Город тысячи богов - Олег Кожин
Во всеобщей эйфории никто не заметил, как от группы перепуганных боградцев отделился крупный бритоголовый мужик в кожаном пиджаке. Вскинулись лишь, когда он прошел мимо ликующих омов, толкнув Франсуа плечом. Наташа попыталась заслонить ему путь, встала, по-хозяйски уперев руки в бока.
- Мужчина, вернитесь обратно, сейчас же! Там опасно…
Но бритоголовый обошел ее, и продолжил свой путь. Взгляд Ольги скользнул следом и от увиденного мелко затряслись колени. В воздухе еще плавали горящие клочья тумана, витали, оставляя жирный черный дым, а из-за них вырастала кошмарнейшая фигура высотой с девятиэтажный дом. Длинные паучьи ноги несли вытянутое суставчатое тело, чрезмерно огромное для таких тонких опор. Оно выглядело, как гусеница на ходулях – нелепое и наводящее ужас одновременно. Но самое чудовищное – лицо у существа было почти человеческое. Вытянутое, покрытое гниющими язвами, с тонким остреньким хоботком вместо носа и рта, но при этом с живыми, разумными глазами, высоким морщинистым лбом и впалыми щеками.
За бритоголовым потянулись еще люди – растрепанная пожилая женщина, заплаканная мать, с младенцем на руках, два молодых парня. Кто-то появлялся из подворотен, выбирался из развалин, выходил из укрытий. С неба опустились три птицы с человечьими лицами, по-вороньи, боком, запрыгали наперерез тонконогой смерти. Существо мерно шагало, накалывая живую пищу на свободные конечности. Пробитые насквозь, люди извивались, как червяки на крючках, но, все же, раскинув руки, тянулись обнять уродливый лик. Клюв-хобот выпивал их досуха, и забрасывал пустые шкурки на хребет. В этой размеренности сквозила лишающая сил неотвратимость.
Иван, долговязый длинноволосый старик из Наташиного звена, вдруг упал на четвереньки. Отставив локти и нелепо вскидывая тощий зад, он неожиданно быстро поскакал к чудовищу. Это стряхнуло ступор с омов, и в исполина ударили Плети Саваофа. Никто не остался в защите – не от кого было защищаться. Перед ликом настоящего ужаса, мелкие монстры убрались подальше.
Разряды секли тонконогую тварь, вырывали куски гнилой плоти и толстой шкуры, но не замедлили ни на секунду. Плеть была единственным атакующим заклинанием в арсенале омов. Простейшее действие, разученное на печальном примере Богохвалова, но отточенное до безопасного алгоритма – перенаправить поток магической энергии через себя, и вовремя закрыться. Они не готовились к бою, не думали, что придется воевать.
Ольга ощущала на себе полные надежды взгляды, слышала настойчивый шепот, предлагающий огненное безумие взамен на… она не могла понять, что от нее хотят, но сейчас готова была отдать все, даже душу, чтобы выйти из Бограда живой. Она верила, стоит только поддаться тихому незнакомому зову, и пламя перемелет гигантскую тварь в порошок. Быть может не убьет, но сомнет, раздавит, заставит убраться под ту гнилую корягу, из-под которой она выползла.
Душа ушла в пятки, а сердце остановилось, когда отчаянно завибрировала связующая их с Денисом нить. Натянулась, задрожала готовой порваться струной. Там, на западном склоне, погибал единственно важный человек, на всем белом свете. Остальные статисты, манекены, не друзья, так, знакомые. Умри любой из них, даже Учитель, она и не заметит, а если не станет Дениса… если не станет Дениса…
В спину ей полетела грязная ругань и недоуменные возгласы. Гибкая плеть развалила на две части припаркованную на газоне «ладу». Кто-то промахнулся на пару метров. Ольга не обратила внимания. Передвигаясь огромными прыжками, она неслась на помощь любимому. Все тише становились звуки боя, вопли перепуганных людей, бросившихся врассыпную. Замолк настойчивый шепот. Под ноги стелилась снежная каша убитого поселка.
Дениса она увидела издалека, четко, как на ладони. Распластанный на ровной площадке, он выгибался дугой, почти становясь на мостик, и пальцы его, холеные длинные пальцы скребли камни, срывая ногти. Вокруг, разорванные в клочья, вспоротые, обожженные, валялись диковинные создания, будто собранные из человека и змеи: чешуйчатый хвост, толщиной с пивной бочонок, мужской торс, мускулистые руки, растущие из крепких плеч, вытянутая сплюснутая морда с тонкими клыками. Словно этого было недостаточно, на спине существ росли густоперые белые крылья. Чуть ниже Дениса, на скальном уступе, трое таких тварей пластали на лоскуты горбатого зверочеловека, в котором Ольга с трудом узнала Мику Коскела.
Она перескочила лежащую у подножья длинную тушу, напоминающую земляного червя невероятных размеров. В кольчатом теле дымилось отверстие, через которое без труда смог бы пролезть взрослый мужчина. Перепрыгивая с уступа на уступ, Ольга переключала режимы зрения, стараясь найти причину, понять, что убивает любимого, и, наконец, нашла. Из груди Дениса вырывался упавший луч. Не видимая его часть, а нечто другое, чему они еще не придумали названия.
За пару прыжков до цели, Ольга примерилась, и ударила Плетью в основание уступа, на котором катались, визжа и рыча, Коскела и змеелюди. Скала треснула, и космато-чешуйчатый клубок, так и не расцепившись, рухнул вниз, увлекая за собой лавину камней. Плевать! Плевать на всех! Пусть в преисподнюю провалятся!
Острые камешки вонзились под колени, и Ольга вскрикнула. Боль была такая, что брызнули слезы. Не смея прикоснуться к Денису, Ольга ощупывала воздух вокруг него, пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку, чтобы вытащить его, и слезы текли по ее чумазому лицу, уже не от боли, а от бессилия. Денис страдал, а она даже не понимала, что происходит и как это остановить.
- Денис, Дениска, милый! – пальцы дрожали от желания преодолеть последние сантиметры, коснуться родного небритого лица. – Не умирай только, слышишь меня? Я придумаю… я вытащу нас… Дениска, хороший мой! Проклятье!
Отсюда, сверху, Боград казался маленьким уголком ада, что по недосмотру высунулся в наш мир. Гигантская тварь с хоботом так и брела по центральной улице, и семеро омов скрывались от нее во дворах. На месте памятника Ленину вырос блестящий золотом кумир – статуя мускулистого человека с бычьей головой. Десятка два жителей стояли полукругом, заворожено вздымая и опуская руки. На ступенях у постамента три крепких мужика взрезали живот четвертому, вынимали окровавленные внутренности, и щедро кропили красным новоявленную святыню. Деревянное здание мельницы, чудом уцелевшее посреди всеобщего безумия, облепили птицы с человечьими лицами. Их черные когти впивались в старое дерево, а перемазанные кровью губы выводили мелодичные трели. Трехметровое нечто, с торчащими из нижней челюсти бивнями, покрытое глянцевой черной шерстью, по-обезьяньи вскидывало вверх пудовые кулаки, и обрушивало их на мятые автомобили, сминая тонкий металл, как бумагу. Его сородичи собирали покойников, проворно утаскивая тела в глубокие черные норы.
