Златан огорчениях. - Я — Златан
— Я потерял свою душу; она убита.
На следующий день «Ювентус» выставили на торги, а мы со- брались на кризисное совещание в спортзале. Я это никогда не забуду.
Приехал Моджи. C виду он был как обычно: одет прекрасно, голову держит высоко. Но это был уже другой Моджи. К этому моменту начался новый скандал, с его сыном, что-то об измене. Он рассказал об этом и о том, как его все достало. И я с ним согла- сился. Это его личное дело, и к футболу оно не имеет отношения. Но даже не это тронуло меня больше всего.
Он заплакал, при всем честном народе. У меня живот пере- хватило. Я никогда прежде не видел его слабым. Он просто из- лучал мощь. А теперь... как объяснить? Еще совсем недавно он был моим начальником и грозил разорвать контракт, и все такое. А сейчас мне стало его жалко. Мир встал вверх дном. Мне, может быть, следовало сказать: ты сам во всем виноват. Но я чувствовал, как ему плохо. Мне больно было видеть, как пал человек такого рода. Я после много думал об этом, и вовсе не на тему: никому ве- рить нельзя. Я начал кое-что понимать. Почему он все откладывал наши переговоры? Почему придавал им такое значение?
Может, он защищал меня?
Я все сильнее верил в это. Не знаю, право, но я все больше был склонен понимать это именно так. Он знал, что должно произой- ти. Он знал, что «Ювентус» уже никогда не будет прежним, и что я окажусь в дерьме, если он привяжет меня к клубу. И тогда мне уже будет от «Ювентуса» не отделаться. Я уверен, что он так думал. Моджи вообще-то редко жал на тормоза перед красным сигналом светофора, он вообще не дружил с правилами. Но он отлично справлялся со своей работой, берег игроков, я это точно знаю, без него моя карьера вряд ли была бы такой. Я благодарен ему за это. И когда весь мир поливал его грязью, я встал на его сторону. Мне нравился Лучано Моджи.
«Ювентус» напоминал тонущий корабль, толковали о переводе его в серию В или даже С. Вот до чего безумие дошло. Но и сегод- ня не все до меня доходит. Неужели мы, создавшие такую команду и выигравшие подряд два скудетто, станем ничем из-за чего-то, что не имеет к нашей игре никакого отношения? Это было уже че-
союз рефери также наказали. Но нам пришлось хуже всех, потому что телефон Моджи прослушивали. Хотя доказательства были жи- денькие. И все-таки, смотрелось все это не здорово, согласен.
Выходило, будто Моджи оказывает давление на босса рефери всей Италии, чтобы тот посылал на его игры только добреньких ребят. И там слышно, как он орет на них, например, на одного по имени Фандель, который судил наш матч с Юргорденом. Какие- то судьи сказали, что после нашего проигрыша «Реджине» в ноя- бре 2004 г. их заперли в раздевалке и немного «наказали». А потом эта история с папой. Понтифик умирал. И все игры отменили — страна надела траур. Но поговаривали, будто Моджи добрался до министра внутренних дел и настаивал, чтобы игра с «Фиоренти- ной» обязательно была проведена, и все якобы потому, что у на- ших противников два ведущих игрока получили травмы, а двое дисквалифицированы. Не знаю, сколько в этом правды. Но, ка- жется, подобное в порядке вещей, и, если честно, кто, черт побе- ри, не орал на судей? И кто не радеет родному клубу?
Это была знатная заваруха, говорили даже о Моджигейте, и мое имя тоже всплыло. Я ничего другого и не ждал. Ясное дело, что лучшие игроки тоже оказались под прицелом. Пошли слухи, что Моджи, говоря о моей драке с Ван дер Ваартом, сказал что-то вроде того, что все делаю, чтобы меня выставили из клуба. А кое- кто утверждал, что он подговаривал меня полезть в драку, и не за просто так. Это, правда, похоже на Моджи. Но и эти слухи — дерь- мо, да и только. Подрались мы с Ван дер Ваартом, только и всего.
Но это теперь легко говорить, а утром 18 мая мне позвонили. Мы с Хеленой отдыхали тогда в Монте-Карло в компании с Алек- сандром Остлундом и его семьей. И вот мы слышим по телефону, что у дверей нашей квартиры стоит полиция. И полиция желает войти. И у них есть ордер на обыск в наших апартаментах. И что мне делать? Я выехал немедленно. За час дорулил до Турина и подхожу к своим дверям. Полицейские, надо сказать, вели себя по-джентльменски. Просто у них работа такая. Но это не значит, что было приятно. Они прочесали все мои поступления от «Ювен- туса», будто я преступник какой-то, спрашивали, получал ли я деньги в конверте. Я ответил им как на духу: никогда! А они глаза прячут. Я им и говорю:
— Это-то вы и ищете?
Я дал им все наши с Хеленой банковские документы, это их удовлетворило. Они сказали «спасибо» и «до свидания», а еще
Я уже заранее нервничал. В последнюю минуту отец переду- мал, и началась свистопляска с его билетами. Что с ними делать? Кто поедет вместо него? Ситуация, мягко говоря, не успокаивала, вдобавок я стал чувствовать боли в паху, такие же, как те, при ко- торых меня оперировали, когда я играл в «Аяксе». Я рассказал об этом менеджеру нашей сборной.
И все же решили, что я буду играть. А у меня есть важный принцип: если я играю плохо, травмы тут ни при чем. Глупо, ко- нечно. Но вот в чем дело: если тебе мешает играть травма, зачем выходить на поле? А тут, как ни ответь, все выйдет плохо. Нужно просто перемочь и идти дальше. Но правда и то, что на этот раз пришлось особенно тяжко. А 14 июля из Италии прилетела «по- следняя капля».
Нас лишили двух скудетто, мы потеряли право на участие в Лиге чемпионов, но и это не главное: мы вылетели в группу «В» и должны были открыть сезон не с нуля, а с жирным минусом — це- лых 30 очков. Я все еще оставался на тонущем корабле.
ресчур. И, похоже, только тогда до начальства дошло, насколько серьезно обстоит дело. Помню, рано утром мне позвонил Алессио Секко.
Алессио Секко был мой менеджер. Это он звонил мне и назна- чал тренировки: «Тренируемся сегодня в десять! Не опаздывай!» И все. А теперь он вдруг стал директором. Это было тошнотворно, я не мог принимать его всерьез. Но при первом звонке он сказал открытым текстом:
Если тебе поступят предложения, Златан, подписывайся. Это мой тебе совет.
Впрочем, это было последнее доброе слово, которое я услышал. Они тут же сделались такие все из себя крутые. Один за другим уходили игроки. Тюрам и Дзамбротта в «Барселону», Каннаваро и Эмерсон в мадридский «Реал», Патрик Виейра в «Интер». А те, кто остался, взывали к своим агентам:
Продайте нас, продайте! Чего не продаете?
В воздухе веяло отчаянием. Но и того, что сказал Алессио Сек- ко, я больше не слышал. Клуб теперь боролся за свою жизнь.
Управленцы изо всех сил старались сохранить тех, кто остался, используя все закорючки в наших контрактах. Это был кошмар. Моя карьера остановилась. Перерыв затянулся. Неужели все об- рушится? Было очень тревожно, и вместе с тем день ото дня на- растало ощущение: я должен бороться. Ни при каких обстоятель- ствах я не хотел пожертвовать годом: им только дай год, потом конца не будет видно. Год пропадет, еще один уйдет на раскачку, потом еще один на то, чтобы вернуться в Лигу чемпионов, и даже тогда не факт, что подвернется классная команда. Под угрозой оказались мои лучшие годы в футболе. Время от времени я тере- бил Мино:
Сделай хоть что-нибудь. Вытащи меня отсюда.
Я над этим работаю.
Работай лучше.
Наступил июнь 2006 г. Хелена была беременна, и я был счаст- лив. Ребенок должен был родиться в конце сентября, а я все еще висел между небом и землей. Что будет? Я ничего не знал. Я был на сборах со сборной Швеции перед чемпионатом мира, который этим летом проводился в Германии. На чемпионат собиралась приехать вся моя семья: мама, отец, Спарко, Санела, ее муж и даже Кеки. И, как всегда, я должен был все организовать: гости- ницы, билеты, деньги, прокатные машины...
Этот гол стал классикой, мы попали на Чемпионат мира, а я надеялся, что мне, наконец, улыбнется удача. Мне это было очень нужно. А вообще, несмотря на хаос в «Ювентусе», в нашем немец- ком лагере на Чемпионате мира я чувствовал себя хорошо. После ухода Томми Сёдерберга к нам пришел новый второй тренер, и не кто-нибудь, а Роланд Андерссон. Тот самый, кто однажды сказал: «Златан, отставь свои мальчишеские штучки», кто вытащил меня наверх, в мою первую команду. Я не видел его с тех пор, как его вышибли из «Мальмё», и теперь было приятно показать ему: вы были правы, Роланд, ваши уроки пошли мне на пользу. Хотя мно- гие критиковали его за жесткость. Однако теперь мы были вместе, я и Роланд, мы успели многое пережить, и атмосфера установи- лась прекрасная. На чемпионат приехало много шведских болель- щиков, с детьми, они пели песенку:
Никто не бьет так по мячу Как Златан, Златан наш!
Ich liebe dich,
Zlatan Ibrahimovic!
Неплохое музыкальное оформление. Но на этом фоне были проблемы. Меня беспокоил мой пах. Вдобавок раскапризнича- лось мое семейство. Начался настоящий дурдом. Не важно, что я — младший брат (младше меня только Кеки), я был вроде отца, особенно здесь, в Германии. Папа не приехал, его билеты нужно было сдать, гостиница оказалась далеко, старшему брату Спарко понадобились деньги, а когда он получил их, никак не обменять их. К тому же Хелена на седьмом месяце. Со своими проблемами она справлялась сама, но этот хаос вокруг нее... Когда она выхо- дила из автобуса перед нашей игрой с Парагваем, на нее налетели болельщики. От греха подальше она решила улететь домой. В об- щем, все время что-то случалось, то и дело слышалось:
