламя в облачное предутреннее небо. Из-за клубов дыма не видно сверкающих стальных мостов, ведущих в Нью-Йорк. Кажется, скоро начнется дождь.
Повернув голову, вижу шагах в десяти от себя еще одну шикарную черную машину — рядом с нею стоит Захаров; небрежно облокотившись о капот, курит сигару. Рядом с ним Стэнли — он навинчивает глушитель на здоровенный черный пистолет.
И только я подумал, что хуже ничего уже быть не может, как открывается пассажирская дверь, и из машины выходит Лила.
На ней узкая черная юбка, серое приталенное пальто и высокие кожаные сапоги. Глаза прячутся за темными очками, губы покрыты помадой цвета запекшейся крови. В затянутых в серые перчатки руках она держит портфель.
Я никак не могу подать ей знак. Ее единственный взгляд в мою сторону холоден и небрежен.
Качаю головой.
Нет, нет, нет.
Агент Джонс издает сухой смешок:
Вот он, как я и обещал. Но тело его я видеть не желаю. Вы поняли?
Лила ставит портфель у ног отца. — У меня ваши деньги,
говорит она Джонсу.
Отлично,
отвечает агент Джонс. — Давайте приступим.
Захаров кивает, выдыхает облачко дыма, которое по спирали поднимается вверх и уносится в сторону, словно клубы дыма над одним из соседних зданий. — А где гарантия, что вы не навесите это дело на мою организацию? Ваше предложение нас весьма удивило. У нас не так-то много дел с представителями властей.
Я сам по себе. Одиночка, делающий то, что считает правильным,
агент Джонс пожимает плечами. — Гарантия в том, что я здесь. Я прослежу, чтобы вы его пристрелили. Быть может, я не запачкаю рук, но в его смерти будем повинны мы оба. Расследование не нужно ни вам, ни мне. Судебно-медицинская экспертиза может обнаружить, что я тоже причастен к этому. Если я на вас настучу, то сяду за похищение, как минимум. Так что я буду держать слово.
Захаров медленно кивает.
Что, струсили? — Спрашивает Джонс. — Вы должны стать героем всех мастеров и устранить того, кто не так давно пытался на вас покушаться.
Это было недоразумение,
говорит Захаров.
Хотите сказать, что не укрываете Шандру Сингер. Значит, я ошибся. — Агент Джонс даже не пытается скрыть издевку.
И вовсе мы не струсили,
произносит Захаров.
Давайте я,
говорит Лила. Потом смотрит на Стэнли, направившего на меня пистолет. — Дай сюда.
